Сердце разрывается при виде парня, который буквально разваливается на части передо мной. Я не знаю, куда деть глаза, не понимаю, о чем он говорит. В какой-то степени мне пришлось привыкнуть к этому с Крисом, но Сабин всегда убеждал меня, что он справляется и сам побеждает своих демонов. Только вот это оказалось гребаной уловкой, на которую я так глупо попалась.
Он отправился на реабилитацию, и ему стало лучше. Больше никаких последствий прошлого.
Все закончилось.
Оказалось легче поверить, что он волшебным образом исцелился за такое короткое время.
– Крис все делал, Крис гребаный святой, – повторил Сабин, очевидно, не в силах яснее выразить свои мысли.
«Вечный мученик».
«Идущий на большие жертвы».
«Герой».
Слова Сабина с Рождества проносятся у меня в голове.
– Вся слава принадлежит Крису. Он самый сильный, самый смелый, он встает на пути опасности, чтобы оградить нас от нее. Так что он заслуживает аплодисменты. Серьезно, заслуживает. Но я ненавижу его за это, черт возьми! Я ненавижу, что он мешал мне постоять за себя, но еще больше… за то, что мне никогда не удавалось постоять за него. После всего, что он сделал, я не могу его защитить. Я ненавижу его. Я его ненавижу! И не могу с этим смириться. Какой сволочью это меня делает, а? У него есть шрамы, чтобы показать всем, какой он король, а у меня же нет ничего.
– О боже, Сабин. – Я делаю шаг вперед.
Он почти агонизирует, и потребуется много сил, потому что всегда нелегко вмешиваться в чужую бурю. Только вот я не способна и никогда не брошу Сабина, каким бы разрушительным штормом он ни оказался.
– У тебя тоже есть шрамы. Солнце, у тебя такие же шрамы, как у Криса.
Сабин вскидывает руку и хватает бутылку виски, откручивает крышку и отбрасывает ее в сторону. С ненавистью смотрит на меня и делает большой глоток.
– Это не одно и то же. Ты знаешь, Блайт. Он взял на себя больше, чем ему полагалось. Гораздо больше.
Мне трудно игнорировать горящие угли рядом с собой, из-за них мысли путаются.
Костер, пожар, пламя, дым, Джеймс, стекло, кровь, смерть, моя семья…
Следует встряхнуться, поэтому я отвожу взгляд к темной воде, пытаясь подобрать слова. Сейчас мои чувства не имеют никакого значения. Только чувства Сабина. Он мне доверяет, поэтому у меня есть шанс заставить его избавиться от своих демонов. Я знаю, что ему нужно высвободить нечто, уже рвущееся наружу. Если он избавится от эмоций, которые пытается подавить, то спасется, а на иной исход я не согласна. Спасение Сабина – единственный вариант. Не уверена, что получится это сделать, но я попытаюсь.
– Картины, которые мы видели на днях, – подсказываю я. – Среди них была одна… у Криса на внутренней стороне руки есть ожог.
Сабин вздрагивает, и я не отрываю от него взгляда, пока не понимаю, что произошло.
Боже, мне отвратительно даже говорить такое.
– Он предназначался тебе, верно?
Сабин делает еще глоток и вытирает рот.
– Да. Я хотел этого. Практически напрашивался. Чтобы… было честно. Чтобы помогать Крису во всем этом дерьме и перестать быть тем, кого ему нужно защищать.
Его дыхание тяжелеет, а лоб уже мокрый от пота.
– Понимаешь, я сам все начал. Отец находился в студии, работал над огромной картиной, такой нежный и заботливый к этому дурацкому холсту, каким никогда не был с нами. У него… у него повсюду стояла краска. Палитры и прочее. Истекавшие красным кисти. А еще там была маленькая печка, которую он постоянно зажигал зимой, отчасти для того, чтобы согреться в огромной комнате, но еще и для работы с металлом. Он очень любил металл. Ему нравилось нагревать и гнуть его так, как захочется. Я не думал о последствиях.
Он останавливается и смотрит на меня.
– Я не думал о последствиях. Мне лишь хотелось поиздеваться над ним. Не более. Сказать одно неправильное слово. Поэтому я вошел в студию и с порога ляпнул, что его картина отстойная. Что она глупая и уродливая. Я не знал, что еще сказать. И хоть был шустрым, но даже не пытался бежать, потому что хотел получить то, за чем пришел. Наказание предназначалось бы только мне, а не Крису. Но отец смог нанести только один хороший удар, а потом Крис услышал мой крик. Я слишком испугался и закричал, Блайт. Если бы я мог просто заткнуться, черт побери!
Его отчаяние убивает. Крис рассказывал множество отвратительных историй, но Сабин ни одной. Я не слышала от него никаких подробностей, но теперь снова становлюсь свидетелем, как любимый человек у меня на глазах погружается в такие пучины боли, которые трудно даже представить.
– Появился Крис, и… он был в шортах, все еще мокрых после купания, он заслонил меня собой от отца. Я не помню точно… Крис начал задираться, говорить, что лучше выбрать его. Именно его на самом деле хочет отец. А потом каким-то образом… – Сабин трясет головой, пытаясь вспомнить подробности. – Ох. Я помню. Помню. Крис сказал мне убираться, бежать. Толкал меня. Буквально вытолкнул за дверь и закрыл ее на замок. Боже, я все еще помню этот звук. Я колотил в дверь. Сильно, пока не разбил себе кулаки. Я кричал и плакал, потому что они не пускали меня. Кажется, мне было десять? Одиннадцать? Но Крис забыл, что в комнате было окно. Он забыл, что я мог смотреть через него. Так я и сделал. Я наблюдал за тем, что должно было произойти со мной. Отец бил Криса. Головой об стол. И не только. А потом, не задумываясь, просто взял один из стоявших возле печки прутов. Я не знаю, что это было, но что-то металлическое. Он засунул прут в огонь и заставил Криса ждать. А потом обжег его. Прямо у меня на глазах. После этого он провел прутом по картине, навсегда запечатлевая на ней это мгновение. Я… я до сих пор слышу Криса.
Поток слез и излучаемое Сабином чувство вины практически невыносимы. Ни единого шанса, что со временем все эти жестокие истории будут причинять мне меньше боли, что утихнет ярость, которую я не могу в полной мере высвободить. Однако теперь я обязана стать источником силы и стойкости. Я уже научилась этому. Так что стоит хотя бы попытаться.
– Ты ни в чем не виноват. Никогда не был. Даже в тот день. Ваш отец был чудовищем, Сабин. То, что он с вами сделал, кем он был… это нельзя простить. Но ты такой же храбрый и сильный, как Крис. Ты справился. Одному богу известно как, но ты справился. И ты достоин всего. Не поступай так с собой. Ты справился. Справился, – буквально молю его я, но мои слова кажутся ужасно бесполезными.
– Думаешь, я справился? Ты с ума сошла? Взгляни на меня. Посмотри на меня! Это никогда не кончается. И не закончится. Думаешь, ты сама полностью исцелилась? Проклятье, нельзя быть такой глупой!
Он быстро хватает корягу и ударяет ею по костру, заставляя пламя вспыхнуть.
У меня перехватывает дыхание, и я невольно вскрикиваю. Сердце пускается вскачь от внезапного приступа паники.
