Суть в том, что это двусторонний обмен предвкушением. Вы основали общество взаимного предвкушения. Если вам кажется, что ежедневный обмен — это слишком, заключите соглашение на один день в неделю (можете назвать его «Подождем до среды»). Вы все равно будете взаимно предвкушать, просто придется подождать.
Я знаю, вы скажете: а не для того ли предназначен Facebook, чтобы друзья обменивались чудесными снимками и видео? Но ради целей этого упражнения давайте предвкушать нечто большее, чем очередное видео с котиками.
Еще одна идея для предвкушения: ежедневное чудо: найдите что-то, что вспоминается с удовольствием, как только вы просыпаетесь утром, как говорится, на свежую голову. Сразу шлите это по электронке своему другу. Послание от моего редактора: «Я пришел на работу пораньше и сделал в коридоре тур жете и кабриоли. Черт возьми!» Вот молодец!
До самой своей смерти в 2015 году Ричард Берк, композитор и профессор музыки в Хантер-Колледже, был неизменным источником чудес для меня. Да, он был блестяще одаренным музыкантом, он великолепно исполнял Баха, но он получал энергию, передавая другим свою страсть к музыке. Он обладал невероятными знаниями в области музыки и при этом щедро, с истинным человеколюбием, делился ими. Он принимал меня по воскресеньям в своей квартире на Манхэттене, чтобы заполнить пробелы в моей музыкальной эрудиции.
Каждый визит был посвящен одному композитору или одной эпохе в истории музыки, то есть это было практически частное занятие с преподавателем, пока остальные манхэттенцы сидели за обедом. Один раз это были квартеты Шуберта, в другой — Вторая симфония Сибелиуса или «Лирические пьесы» Грига. Он проигрывал аудиозаписи, сверяя их с нотами, и я по-новому слушала музыку, которую давно знала. В перерыве он уходил на кухню и возвращался с куском чудесного ванильно-миндального кекса или клубничного суфле, которые он сам готовил к моему приходу. И я всегда предвкушала два чуда с Ричардом — заполнение пробелов в моем музыкальном образовании и десерт.
Для предвкушений не существует временных ограничений — они могут простираться далеко в будущее. Мы предвкушаем встречу с друзьями через несколько часов, или получение должности через пять лет, или выплату ипотеки через тридцать лет. И мы обозреваем все три временны́х горизонта одновременно.
Думая о будущем, Агата Кристи написала «Занавес», последний из ее многочисленных романов о Пуаро, в пятьдесят пять лет, затем заперла его в сейфе на тридцать лет: он был опубликован, когда ей было восемьдесят пять. Кристи предвидела, что к определенному возрасту уже не сможет писать так же хорошо, как прежде, поэтому хранила «Занавес», позволив опубликовать его за год до своей смерти и окончив сагу о Пуаро на высокой ноте.
Очевидно, наши горизонты сужаются, когда мы стареем. Мы уже не планируем слишком далеко вперед, потому что не знаем, будем ли мы здесь, когда придет время получить вознаграждение. Мрачноватая мысль как старая шутка, что не надо покупать зеленые бананы, потому что вас может уже не быть, когда они созреют. Но так ли это? Есть ли срок годности для предвкушений? Или у нас просто остается не так много того, что можно предвкушать, когда мы становимся старше, поэтому мы делаем это все реже?
Это так и не так. Мы сами выбираем, чего мы ожидаем лично для себя, и этот выбор сильно варьируется у разных людей. Некоторые продолжают усердно работать, другие меняют сферу деятельности.
Джон Апдайк писал стихи о своем раке за несколько недель до смерти — и при этом выражал «безрассудную надежду», что его последняя книга «Конечный пункт», содержащая эти стихи, станет его лучшей. Фрэнк Синатра несколько раз пытался завершить свою карьеру и каждый раз возвращался с новым триумфом.
Тони Беннетт до сих пор гастролирует в свои девяносто с лишком, неизменно предвкушая следующее выступление. Как все великие артисты, Тони Беннетт постоянно совершенствует свое мастерство. И как все великие шоумены, он любит развлекать и делиться своими знаниями, когда выступает на сцене.
Ключевым здесь является слово «выступает».
Учитесь предвкушать вознаграждение от того, какое впечатление ваш выбор произведет на других людей, как в рассказе «Пир Бабетты» Динесена. В конце концов, вы запомните именно их реакцию, а не ваши труды.
07. Долгий путь
Упражнение 7: укрепляйте стойкость
НАШЕ ИСПЫТАНИЕ НАЧИНАЕТСЯ в студии на 37-й улице Манхэттена. Двенадцать танцовщиков готовы к немыслимому предприятию. Барабанная дробь. В конце репетиции я прошу их встать в круг, взяться за руки, посмотреть друг другу в глаза и произнести: «Я не сдамся». Это наш последний прогон перед тем, как мы отправимся в путь со спектаклем, в котором будут представлены все мои новые работы, чтобы отметить пятидесятую годовщину моего обета посвятить жизнь танцу. После этого турне мы можем позволить себе свалиться без сил — но не раньше.
Танцовщики привыкли к тяжелым занятиям, изнурительным репетициям и, что еще тяжелее, к серии представлений, следующих одно за другим, неделя за неделей. Но совершенно другое дело — давать представления в турне: это действительно испытание выносливости для всех нас.
Я еду с ними, буду останавливаться в тех же отелях и сама таскать свои сумки. Сорок четыре представления в десяти городах за шестьдесят шесть дней. Это тяжело даже в двадцать четыре года. А в семьдесят четыре? О чем я думала? Но такое испытание моего обета — и моих танцоров — это послание силам гораздо большим, чем я. Музыке, нашим родителям, позаботившимся, чтобы мы научились любить и Баха, и новоорлеанский джаз, и нашим любимым, поддерживавшим нас ежечасно. И всем тем актерам, которых мы узнали за свою жизнь, за которыми стоят трубадуры и скоморохи минувших тысячелетий, выходившие на площадь или сцену, чтобы развлекать народ с помощью только той истины, что заключена в их телах. Все они сейчас с нами, когда мы садимся в гастрольный автобус. К слову, набитый битком.
Когда мы отправляемся в путь, добавляется еще одно испытание. Наши тела, согнутые на сиденьях автобусов или самолетов, обдуваемые кондиционером, начинают застывать. Ирония в том, что скорость современных транспортных средств способствует очень быстрому ухудшению физического состояния. Мы должны постоянно напоминать себе, что нужно растягиваться и разминать суставы каждое утро в отеле и на каждой остановке для отдыха. При долгой неподвижности запас работоспособности сильно снижается, и чем больше мы устаем, тем важнее противостоять этой данности.
Выносливость нужно поддерживать постоянно. Это не только неутомимость марафонца в забеге на сотню миль за двенадцать часов (в среднем семь минут на каждую милю). Это еще и способность выдавать всплески интенсивной активности один-два раза в день, и снова — на следующий день. Я всегда рассчитывала свою выносливость, деля день на три части: утро — для разминки, середина дня — для репетиции, время после пяти часов и вечер — для представлений и деловых встреч. От своей выносливости я жду многого: столько же энергии и активности в конце дня, сколько было в его начале.
