Я повернула голову, глядя на такого близкого, такого невообразимо притягательного сейчас высшего. Его и так безупречные черты в лунном свете казались еще идеальнее, а в волосах танцевали серебристые искры светил.
– В том, что я закостенел в них, словно попал в собственную янтарную ловушку, – голос Алама нырнул к самым низким тональностям баритона. – Стал холоден и скучен как та застывшая смола, в которой изучены уже все мошки и все песчинки. Считается, что каждая личность – бесценный камень. Но за столетия ты настолько изучишь все свои грани, что скользишь по ним уже по привычке. Все, что ты слышала в Академии про меня, – совершеннейшая правда.
Ы-ы-ы…
Так он в курсе слухов про импотенцию? И вот так просто признается? Или я зря шутила насчет того, что в следующий раз надо предупреждать, что момент уникальный и им следует пользоваться?
Дошутилась, Ула!
Несколько мгновений мы пристально смотрели друг другу в глаза. Я краснела, а вот Алам с огромным интересом за этим наблюдал.
– Прям все-все правда? – наконец-то осторожно поинтересовалась я.
Он несколько секунд глядел на меня все с тем же выражением, а потом вдруг хмыкнул, и внезапно мир перевернулся. Вернее, это я перевернулась, и теперь не Аламбер нависал над моим тельцем, а я над ним. Смотреть на фейри сверху вниз оказалось удивительно захватывающе.
– Ула-а-а, – с какой-то странной нежностью в интонациях протянул он, запуская пальцы в мои волосы и массируя кожу головы. Когда чуткие подушечки добрались до рожек, я прерывисто выдохнула, вызвав довольный прищур высшего… а потом он убрал руки. Да! Вот так вот совершенно подло убрал руки и проговорил:
– У меня все в порядке по мужской части. Но я действительно… зануда. Долгие годы был одержим лишь своим предметом и коллекцией. Мне были интересны лишь тропы и новые экспонаты. Что касается плотской любви, к которой не теряют интерес даже самые древние… Женщины, мужчины, твари всякие… что я там не видел?
– Мужчины, твари? – пискнула я не зная, какой их этих фактов больше меня потряс.
– Ох, испорченная девочка, – укоризненно цокнул языком Алам. – И вообще с тобой сложно, маленькая. Ты слишком… слишком маленькая. Я уже полчаса стараюсь тебе сказать, что ты для меня особенная.
Сказал. Сказал, но словно прочитал заклятие, и на комнату упала абсолютная тишина. Я пялилась на него совиными глазами и не могла понять, как реагировать.
В душе поочередно поднимались волны самых разнообразных эмоций, и я никак не могла найти в себе сил отдаться на волю этому шторму. Я ведь глейстига – водное существо. Как волна может меня убить?
К счастью, Янтарный Лорд действительно был древним и мудрым. Он притянул меня ближе к себе, заставив уткнуться носом в изгиб между шеей и плечом, и погладил по волосам.
Он просто поделился со мной тем, что думает. Поставил в известность и ничего не просил взамен прямо сейчас.
А я лежала, вдыхала невероятно будоражащий запах его тела и отчаянно сожалела… что я не могу, как любая фейри, просто потянуться навстречу и закончить эту ночь совсем иначе.
Будь на моем месте другая глейстига, то сейчас на этой самой кровати два обнаженных тела переплетались бы в древнейшем танце.
Будь на моем месте другая волшебная девушка, она оказалась бы счастлива, если бы один из высших предложил ей провести вместе ночь.
Но я по-прежнему слишком человек. Меня накрывает пробуждающейся чувственностью, но зная, что потом мне с Аламом неизбежно общаться… отдаться на волю момента не получается.
– Человек… действительно слишком человек, – словно озвучивая мои мысли, грустно шепнул Аламбер и, повернув голову, коснулся губами виска. – Спи, моя прелесть.
А уснула я далеко не сразу.
Это была длинная, очень длинная и бесконечно нежная ночь, не окрашенная даже искрой плотской страсти. Просто он гладил меня по спине, пока я не успокоилась. Просто чертил кончиками пальцев замысловатые узоры на открытых участках тела. Просто я, осмелев, впервые скользила руками по его лицу, изучая его словно слепая.
Ночь была милосердна и давала мне эту иллюзию.
Глава 4
Следующей ночью, тоже длинной, но вовсе не нежной и не милосердной, я лежала на кровати в своей комнате и продолжала то, чем занималась с самого утра: лишала себя иллюзий.
В общем-то, это занятие стало уже привычным, и мысли текли по накатанной дорожке. Той самой, над которой маячила надпись крупными буквами: «Ула, от тебя нет никакого проку!» Но сегодня эту надпись как минимум наполовину закрывала другая. Поменьше, но зато поярче: «Ула, ты особенная! Ты особенная для Аламбера Янтарного!»
Я – особенная.
Ну да, я знаю, что это и правда так. Немногим смертным удавалось обрести суть фейри. Немногим девственницам удавалось отказать дивному лорду. Ну а девственная фейри – это вообще нонсенс. Тем более если опять же отказала…
Я – самая обыкновенная дурочка, и с этим тоже не поспоришь. Поверить высшему, утверждающему, что ты особенная ДЛЯ НЕГО… Ну, не я первая, не я последняя.
А все-таки приятно было услышать такое! И именно потому выкинуть из головы слова Алама не получалось. Вдруг это вовсе не ложь? Только вот чем я могу быть особенна для Янтарного лорда? Декана Академии Западного леса, Повелителя древней Смолы и как там дальше… Совсем не юного, могущественного и так далее, и все прочее…
Конечно, в придачу ко всем моим выдающимся достоинствам я еще и ужасно талантлива. Вот только таких талантливых в Академии – целая толпа. На любой вкус причем. А что выделяет именно меня?
Хорошо, пусть Аламбер наврал не обманывая, благо он в этом хорош как и любой дивный. Непонятно зачем, я и так с ним связана намертво, пока не выполню желания и не доучусь. Хотя он мог просто развлекаться. Фейри склонны к самым невообразимым развлечениям. Мама мне рассказывала, как один сильф со страстью помогал строить муравейники, да не абы как, а уменьшившись до муравьиных размеров и работая наравне с ними… В сравнении с этим Алама сложно назвать даже оригинальным!
Но почему-то мне ужасно хотелось действительно стать для него особенной. Не глупой маленькой козочкой, которая постоянно вляпывается в проблемы, и не ценным «ингредиентом» для сделок. Ведь на самом деле желания Янтарного исполняю не я – а он сам, так или иначе меня используя.
Хотя к королеве Благого Двора я ходила самостоятельно и, заметим, очень удачно!
Я села, поджав под себя ноги, сплела пальцы под подбородком и задумчиво уставилась на картину, висевшую напротив кровати.
Картина была обычным натюрмортом. Ну как обычным… Красивое фарфоровое блюдо с отборной клубникой, рядом стакан, полный прозрачной мерцающей жидкости. Раз в полминуты из блюда неторопливо вылетала ягодка, плюхалась в стакан и исчезала там.
