На тонком девичьем запястье уже проступили алые пятна от пальцев. Сурия, увидев их, расплакалась еще сильнее. Глаза ее покраснели, плечи поникли, от гордой осанки не осталось и следа.
Что делать с рыдающей девчонкой, Ликит не знал совершенно. Вести обратно в приемную и там успокаивать? Плохо. Слишком много чужого внимания привлекут, разговоров потом не оберешься. Было очень стыдно, нашел тоже, на ком срывать раздражение и усталость! Ну и чего раскричался, а тем более, зачем руку-то выворачивать? Кожа у наложницы тонкая, синяк неделю продержится, а то и две.
Впрочем, стоять истуканом посреди коридора было глупо, значит, придется извиняться и как-то утешать это вот… императорское недоразумение.
— Извини, — покаянно произнес он, подходя поближе. — Я случайно. Не хотел, сам не знаю, как так вышло… — он осторожно протянул руку, чтобы осмотреть ее запястье, но Сурия не далась, прикрыла ладонями лицо и заревела еще сильнее.
— Не смотри на меня, отвернись! Я некрасивая теперь!
— Ерунда, — преувеличенно бодро откликнулся Ликит. — Надо холодное приложить. Пошли!
— Мне нельзя в таком виде в гарем возвращаться, — жалобно всхлипнула она. — Засмеют ведь.
— А мы не в гарем.
Глава 13
Ликит подхватил ее под руку и втолкнул в боковой проход. Несколько ступеней — и они оказались во внутреннем дворике, больше похожим на сад. Тут стояла пара скамеек, тихо журчал фонтан, а поверху раскинули ветви молодые магнолии.
— Дай платок, пожалуйста, — попросил юноша, затем намочил крохотный клочок шелка в воде и ловко обернул руку Сурии мокрой тканью. — Хотя бы так, — печально вздохнул он. — Прости, я не собирался причинять тебе боль.
— Я не из-за руки плачу, — Сурия всхлипнула еще раз.
— А почему тогда?
— Правда не понимаешь? — она вскинула на юношу свои огромные глаза. — Конечно, где уж тебе понять таких, как я? Ходишь весь важный и гордый. Оружие дорогое, одежда вон тоже… Из благородных, наверное? И регент тебе покровительствует. Ты свободен: идешь куда хочешь, делаешь, что пожелаешь. А я вот нет, я так не могу, мне даже думать о подобном нельзя. Все уже за меня решили и придумали. Откуда тебе знать, что такое быть совсем одному? Без друзей и родных, когда даже семья от тебя отреклась? А? Превратиться в игрушку, хочу — беру, а надоела — выкину за порог.
Ликиту как муравьев за шиворот насыпали от этих слов. Воспоминания об утраченном доме, изгнании, нескольких лунах службы в чужой крепости, где и не понять, воин ты или пленник, да и ни одного знакомого лица нет, острым ножом рванули по сердцу, заставили присмотреться к девочке повнимательнее.
— Знаю, — ответил он и сам удивился тому, как глухо прозвучал его голос. — Хоть в это и сложно поверить, но… Ты тоже не суди поспешно. Меня, кстати, Ликит зовут, — он поклонился, как было принято в степи: неглубоко, почти кивком. — А тебя как?
— Сурия, — она вытерла нос рукавом совсем мальчишеским жестом и вдруг добавила: — Ну, что уставился? Нос распух, глаза красные? Сама знаю, что нечем любоваться. Так и не смотри.
— Да нет, вовсе я не о том думал, — Ликит моргнул растерянно и честно попытался объяснить: — Просто ты такая обычная сейчас, ну, как все люди, как я сам. А раньше казалось неживой, будто кукла. И ходила так, голову задрав до потолка.
— Нас так учат, — вздохнула девушка и села на скамейку. — Мы такие и должны быть: как видение, чудная греза, ничего обыденного, только легкость и красота, недоступная для всех, кроме господина. А что внутри буря — так это не важно.
— Странные обычаи.
— А у вас как?
— Смотря где “у нас”, — уточнил Ликит. — В Недоре — я и сам не знаю, я там только на границе был, в горах. Знаешь, в гарнизоне, особенно, если ты чужак и почти преступник, мало возможностей узнавать местные обычаи. А на моей родине, в Великой Степи, дети сами решают, какую судьбу избрать. У нас даже девушки могут встать на воинский путь, хоть это и не очень часто происходит.
— А как ты вообще в Недоре оказался? И почему тебя в гарнизон отправили? Ты что-то натворил? — Сурия нахмурилась и чуть отодвинулась от Ликита, косясь на него настороженно.
— Вроде того, — юноша и сам не мог понять, почему рассказывает о своем прошлом. — Едва не сорвал переговоры, а потом чуть не убил герцогиню Недоре.
— И тебе сохранили жизнь? — глаза девушки стали круглыми-круглыми. — Не казнили, не заключили под стражу?
— Заключили, я даже готовился умереть, но герцогиня заступилась, — пояснил Ликит. — Я тогда чуть со стыда не сгорел. На родину мне запретили возвращаться, а дядя едва не изгнал меня из рода, дав год на то, чтобы очистить свое имя службой в войсках герцогства. Теперь дяди нет, и хотя формально я все еще принадлежу степи, путь назад кажется мне непомерно долгим. Я хорошо понимаю, что такое одиночество и отчаяние.
— Прости, я не знала, — Сурия уже окончательно успокоилась. Она оперлась локтями о колени и в задумчивости устроила подбородок на переплетенных пальцах. — Сейчас ты взобрался почти на вершину. Паришь, как птица среди облаков, а с земли это кажется легким занятием.
— А ты? Расскажи, кто ты и откуда.
— Нечего рассказывать, — она повела плечиками. — Я из простой семьи. Жили мы в крохотной деревне на юго-западе отсюда: земля песчаная, скудная, воды почти нет, урожай вырастить тяжело, а продавать надо за гроши. Вот и все, что я помню о доме. Когда мне исполнилось десять, отец получил за меня неплохие деньги, надеюсь, они позволили семье продержаться хотя бы год или два. Мне повезло, я считалась красивой, а потому меня покупали несколько раз, пока не привезли в Дармсуд. Судьба наложницы императора — вот, что меня ждало. А теперь уже не знаю.
— Звучит не очень радостно, — вздохнул Ликит. — А чего ты сама хочешь?
— Какой смысл думать об этом? Все равно решать буду не я.
— Ну, — юноша пожал плечами. — Сдаваться, не начав бой — это путь в никуда. Если ты сама не будешь бороться за себя, то кто будет?
Она подняла голову и долго смотрела на своего невольного собеседника. Ликит стушевался под этим взглядом.
— Что снова не так?
— Да нет, просто… ты хороший человек. Извини, что думала о тебе плохо.
— И ты извини: за руку и вообще. Сказал, не подумав. Самому противно теперь.
Немного посидели, рассматривая фонтан и вечереющее небо.
— Мне идти пора, — тихо вздохнула Сурия. — Проводи, пожалуйста.
До ворот гарема шли молча, Сурия накрыла голову платком и старательно делала вид, что не смотрит в его сторону, но Ликит все равно ощущал ее сдержанное любопытство. Уже почти перед дверями он отважился тихо спросить:
— А можно будет увидеть тебя еще раз?
— Не знаю, — шепнула она. — Возможно, если семикрылый ветер будет милостив.
