Глава 16
Утро накануне дня Махриган началось с суеты и веселого смеха. На праздник собирались все обитатели гарема, включая служанок и евнухов. Редкое развлечение, невиданная честь, которой прежде удостаивались только избранные, а потому заветного дня ждали с нетерпением.
Сурия, которой в последние дни приходилось очень нелегко из-за постоянных косых взглядов и тихих перешептываний за спиной, немного воспряла духом. Хорошее настроение ей не испортила даже Зинат, во всеуслышание заявившая: “Тебе-то там точно делать нечего. Праздник плодородия и урожая не для пустышки, от которой мужчина отмахивается, как от назойливой мухи”. Впрочем, вскоре каждый погрузился в подготовку, а обо всем сказанном забыли.
Всеобщее волнение добралось и до покоев императрицы. Арселия уже неплохо управлялась со сдерживанием Стихии, даже критически настроенный Илияс признал ее успехи, назвав их удивительными и труднообъяснимыми. Сиятельная госпожа вздохнула с облегчением: ей, привыкшей контролировать не только свои поступки и слова, но даже взгляды и мысли, по всей видимости, не стоило опасаться магии. И все же что-то заставляло ее метаться по комнате, как зверя, запертого в клетке.
Это празднование отличалось от ежегодной мучительной церемонии принятия даров, как северная зима от южного лета. Арселия нервничала, готовясь к прогулке по городу, ведь ей впервые нужно было предстать перед взглядами толпы не как члену императорской семьи, а как настоящему символу власти и мира. В итоге служанки выбились из сил, помогая госпоже собраться на торжество.
Традиционное парадное одеяние, расшитое золотом и украшенное дорогими камнями, Арселия отвергла сразу же.
— Кричащая роскошь совершенно неприемлема, — отрезала она.
— Но госпожа, — попробовала уговорить ее Гайда, — на вас будут смотреть тысячи глаз! Вы должны быть ослепительны.
— Официальный траур окончился лишь несколько дней назад, — императрица поежилась. — Я еще не готова вернуться к прежней жизни.
Гайда легонько хлопнула в ладоши и повернулась к младшим помощницам.
— Выйдите-ка отсюда.
Когда за девушками закрылись двери, она повернулась к Арселии.
— Что вас беспокоит? Только не говорите, что горюете о муже. Я не слепая, видела, как тяжело вам было эти годы. И знаете, все сложилось к лучшему.
— Я не любила Сабира, ты права, — Арселия покачала головой. — Но уважала. Как и он меня: по-своему, холодно, выверенно. И все же… Знаешь, мне жаль его. Сиятельному достались тяжелые испытания, а итог жизни оказался трагичным. Возможно, я понимаю всю глубину этой беды, как никто другой. Я была рабыней, не властной над своей судьбой. Его же клеткой стал венец и титул, а после — воля демона. Нам обоим не оставили выбора.
— Это не ваша вина, — Гайда присела рядом. — Вы дали мужу то, что смогли, больше не сделал бы никто.
— И все равно сердце у меня не на месте. Я не говорю об этом вслух, но от себя же не спрячешься? — она улыбнулась вопросительно.
— Госпожа, позвольте прошлому уйти, если исправлять что-то поздно. Чрезмерная скорбь тревожит ушедшие души, не дает им обрести покой. Луна и десять дней — вот срок для печали. Продлить его можно, если бы вы ждали дитя, но ваши лунные дни наступали уже дважды с момента смерти сиятельного супруга. Так зачем давать повод для пересудов?
Арселия рассеянно комкала в руках сияющее великолепие.
— Ты еще забыла добавить, что излишняя скорбь по Сабиру больше разозлит народ, чем вызовет уважение, — она решительно свернула платье. — Но это чрезмерно. Давай посмотрим, что еще можно надеть.
Вдвоем женщины перебрали почти весь гардероб. Императрица отвергала один вариант за другим до тех пор, пока измученная Гайда не рухнула на диван.
— Не понимаю, чего вы хотите, сиятельная госпожа! — взмолилась она, окидывая отчаянным взглядом гору одежды. — Поясните наконец!
— Я не хочу быть нарядной куклой, — Арселия с сомнением осмотрела себя в зеркале. — Это праздник благодарности земле, а не императорскому дому. Пусть все увидят, что и я, и Адиль просто люди. Я ведь родом из пустыни, Гайда. И отлично помню ее золотые пески, скудные травы и прозрачные голубые озера в оазисах. Звезды там горят огнями, а плодам и зерну жители радуются больше, чем алмазам и рубинам. И день Махриган на моей родине священнее иных празднеств. Я хочу почтить щедрость земли, дающей урожай.
— Постойте! Я, кажется, знаю, что вам нужно!
Гайда выбежала из комнаты госпожи, но вскоре вернулась, неся что-то, завернутое в холстину. Серая материя скользнула на пол, и служанка развернула платье из простой алой ткани, расшитое по подолу, вороту и рукавам сложным узором из черных, желтых, зеленых и алых нитей. К наряду полагался такой же пояс, украшенный по всей длине свисающими кистями.
— Вот, госпожа! Я заказала для вас у одного мастера, хотела сделать подарок к началу года, но, быть может, вы примете его сейчас?
— Откуда у тебя это сокровище? — Арселия провела кончиками пальцев по вышивке. — В Дармсуде подобного не достать. Такие носили у меня на родине, тут даже узоры похожи!
— Заказала у одного торговца. Он часто бывает на юге и привозит оттуда разные редкости, — служанка выглядела довольной, но смущенной. — Я знаю вас не первый день, решила, что немного воспоминаний о доме принесут вам радость.
— Милая Гайда! — Арселия порывисто обняла служанку. — Это именно то, что нужно!
***
Ульф Ньорд дожидался сиятельную госпожу и Адиля в просторном зале приемного павильона. Сегодняшний день был особенным: первый официальный выход семьи Фаррит и регента империи с момента похорон Сабира.
Рядом стояли Ликит и несколько гвардейцев, чуть дальше в тени колоннады тихо переговаривались лорд Зафир и лорд Вафи. Оба недовольно косились на регента, ведь одет он был как истинный северянин и даже не делал попытки соответствовать местным традициям. Имперцы предпочитали светлые или алые тона, Ульф выбрал гербовые цвета Недоре. Черные штаны и рубашка, вышитая серебром, темно-синий плащ до земли. На боку висел прямой меч в дорогих ножнах вместо привычного на юге скимитара.
Услышав за спиной мелодичный звон, Ульф обернулся, чтобы поприветствовать Арселию и ее многочисленную свиту, да так и замер, потеряв дар речи.
Сиятельная госпожа была ослепительна. Красное платье ниспадало мягкими складками до самого пола. Талию императрицы обнимал широкий пояс, с него во все стороны свисали длинные плетеные шнурки, украшенные серебряными монетами и разноцветными кистями. Странные подвески раскачивались в такт шагам, тихо позвякивая.
Просторные рукава одеяния доходили только до локтя, оставляя открытыми тонкие руки, но от плеч сзади падали широкие складки ткани, больше напоминающие опущенные крылья. На обоих запястьях Арселии тускло блестели серебрянные цепочки с крохотными бубенчиками и пестрели браслеты, сплетенные из полосок выкрашенной кожи.
