— Вновь ты оказываешься разумнее, моя прекрасная императрица. Мне остается лишь покорно подчиниться твоей воле и смиренно просить прощения за несдержанность, — он отпустил ее, и Ари вздохнула облегченно и самую малость разочарованно. — Так что насчет редких знаний юга? Расскажи мне о своей родине.
Они проговорили до глубокой ночи, сидя у огня. Вроде ни о чем, но с каждым словом сближаясь все сильнее. Арселия так и не вернулась в кресло несмотря на все просьбы регента. Наконец Ульф сдался и принес с кровати подушки, чтобы удобно расположиться прямо на полу.
Это было так странно, так пугающе приятно, что оба предпочли сделать вид, будто не заметили ничего, тихо наслаждаясь волшебством этого вечера. Но вот колокол пробил полночь и Арселия поднялась на ноги.
— Мне пора, да и тебе стоит отдохнуть.
Ульф тоже встал, ласково коснулся ее щеки, привлек к себе, уже не с едва сдерживаемой страстью, а заботливо и нежно, и легко поцеловал в висок.
— Спасибо за все.
А потом она ушла, выскользнув за дверь неслышной тенью, оставив на память едва уловимый аромат сандала.
Глава 29
Высокий стройный мужчина, одетый в потертый джеллаб, аккуратно протискивался между торговыми рядами в направлении одной из харчевен на краю площади. Голова человека была покрыта тюрбаном, а лицо до самых глаз пряталось под плотной тканью. Казалось, пестрое рыночное разнообразие и оживленные разговоры не интересовали его абсолютно.
Уличная пыль, назойливые нотки специй и терпкий запах выделанной кожи, заменили собой воздух, не давая вдохнуть полной грудью. Лавки побольше и поменьше, богатые и почти разваливающиеся, гостеприимно открытые и наглухо заколоченные, громоздились вплотную друг к другу, теснили и без того узкие проходы, заполненные в послеобеденный час множеством покупателей. Продавцы вовсю нахваливали товары, вели оживленный торг, щедро пересыпая речи лестью и вычурными комплиментами.
Издали доносился стук барабанчиков, пение флейты и легкий мелодичный звон — на самом краю рынка разместились уличные танцовщицы-гавази. Проходящие мужчины посматривали на них со сдержанным интересом, женщины отворачивались — стыд да и только! Руки обнажены, груди едва прикрыты многослойными звенящими бусами, волосы распущены, по коже запястий змеятся цветочные росписи, глаза подведены сурьмой, а губы — алым соком милении. Яркие ткани юбок колеблются в такт движениям, очерчивая бедра и стройные ноги.
За спинами танцовщиц замерли двое вооруженных до зубов охранников, чуть поодаль, умостившись в тени навеса, сидел хозяин девушек, а потому зеваки не смели прервать шумное представление. За право остаться с гавази наедине обычно платили звонкой монетой, а лишнее серебро и золото водилось тут у многих: чужеземцев, наемников, воинов стражи.
На городском рынке случалось всякое: тут заключали сделки, заводили полезные знакомства, обменивались новостями, продавали и покупали, решали судьбы детей договариваясь о браках, по тысячному разу пересказывали друг другу сплетни. И если центром жизни империи был дворец, то центром жизни города — торговые ряды.
Местами толпа была настолько плотной, что путнику с закрытым лицом волей-неволей приходилось сбавлять шаг. В одном месте ему даже пришлось остановиться: тут заканчивал выступление бродячий певец, собравший немало слушателей. Его низкий бархатный голос обволакивал, а мелодичный звон струн оттенял песню, заставляя ловить каждое слово:
…Я помню давно позабытую древность
И плачу, на мир с сожалением смотря.
Как можете жить вы в неравенстве, в рабстве,
Своих дочерей и сестер не щадя?!
А люди несутся и шепот не слышат,
Кнутом лошадей и рабов погоняют,
Не видя, как много они истоптали,
И стуком копыт крики жертв заглушают.
О, сколько их было, рыдающих женщин,
Чья доля с рожденья — бесправье и кротость,
В кровь губы свои искусавших от горя…
Путь шепчет наказ им: "Терпенье и стойкость!"
Их кровь и их слезы впитала дорога,
Их стоны гуляют меж горных вершин.
Хранит Путь историю каждой, надеясь,
Что люди услышат их крик… хоть один… *
Мелодия стихла, и люди стали кидать в потертую сумку музыканта мелкие монеты. Один из слушателей в самых первых рядах, по виду богатый торговец, демонстративно сплюнул на землю и пошел прочь, неодобрительно покачивая головой. Певец, глядя ему вслед, вновь коснулся струн, наигрывая нехитрую веселую мелодию, и продекламировал:
Чтоб Ваши руки не болели, щедрый господин!
Чтоб не протерли деньги дыр в карманах!
Чтоб в Вашей лавке дорог был и ситец, и сатин,
Чтоб Ваш товар все время шёл в богатых караванах!
Чтоб Ваши руки не болели, щедрый господин!
Чтоб поразила всех соседей зависти чума!
Чтоб обошли Вас мор, налоги, бедность, гнев пустынь!
Чтоб взор не раздражала роба ветхая моя!
Чтоб щедрый господин богат был дочерьми!
Немалый выкуп чтоб отдали Вам за каждую из них!
Не пожалела чтобы Ваша щедрость гнутого шахи
Бедняге, что бежит за Вашим паланкином на своих двоих…**
* Автор неизвестен, перевод с персидского Ирины Литвиновой.
** Поэма-подарок, написанная специально для "Регента" Ириной Литвиновой. Спасибо тебе, талантливый человек с чутким сердцем!
В сумке певца снова звякнуло. Полновесный золотой кругляш лег точно поверх горки меди и пары серебренников. Музыкант удивленно поднял голову, но не успел рассмотреть ничего, кроме потертой одежды и блеска сине-зеленых глаз.
— От души благодарю за песню, почтенный господин. За обе песни.
И неизвестный исчез также неожиданно, как и появился, мигом растворившись в шумном рыночном многообразии.
***
На очередного посетителя харчевни никто даже не обернулся, обеденные часы уже прошли, люди в зале спешили скорее закончить с едой и вернуться к делам. Мужчина подошел к стойке и выложил перед хозяином блестящую монету. Низкорослый пожилой южанин накрыл сияющий кружок ладонью, пряча его от лишнего внимания, и одними глазами указал на проход позади стойки. Незнакомец кивнул и тихо скользнул в узкий коридор с единственной дверцей в конце.
Его уже ждали, потому открыли, едва он успел постучать. В комнате обнаружилось двое: мужчина и женщина.
— Рад видеть тебя, Малкон, — Ульф скинул головной убор, открывая лицо, и сердечно обнял мужчину, а затем склонился перед золотоволосой женщиной. — Леди Мейрам, мое почтение. Благодарю, что нашли возможность встретиться со мной лично.
