И я – не исключение. Я тоже ношу свою маску, поскольку привык к ней. А еще я не люблю быть «белой вороной» и изгоем, а именно ими и оказываются те, кто не принимает условий этой игры, в которую играет весь мир. Встречаются иногда уникумы, говорящие то, что думают, следующие велениям души и ищущие правду, которой никогда не было и не будет. Как пример – такие люди искренне верят в то, что если они выйдут на демонстрацию за что-то или против чего-то, то их кто-то услышит. Еще они искренне убеждены, что если нести людям доброе, светлое, вечное, то все когда-нибудь станут лучше и чище. Или того глупее – они верят даже в то, что их поход на выборы на самом деле изменит состояние дел в стране. Они живут плохо, нервно, бедно, неустроенно, от них уходят вторые половинки, а дети, повзрослев, их стыдятся, называя идеалистами. И это еще мягко, по-родственному. Все остальные выражаются куда жестче: «дурак какой-то», «вообще не знает, на каком свете живет» или даже: «спустил свою жизнь в унитаз». В результате такие люди плохо заканчивают, и лично у меня нет никакого желания составлять им компанию.
Нет, иногда таким субъектам везет, они умудряются отыскать друг друга в этом огромном мире, а после сбиться в стаю – и это несет большое неустройство остальным, поскольку ведет к глобальным социальным катаклизмам. Например – революции, которые, к слову, потом непременно их же, своих создателей, и пожирают. По-другому быть не может – революции делают прекраснодушные дураки, а их плоды достаются людям с масками на лицах, точно знающим, с какой стороны масло у бутерброда и как должна работать система, неминуемо возникающая после того, как отгремят залпы орудий. И в этой системе для ее создателей места нет.
Есть некие правила существования человеческого общества, не мы их придумали и не нам их менять, поскольку до нас жили люди, и после нас потопа, скорее всего, не будет. И основное из них – наедине с собой думай и говори, что хочешь, но на людях – будь любезен, следуй правилам игры и той социальной роли, которую ты себе выбрал. Тем более, что революции, по сути, кроме горстки их создателей, никому не нужны, люди в любое время и в любой стране хотят просто жить, желательно – комфортно и уютно.
А еще революции и войны всегда сдирают с лиц живущих их маски. В лихое время сразу видно, кто есть кто и что он из себя представляет на самом деле. Вот только если, как я уже сказал, под маской лица и вовсе не осталось, что тогда? Как быть?
– Эй, ты здесь? – перед моим лицом появились длинные пальцы Барона и ритмично защелкали.
– Здесь, – я достал свиток из сумки свиток портала. – Идем?
– Ты меня так больше не пугай, – Барон взмахнул рукой, подзывая личей подойти поближе. – Застыл, как памятник над могилой, мне даже не по себе стало. Ну, что опять замер? Да, они отправляются с нами, на всякий случай. Открывай портал.
Против компании личей я точно ничего не имел. Более того – был обеими руками «за». После прогулки к первой печати я вообще питал к ним добрые чувства, осознавая их полезность.
– Уютно, – это было первым, что сказал Сэмади, шагнув на территорию кладбища, где некогда был упокоен Оэс. – Отменное место. Деревья, тишина, древние могилы. Поуютней нашего нынешнего будет, а?
Личи синхронно кивнули.
– Может, мне сюда переехать? – поинтересовался Барон, почему-то у меня. – Как думаешь?
– Отчего бы и нет? – ответил вопросом на вопрос я, при этом вложив в голос утвердительную интонацию.
Вообще, эта идея пришлась по душе. Не стану скрывать – мне не слишком нравился нынешний дом Сэмади. А что в нем хорошего? Это Западная Марка, рядом город и лес, где игроки постоянно гоняют гоблинов и выполняют другие квесты. Да и само кладбище активно посещается, того и гляди спалишься. А если это случится – то всему кранты, я стану дичью, которую будет гонять половина всех НПС.
А здесь? Тишина, ни одной живой души, даже деревья – и те не шумят. Совсем же другой коленкор.
– Сейчас закончим с нашим делом – и я тут еще погуляю, – деловито произнес Сэмади, с интересом глазея по сторонам. – Ну, где последнее пристанище нашего проказника?
– Да вот оно, – я ткнул пальцем в гранитную плиту, практически не различимую в ночи. Мы как раз подошли к нужному нам месту – Он там, под надгробием.
– Надежно, – Сэмади потыкал тростью в плиту. – Основательный народ местные жители. Так, мальчики, уберите-ка этот камушек. Но – не попортите, вещь добротная, с наложенными заклинаниями, я ее потом куда-нибудь пристрою.
Вот даже как. Значит, Оэса еще и заклинания на земле держали? Или наоборот – не давали добраться до своих костей?
Личи вдвоем подняли плиту, которую, вероятней всего, обычные игроки вдесятером и от земли бы не оторвали. Хотя – не факт, это же игра, не жизнь. Может, баф какой есть, или свиток, вдесятеро силу увеличивающий на пару минут.
– Ну да, он тут, – Сэмади провел рукой над землей, которая просто кишела червями. Им явно не понравилось, что куда-то делся их привычный дом. – Заклинание прямо сейчас прочесть, или ты еще с духом собираться будешь? Полночь наступила, так что оно вполне пригодно для использования.
– А что, оно только в это время суток работает? – заинтересовался я.
– От полуночи до той поры, пока луна не дойдет до во-о-он той точки на небосводе, – ткнул тростью в небо Сэмади. – Проще говоря – час от силы. Потом – все, до следующей ночи. И еще – небо должно быть чистым, без облаков. Там магия плотно на луне завязана, понимаешь?
Однако – непросто все у магов. Хорошо, что я этот класс не выбрал. А так – я вообще-то туплю. Название квеста – «Полуночный ритуал».
– Но ты же сразу после этого не уйдешь отсюда? – поинтересовался я у Сэмади. – Не оставишь меня одного?
– Нет, – заверил меня он. – Ты мне нужен живым, потому – помогу я тебе, так и быть. Но – будешь должен. Хотя ты и так передо мной уже в таких долгах…
– Читай, – попросил я его, пока он не углубился в эту тему.
Что обидно – он наверняка знает, что нас ждет, но в жизни этого не скажет. Натура у него такая. Начни я расспрашивать – правду не узнаю, но вот лапши на уши получу по паре кило на каждое.
Сэмади взмахнул посохом, поднял лицо к луне и пропел-провыл какую-то магическую формулу, из которой я не понял ни слова.
После он провел над могилой рукой, причем из нее сыпался какой-то блестящий порошок, который секундой позже вспыхнул фиолетовым пламенем. Черви корчились в нем, сгорая сотнями.
Сэмади выл уже в голос, махая посохом, деревья вокруг зашумели, как перед бурей, сгибаясь до земли, пламя на могиле полыхало, как хороший пожар, а луна сияла так, что глазам было больно на нее смотреть, ярче чем солнце.
«Луна – солнце мертвых», – почему-то вспомнил я.
И тут все кончилось – огонь на могиле погас, ветер стих, а Сэмади замолчал.
– Вот и все, – сказал мне он весело. – Встречай друга!
