Вот тут мне стало совсем неуютно – про родителей я совсем забыл. Пару раз я с мамой говорил, но когда был последний из них? Неделю назад?
– Между прочим, они через неделю возвращаются в Москву, – Валяев явно наслаждался моим поникшим видом. – Нет, можно было бы их еще там подержать, но все хорошо в меру. Я про это знаю, а ты нет. Тебе не совестно?
– Совестно, – признал я. – И вот какая Прага? Мне их встретить надо будет.
– Встретишь, – тон Зимина неуловимо изменился, он стал приказным. – Мы летим всего на три дня. В пятницу утром туда, в воскресенье вечером – обратно. И твое участие в поездке не обсуждается, на то есть отдельное распоряжение. Чье – объяснять?
– Догадался, – вздохнул я. – Вот прямо сам сказал?
– Я удивлен не меньше твоего, – кивнул Зимин. – Больше скажу, – мы с Никитой до твоего прихода гадали – это ты с нами едешь или мы тебя сопровождаем?
– Привет, мальчишки, – дверь в кабинет Зимина открылась, и в дверях показалась тележка, заставленная снедью и пустой посудой, катила ее Вежлева. – А я вам еды привезла.
– Сменила профиль? – радостно завопил Валяев. – Тебя понизили, за грехи твои тяжкие? Я знал, я говорил!
– Если у нас проведут конкурс на самого остроумного сотрудника, то номинация «Плоская и примитивная шутка» точно будет твоей, – Вежлева посмотрела на меня. – Ладно эти двое, но от тебя, Киф, не ожидала такой душевной черствости. Может, все-таки мне поможешь? Эта штука тяжелая и неудобная.
– За выпендреж надо платить, – справедливо заметил Зимин. – Зачем ее у официантки отобрала? А ты именно так поступила, я тебя знаю.
Я ничего не сказал, просто встал, подошел к тележке. Не такая она и тяжелая, между прочим.
– Потому что я с ней смотрюсь необычно и выигрышно, – Вежлева неуловимо прикоснулась губами к моей щеке. – Жалко, наколки на голову не было и фартучка белого. И еще сюда хорошо бы белые чулки, да, Киф?
Она отставила в сторону точёную ножку, в чулке телесного цвета и синей туфельке, и критично на нее посмотрела.
– Фантазии у тебя, Марин, – сморщился Зимин.
– Замуж ей пора, – Валяев подошел к тележке, которую я поставил в центре кабинета, и осмотрел ее. – Я давно про это говорю.
– Так не за кого, – развела руками Вежлева. – Ты пьешь, Макс весь в делах, Азов социально опасен. Разве что вот, за Кифа, но при нем эта его буренка вечно ошивается, а он почему-то это поощряет. На остальных же вовсе без слез не взглянешь – либо карьеристы, которым не душа моя нужна, а связи, либо… А!
И Марина с несомненно притворной горечью махнула рукой.
– Не верь ей, брат, – Валяев отрезал изрядный кусок от свиного окорока, вольготно расположившегося в центре тележки, и плюхнул его на деревянную тарелку. – Марина всегда так говорит, уж я-то знаю. Она просто раскидывает свои сети, как паучиха.
– Паучиха? – возмущенно ткнула себя пальцем в грудь Вежлева. – Вот уж хамство высшей марки! Я сейчас тебе вон ту плошку с салатом на голову одену.
– Не оденешь, – хладнокровно произнес Валяев. – Ты субординацию соблюдаешь неукоснительно, а я в иерархии компании стою повыше тебя. Так что – не изображай из себя оскорбленную невинность, хорошо? На меня эти штуки не действуют, тебе ли не знать?
– И все-таки – выбирай слова, – напротив Валяева теперь стояла совсем на та веселая улыбчивая женщина, что минутой раньше ввезла в кабинет еду, она моментально переменилась, став аналогом Снежной Королевы. – Если даже я пока стою на пару ступеней ниже тебя, это не значит, что буду проглатывать оскорбления. И потом – все меняется, и наше положение в пространстве тоже может перемениться. Я тоже призвана, наравне с вами, это тебе ни о чем не говорит?
– Никогда у нас с тобой не будет изменения положения, – Валяев невозмутимо намазывал горчицу на мясо. – Ни в иерархии, ни даже в постели. С кем – с кем, а с тобой я не возлягу никогда – и ты это прекрасно знаешь. И говорить буду то, что захочу, независимо от твоих желаний.
– Тем не менее… – Вежлева сузила глаза и сжала кулачки, ее фигура была напряжена как струна.
– Киф, ты что стоишь? – перебил ее Зимин. – Ты же хотел есть? Ну так и ешь, эти двое где-то час еще ругаться будут, так что же, тебе от голодной смерти помирать?
– И то, – Марина внезапно улыбнулась, холод, исходящий от нее, исчез, будто его не бывало. – Что это я? Никит, что нам делить?
– Я не знаю, – пожал плечами Валяев, отправляя кусок мяса в рот и отходя к креслу. – Это ты затеяла скандал, впрочем, как и всегда. Сама ведь знаешь – я мухи не обижу.
– Да ладно, – Зимин засмеялся. – Я сам видел, как ты как-то на муху орал.
– Спьяну и не такое бывает, – не стал спорить Валяев. – Но я же ее не обижал, я ее оскорблял.
Пока велась эта дискуссия, я наложил себе еды и, вернувшись в кресло, начал размышлять над словами Вежлевой о том, что она куда-то там «призвана». Уж не в Прагу ли? Если да – то все еще хуже, чем я предполагал. Я никогда не боялся женщин, да и ее я не боюсь, но при этом мне как-то хочется держаться от нее по возможности подальше. Так сказать – дружить на расстоянии. Сейчас у нас паритет – я вроде как ей ничего не должен, и она мне ничего не должна. Мы тогда, у входа в здание, сквитались полностью. А эта поездка может здорово все поменять в существующем условном равновесии.
– Ну что, – Вежлева села на подлокотник моего кресла и щелкнула меня по носу. – Летим вместе?
– Судя по всему – да, – прожевав кусок, ответил ей я.
– Был до этого в Праге? – поинтересовалась она и снова нацелилась на мой нос.
– Разок, – я поморщился, отводя ее руку от моего лица. – Не делай так больше, хорошо?
– Хорошо, – покладисто согласилась Марина. – Так не буду.
– А Азов? – спросил я. – Его с нами не будет?
– Нет, – покачал головой Зимин. – Так случается – кто-то приглашен, кто-то нет.
Еще одна головная боль. Придется Азову про всю эту канитель рассказывать, а потом гадать – пронюхали про это мои нынешние сотрапезники или нет.
– Подытожим, – Валяев подошел к столу и взял бутылку с коньяком. – Марин, тебе накапать?
Тон его был спокойный, не сказать – дружелюбный. Будто и не было только что короткой, но агрессивной стычки.
– Само собой, – прозвенел голос Вежлевой.
– Итак, – Валяев вынул из бутылки пробку. – Летим в пятницу с утра, рейс из Шереметьева в девять с копейками. Выезжаем отсюда в семь часов – пробки, то-сё… Самолет не частный, нас ждать не будет.
– Я бы даже раньше выехала, – Марина шмыгнула носиком. – Во избежание. Пятница, зима, как ты верно заметил – пробки. А еще может быть снегопад.
– Ладно, по ситуации, – согласился Валяев. – Будем в пятницу поглядеть. Машина всегда тут, нам же не такси вызывать? Ну что – выпьем? Впереди веселые выходные!
