Вскоре старуха подняла ее с пня, и передала девушку двум мавкам, которые удерживая ледяными руками Людмилу за локти, повели ее к воде. Людмила уже вступила в воду, вместе с утопленницами, чувствуя, что все для нее кончено.
В следующее мгновение стремительный шумный мужчина – дух, вдруг, вырвался из воды, и с силой нанес удар ножом одной из мавок, отрезав ей голову. Дико вскрикнув, Людмила дернулась и вмиг пришла в себя и увидела, как Мирон мокрый и босой, в одних штанах, ударил холодным оружием по второй мавке, скинув ее в воду. Он проворно дернул Людмилу за руку, отшвырнув ее на траву, подальше от воды, и прохрипел:
— Здесь сиди!
Все произошло так стремительно, что когда Мирон жестко схватил колдунью за плечо и приставил к ее горлу нож, она только в тот миг отчаянно заорала. Старуха попыталась со всей своей недюжинной силой отпихнуть Мирона, но он лишь напряг сильнее руки, сильно сжав тело бабки вместе с руками, и вновь приставив к ее горлу нож, процедил:
— Немедля вели отпустить покойникам моего брата! Или устрою сейчас тебе старуха судный день!
Сильнее завизжав и явно не собираясь сдаваться, колдунья начала упорно сопротивляться Сабурову, пытаясь вырваться. Мирон, развернув нож острием вниз в руке, со всей силы ударил старуху кулаком в грудь так, что она захрипела, вмиг согнувшись и харкая кровью. Сабуров вновь сжал колдунью и упер нож острием уже в ее нос.
— Кому сказал! Вели отпустить брата! — угрожающе прикрикнул он на старуху, — А не то, буду отрубать по одной твой конечности, бабка! А начну с ушей и носа! Ну!
Людмила так и сидела на траве, немного тряся головой, чтобы до конца прийти в себя от морока. Она округлившимися глазами смотрела на Мирона и не понимала живой он или мертвец, ведь она явственно видела его мертвое тело. И не понимала, как он может быть жив? Но он был жив, ибо его аура теперь ярко светилась светло-фиолетовым цветом. Людмила проворно обернула голову и отметила, что Василий еще жив и обвитый корягами по грудь, все еще сопротивляется нежити, отбиваясь лишь одними руками.
— Отпустите, сыночки, охальника! — завопила старуха. Мавки обернулись к ней и тут же опустив руки, начали отходить от Василия.
— Корни еще! — процедил Мирон.
— Руку освободи, — прокряхтела старуха. Сабуров отпустил ее правую руку, и с угрозой сказал:
— Нож всажу, если что не так сделаешь, старуха.
— Что тебе надо, лиходей? — проскрипела ведьма, напрягая пальцы и поворачивая руку. Корни начали опускаться под землю, освобождая Василия. — Я ведь хотела помочь вам, и тебе и девке твоей суженой!
— Вижу, как хотела. В омут завлечь и утопить на веки вечные, — зло сказал Сабуров.
— Ты бы воскрес, милок! — воскликнула колдунья, словно обезумев и, обратив на него лицо с горящими черными глазами. — У меня венец – обруч головной есть с изумрудным яхонтом волшебным, который воскрешает!
— И где этот венец, старуха? Говори! Нужен он мне, — выпалил тут же Мирон, отражая, как Василий вылез из земли и идет к ним.
Поняв, что сказала лишнее, колдунья прохрипела:
— Пойди прочь, окаянный негодник! Больше тебе ничего не скажу.
— Нет, бабка. Не уйду я без венца этого заветного, который рыцари – франки тебе оставили. Он мне для древней Чаши нужен.
— Не отдам, — прокряхтела старуха. Василий уже приблизился к ним и Мирон, взяв из заплечного мешка брата веревку, связал руки жуткой старухи и бросил колдунью на землю.
— Видим мы, колдунья, что на каждой из мавок венец с яхонтом есть. Вот и посмотрим, у кого настоящий, — выпалил младший Сабуров и, обращаясь к брату, попросил его. — Помоги мне, Васятка.
Он проворно приблизился к первой мавке и сорвал с головы утопленницы венец. Девка вскрикнула и тут же превратилась в маленькое облачко, которое взмыло вверх, ввысь и исчезло. А в голову Мирона врезался ее звонкий голосок:
— Спасибо тебе молодец. Освободил меня.
Мирон понял, что зеленые колдовские венцы держали души утопленников на земле. А теперь, когда он сорвал его, то душа девушки устремилась на небо. Он увидел, как зеленый венец девицы быстро рассыпался в его руках.
— Вот это да! — выпалил пораженно Василий, также срывая венец с одной из девок, и она так же обратилась в свою душу и улетела. — И зачем я бился с ними? Надо было просто венцы снять!
— А! Не троньте моих деточек! Что Вы делаете! — завопила бабка диким воем, когда Мирон с Василием стали подбегать к утопленникам и срывать с них зеленые венцы. — Не смейте убивать моих деточек!
Уже спустя четверть часа Сабуровы освободили все прикованные к озеру души утопленников. Ведьма, видя все это, истерично визжала и каталась по земле связанная. Однако, все венцы зеленые рассыпались в руках братьев, и они в нерешительности смотрели друг на друга, не понимая, где настоящий венец.
— Всех погубили, деточек моих! — скрежетала старуха и из ее глаз текли слезы отчаяния. Людмила, так и сидя на траве, увидела, как колдунья одной из связанных рук, сдернула некий привязанный мешочек со своего пояса и из него высыпались красные ягоды. Старуха подползла к ягодам, и ртом, прямо с земли начала их есть, жутко всхлипывая и причитая. — Без деточек моих родных незачем мне жить на свете…
— Побойся Бога, старуха, — возмутился Мирон, приближаясь к колдунье. — Ты первая всех погубила. Они мертвы были уже давно! Безумна ты, баба!
— Будьте вы прокляты, лиходеи проклятые! — процедила старуха и начала как будто задыхаться.
— Ягоды ядовитые, — пролепетала Людмила, вставая и подходя к младшему Сабурову, который вмиг схватил старуху и начал доставать из ее рта смертельные ягоды, понимая, что без колдуньи им не найти венец. Она же отворачивала от него свое лицо и глотала ядовитые плоды. Дьявольски оскалившись ему в лицо, старуха в последний раз прохрипела:
— А настоящий венец с самоцветом вам никогда не найти…
Колдунья умерла.
7.10
Мирон опустил старуху на землю, и поднялся на ноги. Василий и Людмила стояли рядом. Все понимали, что теперь они опять в тупике и где искать венец с яхонтом, неведомо.
— Сколько мертвых тел там, на дне, — вымолвил Мирон невольно.
— Все кто утонул, — кивнула Людмила. — Я почти три дюжины мавок насчитала.
— И где искать теперь? — спросил Василий.
— Неведомо, — ответил Мирон печально. — Хоть души живые на волю отпустили.
— Наверное, надо обыскать избушку старухи, — предложил Василий. — Вон она там, у дальнего конца озера стоит.
— Слышите, опять этот жалобный плач? — спросил вдруг Мирон.
— Плач? — поднял брови Василий.
— Да. Словно жалобно кто-то так стонет и плачет тихо, — кивнул Мирон и замер словно прислушиваясь. Он медленно пошел на звук тихого плача, который едва уловимый на уровне мыслей врывался в его голову. Он ощущал, как плач идет, как будто на неуловимых человеческим слухом волнах. И, видимо, слышит его только он. Старец Радогор обучал его слышать разные звуки на необычных уровнях звуковых волн. Пока мавки были на озере, Мирон не слышал этого плача, ибо мавки своими заунывными песнями заглушали этот звук.
