— Еще какой. Он, посчитай, самый умелый из сотни волчьей, которая за нечистью гоняется. Прошлой весной, только Мирону Сабурову удалось изловить в Новгороде вредную колдунью, которая воду в реке травила, а людишки болели от этого язвами всякими.
— А куда они сейчас путь держат?
— Дак, к царю батюшке. Они в войске опричников состоят, личные охранники царя и семейства его, — сказал старик и, как-то подозрительно взглянув на девицу, спросил. — А че это ты, девка, все выспрашиваешь то?
— А я, дедушка, люблю всякие сказки слушать. А Вы, так чудесно рассказываете про упырей и другое.
— Это не сказки, девка, это быль.
— Спасибо, что объяснили, дедушка, пойду я.
Девушка засуетилась и уже через миг исчезла в толпе. Старик проводил ее стройную невысокую фигурку в темном плаще прищуренным взглядом и сплюнул на землю.
Сабуровы приблизились к своим привязанным лошадям и дворовый мальчишка услужливо подал им короткие плетки. Мирон поблагодарил его и, расправляя вожжи, запутанные в черной гриве жеребца, искоса посмотрел на брата.
— Видел бы старец Радогор, как ты девкам приветы расточаешь. Вмиг бы выгнал тебя из монастыря, — тихо бросил Мирон через плечо, намекая на то, что все витязи, которые состояли в “Волчьей сотне” на время службы давали обет целомудрия, и не могли ни жениться, ни завести семью. Ибо их наставники, семь старцев-монахов полагали, что женатые витязи не смогут достичь совершенства в изучении тайных знаний и военных умений.
— А откуда он узнает? Ты расскажешь? — надулся Василий, оправляя седло у своего коня и добавил. — Служба когда-нибудь кончится. А я пока жену подыщу. Я же не ты, бирюк бесчувственный. Вообще не пойму, отчего на тебя девки смотрят, когда тебе они вовсе не нужны. У тебя одни игры с оружием на уме.
— Завидуешь что ли? — по-доброму оскалился Мирон, умело вскочив в седло.
Василий промолчал на это заявление брата. Мирон же, отметив, что Василий так же взобрался на коня, поднял руку, чтобы горожане обратили на него внимание и громко произнес:
— Прощайте, люди добрые. Дай Бог еще свидимся!
Понукая своих жеребцов, Сабуровы стремглав выехали со двора воеводы и, пустив коней в галоп, устремились по мокрой дороге.
2.2
Пригород Москвы, Саввино-Сторожевской
мужской тайный монастырь,
1572 год, 18 мая
Едва завернув за угол невысокой деревянной бани, которая располагалась в череде бань у восточной части каменного забора, Мирон резко остановился. Перед ним предстал старец Радогор. Облаченный в простое монашеское одеяние, в схиму, с корявой палкой на которую опирался, старец вскинул на молодого человека цепкий взор и строго вымолвил:
— Тебе же велено сегодня к покоям царицы явиться, Мирон. Почему ты до сих пор здесь?
— Я собирался ехать туда, отче, — ответил Мирон, нахмурившись и стараясь отвести глаза, ощущая себя неловко. Уважение и бескрайнее доверие к старцу Радогору глубоко сидело в сердце Мирона.
— Ступай немедля! — чуть повышая голос, велел старец. — Не дай Бог, царь узнает, что новоявленная царица без охраны!
— Да не привык я по теремам женским слоняться. Мне бы в поле куда, да в сечу, побиться с нечистью какой.
— Прекрати. И ступай, куда велено.
— Иду, отче, — тихо ответил Мирон и, развернувшись, направился в сторону конюшен.
— Иди уже, мальчишка, — произнес тихо ему в след старец, провожая высокую, широкоплечую фигуру молодого человека строгим взглядом. — Теперь, главное, царицу в живосте сохранить…
Александровская слобода,
резиденция царя Ивана IV Грозного
1572 год, 18 мая
Последние красноватые лучи заходящего солнца озаряли дымчатое небо, когда Мирон въехал на своем вороном жеребце в слободу. Направляя коня по пыльной дороге в сторону Александровского кремля, который виднелся вдалеке, Сабуров не мог отделаться от гнетущих мыслей. Сегодня, он нес службу на царском дворе, и эта служба была ему не по душе. Дозор, как охранника у покоев государыни, в женском тереме выпадала несколько раз в месяц каждому из ратников-волков, как называли себя между собой воины “Волчьей сотни”. Но Мирона, эта служба особенно тяготила. Более по душе ему было сопровождение царского семейства на богомолье в один из монастырей или в путешествии в другой город. Но, он не мог ослушаться и не явиться в распоряжение царского воеводы теперь, ибо об охране царицы Иван IV просил лично старца Радогора.
Последние семь лет, царь Иван Васильевич в Москве не жил. Устав от произвола бояр и дворян, которые не только “тащили” царскую казну, но и “измены делали” царь поселился в Александровской слободе, которая находилась в сотне верст от Москвы.
Построенный еще его отцом, Василием III в 1513 году, как загородная резиденция для царского семейства, теперь, Александровский дворец являл собой белокаменный кремль. Деревянные укрепления, возведенные еще при его отце, Иван Васильевич велел выложить кирпичом от земли до бойниц. И, сейчас, белокаменный дворец-кремль, опоясанный по периметру неприступной стеной ограждением, красовался с высокими башнями и с церквями, с теремами-дворцами царя и царицы, с конюшенным двором.
В описываемые нами времена, Александровская слобода стала фактически новой столицей Руси, и ее доходы стояли на первом месте среди других русских городов.
На территории Александровской слободы располагались и царская книгописная палата, и печатная мастерская, выпускающая книги и монетный двор. В слободе находились боярская дума, с преданными царю дворянами-боярами и основные государственные учреждения - приказы, в ведение которых входило управление всеми сферами жизни государства от военных до ремесленных дел. Сюда прибывали посольства и послы из других стран, здесь царем Иваном принимались законы, подписывались указы, именно, здесь, была утверждена опричнина.
2.3
Около десяти вечера, Мирон сменил предыдущего опричника у дверей царицы. Едва заняв свой пост, он невольно вздохнул и, чуть прислонившись к стене у дверей покоев государыни, приготовился к скучной бессонной ночи.
— И что это за служба у бабских спален? — бубнил сам себе по нос Мирон, вынув из ножен длинный нож, внимательно рассматривая его. Он достал из-за пазухи шелковый лоскут ткани и начал с любовью протирать холодное оружие, чтобы хоть как-то занять себя.
Вот уже две недели, как царь Иван Васильевич в третий раз венчался. Невесту, выбранную через смотр невест, звали Марфа и происходила она из неизвестного боярского рода Собакиных. Две предыдущие супруги царя Ивана умерли странным непонятым образом. Молодые и без видимых болезней, они просто начинали чахнуть, а через несколько недель их находили мертвыми. Царь, который жаждал множества наследников, подозревал, что цариц изводят специально, чтобы он не оставил после себя потомства, а русский престол перешел бы в управление другого не менее знатного русского боярского рода. Тайный заговор бояр против него и его семейства чудился царю постоянно и, именно, с целью напугать и найти всех предателей Иван IV создал армию опричников, которые и должны были выявлять неблагонадежных бояр, жаждущих поменять престолонаследие на Руси.
