В светлице Милолики находился Алябьев, который говорил всякую чушь об ее красоте. Молодая боярыня безразлично слушала молодого сотника, но вдруг напряглась. Нечто странное вклинилось в ее слух, и она невольно быстро приблизилась к окну.
— Олег, колокола бьют. Отчего? — поинтересовалась Милолика и проворно распахнула слюдяное оконце терема. Колокольный звон стал сильнее, и колдунья уставилась взором на множество мужиков, с вилами и топорами, а между мужиками, на некоторых баб. Заполонив почти все пространство широкой Никольской улицы, они размахивали руками, и гомон их голосов наполнял округу. — Там толпа народу по улице идет! И, похоже, сюда идут! — произнесла Милолика, округлив глаза и оборачиваясь к Алябьеву. Она сухо приказала. — Пойди узнай что такое? Немедля!
— Слушаюсь, Милолика Дмитриевна! — выпалил порывисто сотник и, поправляя свою саблю на боку, кинулся прочь из светлицы Милолики.
По дороге захватив увесистое бревно, бунтующие приблизились к запертым высоким воротам усадьбы наместника, и начали с силой бить по ним мощным бревном. Уже через четверть часа, пробив большую щель, они распахнули ворота, и шумящий людской поток ввалил на двор боярина Нестерова.
Милолика в золотом летнике и осыпанном бисером кокошнике уже стояла на высоком крыльце дома наместника, а перед нею выстроились пятьдесят опричников во главе с Алябьевым, выставив свои пищали вперед и готовые к бою. Толпа, увидев угрожающую опасность от воинов, вмиг остановилась, но все же недовольно и дерзко продолжала бурчать, что никто их не остановит, даже опричники.
— Как вы посмели ворота сломать, охальники! — грозно громко произнесла Милолика с крыльца, обращаясь к многочисленным людям, и проводя по всем угрожающим взором.
— Мы за твоей головой пришли, колдунья окаянная! — прокричал на весь широкий двор Илья Быков.
— Хватит людей морить, да суд свой черный вершить над нами! — добавил другой дед.
— Совсем вы спятили? — прокричала Милолика и властно приказала. — Прочь подите со двора наместника, псы шелудивые! Пока ваши головы целы!
— Иди ты, к черту лысому, злыдня! — прохрипел еще один из мужиков.
— Ах, это вы, изменники царские, народ взбаламутили! — процедила сквозь зубы колдунья, видя впереди Сабуровых, и не понимая, как они сумели освободиться из застенка.
— Где боярин? Мы с ним желаем говорить, не с тобой! — грозно вымолвил Мирон в сторону колдуньи.
— А ну стрельните в них, как следует! — истерично выпалила Милолика, опричникам. — Чтобы уразумели, кто здесь власть вершит!
Опричники уже навели свои пищали, готовые выстрелить в людей. А бунтовщики в испуге замерли, думая, что и вправду военные сейчас в упор выстрелят в них.
— Не сметь! — раздался откуда-то с боку окрик. И Петр Федорович Нестеров появился во дворе, выходя от конюшен, а за ним следовали дюжина опричников, видимо преданных ему.
— Зачем ты поднялся на ноги, разлюбезный друг? — тут же проворковала Милолика, и быстро спустившись с крыльца, прошла между опричниками и приблизилась к мужу. — Ты же болен. Я сама тут все улажу.
Она подошла к нему совсем вплотную, но боярин выставил руку вперед, остановив ее жестом и грубо процедил:
— Не болен я! — И тут же повернувшись к людям, уже более спокойно спросил. — Что вы хотите, люди добрые?
— Хотим мы справедливости, боярин! — прогрохотал Илья Андреевич Быков. — Твоя жена – колдунья злая, она людей изводит и у детей кровь пьет. Хотим мы, чтобы ты остановил ее и в тюрьму заключил, и власть у нее забрал. А если не сделаешь этого, значит ты с нею заодно. И тогда мы над тобой тоже наш людской суд вершить будем!
— Он лжет! — прокричала раздраженно Милолика, зыркая злобным взором на кузнеца. — Никакая я не колдунья, они с ума все сошли! Не слушай их, Петр Федорович. Защити меня от их неправды то!
Милолика приблизилась к мужу и кинулась к нему на шею. Нестеров чуть отстранил жену от себя, чуя что-то неладное.
— Я собственными глазами видел, как она младенца зарезала, а потом кровь его пила, а сама приговаривала, чтобы ей еще краше стать, — произнес громко Василий Сабуров. Толпа в ужасе ахнула от слов Василия, а боярин смертельно побледнел. Обратив свой взор на жену, он тихо спросил:
— Неужто все правда, что люди говорят? — он схватил Милолику за плечи и начал трясти. — Говори правду! Меня ты тоже травами колдовскими опаивала! Знаю про то! Но теперь я все ясно вижу! И творится вокруг нечто жуткое и темное, — добавил Нестеров.
— Нет, нет, это ложь! — распалялась истерично Милолика.
— Мужики правду говорят, мы это подтвердить можем! — крикнул один из опричников, которые пришли вместе с наместником. — Она нас тоже в страхе держала, и смертью грозила, если мы не будем людей в ее темнице мучить, и убивать неугодных ей.
— Колдовской браслет, что на ее запястье, снимите! И все сами увидите! — вдруг грозно прокричала Людмила, выйдя вперед.
— Браслет? — переспросил наместник, и тут же вспомнив, что красавица жена никогда не снимала золотой браслет со своей руки, даже ночью, Нестеров быстро схватил руку Милолики с браслетом, и рванул второй рукой драгоценность с ее запястья. Колдунья судорожно завизжала и попыталась вырваться из сильных рук мужа, но у нее ничего не вышло. Бросив браслет на землю, Петр Федорович сжал руками запястья жены, чтобы она не вырвалась. Быстро подбежав к колдунье, Людмила стремительно подняла с пыльной земли драгоценность, и спрятала ее за спину. Пятясь и видя, как колдунья испепеляет ее взором, девушка уже через миг вновь встала за Сабуровых.
Колдунью начало трясти и она как будто вся сжалась и дико закачалась. Не понимая, что с ней, Петр Федорович невольно отпустил руки Милолики, и все вмиг увидели, что лицо и фигура колдуньи стали меняться. Уже через пару минут она превратилась в невысокую, кривую молодую девицу, с серым узким лицом, маленькими черными глазами, тощим костлявым телом и страшную на вид.
— Едрена бабушка! — выпалил невольно Мирон Сабуров, видя это превращение из статной красавицы в страшную неприглядную девку, со скрюченными руками.
Вдруг резко выпрямившись и окинув всех злобным взором, Милолика бросилась к одному из опричников и, выхватив из его рук пищаль, попыталась выстрелить в людей. Но вмиг меткая стрела пронзила сердце Милолики, насквозь пробив ее тело. Хрипло протяжно вскрикнув, колдунья закатила глаза и рухнула на землю, прохрипев предсмертную фразу:
— Темный Повелитель отомстит за меня! Ибо его мертвое войско сильнее вас смертных!
Колдунья испустила дух, а Людмила зорким взором увидела, как душа Милолики бордово-черная устремилась ввысь.
Одна из баб, стоящая впереди с мужиками, и видимо умелая в стрельбе, опустила лук и процедила:
— Получи, гадина, за сыночка моего убиенного… — баба обернула взор на наместника и громко добавила. — Можешь меня в застенок сажать, Петр Федорович, но вины я за собой не чую…
