Им предстояло выехать к развилке, где дорога разделялась на
две: Старую и Новую. Новая петляла среди каменистых холмов, где если и
попадался родник, то непременно с невкусной, известковой водой. Не было там и
мало-мальски приличного места для стоянки. Тому, кто пускался в путь по Новой
дороге, предстояло не менее двух ночей (а промешкаешь – так и все три) спать на
сквозных ветрах, непрестанно дувших между холмами, и притом везти с собой все
дрова: там, среди серых скал и валунов, ничего пригодного для костра найти было
невозможно.
Старая же дорога вела чудесными лесами, которые исстари
славились богатой охотой и «непугаными», как выразилась Эртан, грибами.
– Понадобилось мне однажды… присесть, – вызывая
улыбки мужчин, весело и без тени смущения рассказывала она о своей поездке
туда. – А были там сплошь папоротники высотой мне вот по сюда, да такие
разлапистые, земли не видать. Сажусь я, значит… а под папоротниками-то –
подосиновик на подосиновике! Да какие – с бутылку! Забыла я про все свои дела,
давай скорей собирать… и хоть бы один червивый попался!
…Тем не менее Старая дорога была почти заброшена, и уже
довольно давно. Благоразумные люди ездили всё больше по Новой. Именно она и
была обозначена красной краской у Волкодава на карте: сам Глузд Несмеянович,
путешествуя в Велимор и назад, предпочёл ехать холмами. Волкодав спросил
вельхинку, почему так.
– Это всё из-за болот, – ответила она неохотно, и
венн заметил, как она сделала рукой знак, отгоняющий нечистую силу. –
Старая дорога проходит краем болот… Нехорошие это места. Дурные.
– Почему дурные? – спросила кнесинка Елень. Она
сидела на передке повозки и время от времени отбирала вожжи у старой няньки,
правившей лошадьми. Эртан ответила не сразу, и кнесинка пожала плечами: –
Разве могут быть в плохом месте такие грибы, как ты только что говорила? Да их
ещё в земле черви бы съели. И сама ты разве стала бы их собирать?
Эртан вздохнула и опять сложным образом перекрестила пальцы,
чтобы не подслушал злой дух.
– У нас об этом рассказывают так… – начала она,
покачиваясь в седле и задумчиво глядя вперёд. – Я слышала это от деда, а
ты, госпожа, сама решай, что тут к чему. Было дело во дни Последней войны,
когда жили здесь совсем другие племена, а какие – никто теперь и не помнит.
Случилось так, что по воле Тёмных Богов сюда забрёл отряд из войска
могущественного завоевателя, разбившего перед тем горцев-ирванов…
– Гурцата Великого, – сказала кнесинка Елень.
– Воистину тебе многое известно о тех временах,
благородная бан-риона, – поклонилась Эртан. – Только мы, западные
вельхи, больше называем его Гурцатом Жестоким. А ирваны, которых он частью
истребил, частью увёл в рабство, иначе как Проклинаемым его и не зовут…
Говорят, тот отряд успел награбить несчитанные богатства, но полководцу всё
было мало. Он не щадил на своём пути никого, а чтобы ненароком не пропустить
какую-нибудь лесную деревню, схватил одного юношу из местных, гостившего у
друзей, и велел показывать путь. Да пригрозил посадить его на кол, если он
утаит от них хоть маленькое зимовье… Юноше не захотелось умирать, и он повёл их
от одной деревни к другой. У нас не помнят, как его звали, и не называют его
героем.
Да уж, усмехнулся про себя Волкодав. Кому в здравом уме
охота умирать на колу. И ведь откажешься – сейчас другого найдут. А впрочем,
пока сам перед таким выбором не стоял, других не суди.
– Много дней двигалось войско, – продолжала
Эртан. – И там, где оно проходило, люди, говорят, до сих пор не живут.
Только настало утро, когда следующей должна была стать его родная деревня…
Так ведь это ж наша легенда, осенило вдруг Волкодава. Только
у нас парень не врагов по лесу водил, а Морану Смерть таскал на плечах!
Про себя Волкодав был уверен, что два сказания связывало не
больше родства, чем бывает у двоих случайно похожих людей. Ещё он знал, что
Тилорн, окажись мудрец здесь, до вечера объяснял бы ему, что никакой
случайности не было и в помине.
– И тогда юноша понял, что не сможет отдать жестоким
насильникам свой дом и родных, – рассказывала Эртан. – Уж лучше какой
угодно смертью погибнуть. А раз самому жизни не будет, хорошо бы и недругов с
собой прихватить. Решился он и повёл вражье войско охотничьей тропой прямо в
Кайеранские топи. А тропку ту, если тайных вешек не знать, умри – не отыщешь.
Так ушли они, и больше их никто никогда не видал. Живыми то есть. Три тысячи
было их, и ни один не вернулся.
Эртан замолчала, и уже Аптахар спросил её:
– Так почему всё же место недоброе? Ушли, сгинули, и
Хёгг их прибрал. Да и дорога не прямо же через топи ведёт?
– Людям запомнился рассказ о сокровищах, которые унесло
с собой пропавшее войско, – пояснила Эртан. – Минуло время, нашлись
сорвиголовы, охочие до ничейных богатств. Сколько их потонуло в Кайеранах,
никто не считал, но кое-кто, видно, всё же добрался. У нас думают, что те люди
рылись в поисках золота и потревожили кости усопших. Тогда-то неупокоенные души
проснулись, чтобы люто отмстить… Вот и случается, что путешественники, заночевавшие
на Старой дороге, исчезают навеки.
Волкодав потом спрашивал Лихослава и Лихобора, храбрые парни
сознались, что ощутили между лопатками холодок и возблагодарили Око Богов за
то, что оно стояло высоко в небесах, не спеша уходить в Закатное море.
Пока Эртан рассказывала, к ним вместе с Дунгормом и Мужилой
подъехал боярин Лучезар. Левый еле дождался, чтобы девушка докончила свою
повесть; вороной чувствовал нетерпение седока и выгибал шею, перекатывая во рту
невкусное грызло.
Когда же все притихли, Лучезар сказал со смешком:
– Я слышал, «вельхи» раньше значило «мужественный
народ»…
Эртан переглянулась с Мал-Гоной и ответила ровным голосом:
– А я слышала, господин мой, что это слово и теперь то
же самое значит.
– Ну так пора заменить, – сказал Лучезар. –
Или это мужественное деяние – из-за каких-то призраков бросить в запустении
отличную дорогу? Да кто хоть их видел-то?
– Позволь напомнить тебе, родич, что земли западных
вельхов мы уже миновали, – подала голос кнесинка Елень. – Не они ту
дорогу прокладывали, не они её и бросали.
Кнесинке очень не нравилось, когда Лучезар принимался
кого-то задирать. Хватит и того, что он был чуть не на ножах с Волкодавом.
– Призраков видел мой дедушка Киаран Путешественник, и ни
у кого нет причины сомневаться в правдивости его слов, – выдержав
почтительную паузу, сказала Эртан. Сказала так же ровно и спокойно, как и о
названии своего народа. Если Волкодав понимал хоть что-нибудь в людях, всякого
усомнившегося ждал весьма нешуточный вызов. – Когда дедушка был молод, он,
как все молодые, искал приключений и хотел подтвердить своё мужество, –
продолжала Эртан. – Однажды, странствуя вдвоём с другом, они забрели на
край Кайеранских трясин и остановились там на ночлег. Они сделали это нарочно,
потому что многое слышали и решили доказать, что ничего не боятся. Они не стали
разводить костра, так как надеялись поохотиться и не хотели пугать дичь запахом
дыма. Когда село солнце, с болот потянулся туман, и в тумане послышался голос
рога. Дедушка говорил, тогда-то и показалась у него в усах первая седина. Ещё
он говорил, что ни прежде, ни потом он не слыхал, чтобы живые так трубили в
рога. Дедушка и его друг затаились и стали ждать и смотреть, и тот бессовестный
лжец, кто скажет, что мог бы лежать в мокрых тростниках с ними рядом и не
наделать полные штаны от страха. Дедушкин друг – это почтенный отец нашего
Кесана рига, и всякий, кто хочет, может его расспросить, как было дело. Так
вот, спустя некоторое время они увидели шедших через болото. Туман стелился
низко, и дедушка рассмотрел шлемы с пернатыми гребнями. Он их сразу узнал,
потому что у нас дома с давних времён сохранялся точно такой же: моя
прапрабабка, бившаяся в Последней войне, привезла его с поля сражения. Дедушка
стал молиться Трёхрогому, и призраки их не почуяли… Иначе меня не было бы на
свете, потому что тогда он ещё не был женат. Вот так.
