Как бы то ни было, сольвенны чертили круги ножами, сегваны
выкладывали их камешками, а вельхи – верёвками из конского волоса, и разница на
этом кончалась. Пока ещё не стемнело, в круге оставляли проход. Когда все
угомонятся и отправятся спать, проходы замкнут. И это тоже все делали
одинаково, так что Тилорн – почём знать! – возможно, не сильно и ошибался…
Лагерь раскинулся на лесистом каменном взлобке привольно и
беспечно, люди поставили палатки кому где больше полюбилось.
Плохо. Очень плохо.
Волкодав ещё раз посмотрел на солнце, почти уже канувшее в
болота, и твёрдо решил про себя: быть беде. Он не родился ясновидцем и события
предугадывать не умел. Но нюх на опасность, присущий травленым зверям и битым
каторжникам, его ещё ни разу не подводил.
Когда он вернулся к шатру кнесинки, там было людно.
Сегванские стражники держали слово. Добрый десяток плечистых светловолосых
молодцов уже вовсю развлекал служанок, пуще прежнего похорошевших от
неожиданного мужского внимания. Возле входа сидел на своём кожаном ящике лекарь
Иллад, казавшийся ещё дородней из-за меховой безрукавки. Халисунец с многозначительным
видом осматривал руку долговязого сегвана с лицом, сплошь облепленным
веснушками. Рука была крепкая, весьма мускулистая и, если Волкодав ещё не
ослеп, совершенно здоровая. Так что ощупывание якобы больного места происходило
в основном ради сольвеннской девушки, трепетно ожидавшей, чтобы лекарь вынес
приговор её новому другу. Девушку звали Варея, и все сходились на том, что
госпожа подыщет ей хорошего мужа, может быть, даже не совсем из простых. Уж
верно, какого-нибудь купца или молодого ремесленника, рано ставшего мастером.
Варея, любимица кнесинки, была удивительно похожа на неё и лицом, и статью. Вот
и теперь она облачилась ради дорогих гостей в красивое платье, которое со
своего плеча подарила ей государыня. А задумают шить кнесинке новый наряд – станут
примерять его на Варею, чтобы госпожу лишний раз не беспокоить…
Сама Елень Глуздовна вдвоём с Эртан расположилась у костра.
Кнесинка и воительница играли в ножички, и Волкодав обратил внимание: Эртан,
судя по её лицу, выигрывала далеко не с таким перевесом, какого ожидала
вначале. Сердилась и кнесинка – ей всё казалось, будто соперница поддаётся. Обе
девушки сидели прямо на земле, по-вельхски поджав скрещённые ноги. Старая
нянька, конечно, не могла пережить подобного безобразия и стояла над душой у «дитятка»
с войлочной подушкой, уговаривая поберечься. Кнесинка, завидовавшая отменной
закалке Эртан, упрямо отмахивалась.
Ну вот и добро, сказал себе Волкодав. Всем весело, никто
друг на дружку пустых страхов не навевает. Но случись нехорошее – всякий знает,
что делать.
Мыш слетел с его плеча, хотел сесть на руку кнесинке, но
убоялся собственной дерзости и вспорхнул, только прикоснувшись шелковистым
крылом. Кнесинка не вздрогнула, просто подняла глаза и посмотрела на
телохранителя.
– Государыня, – опускаясь рядом на корточки, тихо
сказал Волкодав. – Прошу тебя, станешь ложиться, не раздевайся. И ещё,
сделай милость, кольчугу под свиту надень.
Елень Глуздовна нахмурилась и раскрыла рот возражать, но на
помощь подоспела Эртан:
– Надевай прямо сейчас, бан-риона. Потом хвастаться
станешь, из кольчуги, мол, днём и ночью не вылезала. Даже спала в ней!
Кнесинка молча поднялась и скрылась за дверной занавеской.
Хайгал немедленно водворила подушку на то место, где она только что сидела, и
поспешила следом за хозяйкой.
– Ты бы тоже… – обращаясь к Эртан, посоветовал
Волкодав. – Кольчугу. Мало ли…
Воительница вскинула голову и в упор, почти враждебно
посмотрела на венна.
– Я никогда не надеваю броню, – выговорила она
раздельно.
Волкодав на своём веку повидал всякого. В том числе воинов,
презиравших доспехи. И даже таких, что шли в бой в первозданной наготе, любимой
Богами. Он не стал спорить с Эртан, полагая, что это всё равно бесполезно.
Только пожал плечами и буркнул:
– Была охота… от случайной стрелы…
Эртан вдруг цепко ухватила его за плечо, и он отметил про
себя, какие сильные у неё руки. Серые глаза сделались беспощадными, губы свело
в одну черту:
– Ты что, думаешь, я такая уж девочка? Вроде?.. –
Она мотнула головой в сторону шатра, где скрылась кнесинка. – Мне двадцать
восемь лет, Волкодав! Я была в битве у Трёх Холмов и видела, как умирал мой
жених. Он умер у меня на руках. Он ждёт меня там, чтобы вместе пойти к
Трёхрогому, на остров Ойлен Уль. Там, у него, нет времени, но каково мне?
Случайная стрела!.. Ха! Да я того, кто б её выпустил, загодя расцелую!..
Из фиолетовых сумерек, сопровождаемый Канаоном и Плишкой,
возник Лучезар.
– Это что ещё за посиделки? – сейчас же напустился
он на молодёжь. – Сестры моей служанок лапать взялись? Так-то здесь честь
кнесову берегут! А ну, духу чтоб вашего…
Парни смутились, стали оглядываться на Волкодава. Венн ни
под каким видом не собирался их отпускать. Он успел подумать, что окончательной
сшибки, видно, уже не минуть. А чего доброго, и драки с двоими громилами.
Но тут со своего кожаного ящика подал голос Иллад.
– Во имя Лунного Неба, не шумел бы ты, Лучезар, –
досадливо поморщился халисунец. – Госпожа кнесинка радовалась, на них
глядя. Она сама им разрешила прийти.
Это было истинной правдой; мудрый Иллад умолчал лишь о том,
что разрешение молодцам выхлопотал Волкодав. Лекарь, пользовавший отца и мать
государыни, мог не страшиться боярской немилости. Равно как и кулаков
Лучезаровых приближённых.
– Правильно, – выходя из шатра, сказала кнесинка
Елень. – Я позволила. Пускай мои девушки повеселятся.
Она вправду надела кольчугу под свиту, так что броня была
незаметна. Волкодав и тот догадался о ней только по чуть стеснённым движениям
кнесинки. Нацепив на себя четверть пуда железа, человек всё же двигается иначе.
– А-а, вот как, – протянул Левый. – Ну,
пускай веселятся… Спокойной ночи, сестра.
И боярин ушёл обратно в густевшую темноту, а Волкодав
остался раздумывать, не было ли в его словах какого скрытого смысла.
Постепенно смерклось совсем, и в небе высыпали звёзды. Было
как раз новолуние: ночь обещала быть тёмной. Волкодав бродил вокруг шатра
кнесинки, кутаясь в плащ. После заката поднялся ветер. Не особенно сильный, он
тем не менее запускал ледяные щупальца под одежду, и сидеть на одном месте было
попросту холодно.
Проводив счастливых и взволнованных девушек спать, молодые
сегваны, как и было уговорено, не пошли прочь. Они жгли костёр, варили в
котелке резаные яблоки с мёдом и переговаривались вполголоса, чтобы не
разбудить госпожу. Их был там целый десяток, и Волкодав временами отлучался на
каменистый бугор, чтобы посмотреть на болото. Человек с обычным зрением вряд ли
распознал бы в той стороне землю от неба. Волкодав различал воду, границу
качавшихся и шуршавших на ветру камышей и плавучие острова. Мыш носился где-то со
своими сородичами, ещё не впавшими в спячку. Венну было без него слегка
неуютно.
