Кнесинка Елень задыхалась от непривычного бега. Она едва
различала стволы сосен, подсвеченные отблеском далёких костров. И за каждым
деревом мерещилась когтистая тень, мчавшаяся вдогонку. Кнесинка явственно
видела красные, кроваво светившиеся глаза, но умирать от ужаса было попросту
некогда. Растрепавшиеся волосы лезли в глаза: хлестнувшая ветвь смахнула с
головы и шёлковую сетку, и серебряный венчик. Кольчуга с каждым шагом делалась
тяжелей, по лицу текли слёзы и пот. Всё время приходилось карабкаться вверх.
Кнесинка не знала, куда они бегут и долго ли ещё осталось, и это было хуже
всего. Она почти висела на руке телохранителя, поспевая за ним изо всех сил, но
сил было немного. Даже страх, поначалу придававший ногам резвости, постепенно
сменился тупым изнеможением. Кнесинка понятия не имела, как это, когда убивают,
и поэтому думала: лучше бы уж убили. Сейчас упаду, билось в сознании. Сейчас
упаду и… и всё. И пускай делают со мной, что хотят. Однако раз за разом у неё
хватало моченьки ещё на один шаг. И ещё. И ещё…
Потом деревья впереди расступились, а звёздное небо
заслонили какие-то неровные тупые зубцы. Волкодав остановился, кнесинка с
разгону налетела на него и ухватилась свободной рукой, чтобы не упасть. Её
трясло от напряжения и испуга, она только тут поняла, что безумный бег занял
примерно столько времени, сколько надо, чтобы спокойно выпить кружку воды. Двое
младших телохранителей тяжело дышали у неё за спиной. Было похоже, что на бегу
они ещё и пытались прикрывать её своими телами. Один из братьев нёс на руках
няньку. Кнесинке вдруг стало стыдно, что она до сих пор не выучилась различать
близнецов.
– Мал-Гона! Аптахар!.. – хрипло выкрикнул Волкодав. –
Свои!..
Его голос узнали. За глыбами произошло движение, венн шагнул
вперёд, и Елень Глуздовне пришлось лезть за ним в какую-то узкую шершавую щель.
Волкодав сразу провёл её к западной стене святилища, где были заботливо сложены
сосновые ветки и, укрытая от постороннего глаза, жарко тлела куча углей.
Кнесинку вдруг взял новый ужас при мысли, что будет, если он выпустит её руку.
Она огляделась и увидела, что в каменном кольце было полно народу. Сольвенны,
вельхи, сегваны деловито и без лишнего шума готовились к бою: закладывали
последние из ещё не перекрытых проходов, проверяли стрелы в колчанах,
осматривали мечи и копья. Кнесинка заметила даже нескольких молодых
Лучезаровичей, но в основном здесь были стражники, простая галирадская рать.
Далеко не каждого среди них она знала по имени. Ей захотелось крепко
зажмуриться и проснуться дома, в спокойствии и тишине.
– Во имя волосатых ляжек Туннворна! Это откуда ты
выскочил? – недовольно спросил Волкодава подошедший Аптахар. – Я тебя
с другой стороны ждал. Хёгг сожри твои кишки, венн, застрелить же могли!
– Откуда выскочил, оттуда и ладно, – буркнул
Волкодав. – Госпожа цела, и добро.
Кнесинка села на густой лапник, на подстеленную войлочную
попону, сделала над собой усилие и сама разжала пальцы, выпуская руку
телохранителя. Не годится дочери вождя показывать людям свой страх. Кто-то
сейчас же набросил ей на плечи тёплый, нагретый человеческим телом меховой
плащ. Подошёл Лихослав и усадил рядом с ней няньку. Старуха заставила
взмыленного парня нагнуться и крепко поцеловала в мокрый лоб:
– Сыночек…
С разных сторон уже сбегались служанки, решившиеся при виде
государыни оставить своих спасителей:
– Госпожа!..
Все были здесь, в том числе и лекарь Иллад с неразлучной
коробкой. Как на первый взгляд ни удивительно, трусоватого маленького халисунца
менее других придавил отнимающий волю страх. Наверное, подумала кнесинка, это
потому, что у него, в отличие от меня, в руках есть дело, и в битве от него
будет толк.
Среди служанок недоставало только смешливой красавицы Вареи,
так похожей на государыню. Не было видно и веснушчатого парня, которому её
поручили.
Волкодав сказал что-то братьям Лихим, те ушли и вернулись с
несколькими щитами. Один протянули кнесинке, другие раздали девушкам.
– Зачем?.. – спросила Елень Глуздовна. Случись
драться, она им и пользоваться-то не умела.
Волкодав ответил:
– Наверняка будут стрелять верхом, госпожа, через
стену. Прикроешься.
Как будто услышав эти слова, со звёздного неба почти отвесно
упала тяжёлая стрела и воткнулась прямо в кучу углей. Волкодав мгновенно
схватил круглый щит и держал его над головой кнесинки, пока она неловко
продевала руку в ремни. Щит был деревянный, обтянутый вощёной кожей и окованный
по краю железом. Он показался кнесинке очень тяжёлым, хотя на самом деле это
было не так. Служанки, всхлипывая, скорчились на земле, прижимаясь к ней и к
близнецам.
Волкодав опустился на корточки рядом с кнесинкой, протянул
руку и выдернул из её свиты стрелу, запутавшуюся в толстом сукне за правым плечом.
Потом посмотрел на девушку и вдруг проговорил очень тихо и совершенно спокойно:
– Не плачь, госпожа. Не надо плакать. Всё будет хорошо.
Кнесинка только тут обнаружила, что лицо её сплошь залито не
только потом, но и слезами.
– Я буду вон там, – сказал Волкодав и мотнул
головой в сторону скальной стены. – Лихослав и Лихобор посидят с тобой,
госпожа.
Кнесинка отчётливо поняла, что немедленно умрёт, как только
он уйдёт и оставит её. Она согласно кивнула и прошептала, как когда-то на
торговой площади:
– Не погуби себя, Волкодав…
– Да, вот ещё… – Он отстегнул от ремня и дал ей
ножны с кинжалом, тем самым, что подарил ему благодарный Кетарн. Клинок более
двух пядей длиной в девичьих руках сошёл бы за небольшой меч. Правду сказать,
Елень Глуздовна была с ним ловка не более, чем со щитом. Но ощущение витой
рукояти в ладони сразу добавило уверенности, как обычно и бывает со всеми, кто
непривычен к оружию. Волкодав, собственно, этого и хотел.
Некоторое время за стеной святилища царила подозрительная
тишина…
– Они прикасаются к человеку, и человек сразу
падает… – обречённым голосом выговорил рядом с венном какой-то молодой
воин. – Только тронут – и все косточки тут же тают, как масло…
– Они, это кто? – спросил Волкодав, вытаскивая из
налучи заранее снаряжённый («завязанный», как выражалось его племя) лук и
расстёгивая берестяную крышку тула. Думал он в это время о том, куда бы мог
запропаститься Мыш и не случилось ли чего со зверьком.
– Призраки… – наполовину стесняясь собственной
боязни, пробормотал юноша. Волкодав не стал на него оглядываться: и так было
ясно, что челюсть у бедняги прыгала. – Они там уже витязей, наверное, всех
порешили… Одна надёжа, святилище… Да ведь и Боги-то, поди, не наши, кто их
разберёт…
– Призраки! – фыркнул венн. – Кто видал,
чтобы призраки стреляли из луков? И трещали кустами, когда по лесу бегут?..
А вот о том, почему не видно и не слышно Лучезаровой чади,
определённо следовало поразмыслить.
