Стало тихо. Ни стука клинков, ни выкриков зрителей. Сольвенн
охнул и выронил оружие. И опустил голову, униженно стоя на четвереньках.
Боги-Близнецы восторжествовали.
– Лишь чистая вера святит меч воина, даруя
победу! – торжественно провозгласил жрец. И обратился к толпе: –
Пусть этот человек идёт с миром. Не гибели людской мы ищем, но лишь вразумления.
Дерзнёт ли ещё кто-нибудь из вас сразиться с воителем, осенённым…
– Дерзнёт, – проворчал Волкодав. Раздвинул плечом
обернувшихся стражников и оказался лицом к лицу со жрецом.
Тот со спокойным презрением смотрел на него с высоты
помоста:
– Кто ты, восстающий на Тех, чьи имена прославлены в
трёх мирах?
Не узнал, подумалось Волкодаву. Ещё он не отказался бы
выяснить, почему жрец обошёл этим вопросом первого поединщика. А впрочем, не
всё ли равно.
– Я молюсь своим Богам и не восстаю на чужих, –
сказал он мрачно. Потом кивнул на арранта: – Скажи лучше, отдашь ты его
мне, если побью твоего молодца?
Жрец окинул его оценивающим взглядом.
– Не слишком ли ты самонадеян, язычник?
Волкодав промолчал.
– Ты не победишь, – сказал жрец. – Хотя… мне
ли, неприметному, судить о путях Близнецов? Победи, – тут он
улыбнулся, – и твори над ним, что пожелаешь.
Волкодав кивнул и, расстегнув нагрудную пряжку, снял
перевязь с ножнами. Подошёл к кнесинке и с поклоном протянул ей рукоять:
– Развяжи, государыня, ремешок.
Кнесинка Елень распутала узел и тихо сказала:
– Не погуби себя, Волкодав.
Запомнила, радостно поразился он. А вслух сказал:
– Как уж получится, госпожа.
Потом он посмотрел на то место в толпе, где только что стоял
сам, и не слишком удивился, увидев там Бравлина. Волкодав сунул ему в руки
ножны и скляночку с вином:
– Подержи!
Склянка могла разбиться, а к новым ножнам он ещё попросту не
привык и боялся, что они ему помешают. Бравлин взял то и другое и неуверенно
протянул руку к Мышу:
– Зверюшку-то…
Мыш громко щёлкнул зубами, и седоусый старшина поспешно
отдёрнул ладонь. Вокруг с облегчением засмеялись. Бравлин сперва нахмурился и
покраснел, но затем разгладил усы и тоже улыбнулся.
– Давай, парень! – сказал он Волкодаву. – Не
посрами!
Тот уже шёл к помосту, и привычный Мыш хватался за косы,
перебираясь с его плеча на затылок.
* * *
Взобравшись на возвышение, Волкодав всей шкурой ощутил
взгляды толпы. Не самое большое удовольствие, когда на тебя таращится
полгорода. Дикий венн, как всегда лезущий не в своё дело. Волкодав нахмурился и
погнал лишние мысли прочь.
Вытащив из поясного кармашка кусок тесьмы, он повязал им
лоб, чтобы пот не тёк в глаза и не мешал драться. Двухцветный воин преклонил
колени, и жрец, что-то шепча, начертал в воздухе над его шлемом Разделённый
Круг. Волкодав повернулся лицом к солнцу, проглянувшему в разрыве туч.
«Око Богов, Податель Всех Благ, пресветлое Солнце, –
мысленно обратился он к небесному пламени. – Пускай Близнецы мирно правят
теми, кто им поклоняется. Но зачем этот человек говорит мне, будто Тебя –
нет?..»
Кое-кто потом утверждал, будто серебристый узор на лезвии
его меча блестел удивительно ярко.
– Зови, зови своих божков, – прервал его молитву
насмешливый голос жреца.
Толпа ответила обиженным гулом, а кнесинка Елень,
нахмурившись, покосилась на могучих бояр, стоявших слева и справа от её кресла.
Не пора ли, мол, намекнуть заезжему проповеднику, чтобы выражался учтивей?..
«Благослови мой меч, прадед Солнце, – не снисходя до
перебранки со жрецом, молча попросил Волкодав. – Я хочу вызволить этого
парня: ну разве дело – силой заставлять верить в Богов…»
– Он не мешал тебе, когда ты заклинал Близнецов, –
бесстрашно подал голос аррант.
– Когда говорят с истинными Богами, помешать не может
ничто, – сказал жрец и отступил в сторону, освобождая место для поединка.
Переспорить жреца, зло подумал Волкодав и повернулся к
сопернику. Человек, способный согласиться на подставной бой, ни доверия, ни
уважения ему не внушал. Но с ним по крайней мере можно поспорить на понятном
языке, без зауми и словесных кудрей…
Они приветствовали друг друга взмахом меча, потом сошлись, и
народ загудел снова. Двухцветный был до того здоров и могуч, что жилистый, как
ремень, Волкодав рядом с ним казался щуплым подростком.
– Куда ему, – раздавалось из толпы. – Да
полосатый его живьём съест!
– Мыслимо ли, против этакой силы…
Молодой аррант горестно покачал головой и крепче прижал к
себе книги…
Сыт и силён, думал Волкодав, ловя и отбивая удар за ударом. Очень
силён. И всегда был сыт. Вот только силушкой привык тешиться всё больше над
безответными. Как этот книгочей. А когда-то, небось, был доблестным воином…
Волкодав медленно пятился вдоль кромки помоста, оценивая
соперника, привыкая и приспосабливаясь к нему. Площадь за его спиной
разочарованно вздыхала. И правда, мол, – мыслимое ли дело?.. Волкодав
знал: на взгляд обычного человека, он выглядел куда менее проворным, чем
светловолосый сольвенн. Потому что тот заранее знал, каким будет каждый удар, а
он дрался по-настоящему, без подсказки, и полосатый был противником, каких
поискать. Помалкивали только опытные рубаки да немногочисленные венны, стоявшие
в толпе. Они-то видели: двухцветный злился и вкладывал в свои удары всё большую
силу, нападал всё стремительней и опасней. Вот только цели его удары почему-то не
достигали.
Потом Волкодав отчётливо услышал голос Бравлина,
обращавшегося к кому-то из горожан:
– На сколько бьёмся, что венн победит?
– Никак лишние деньги завелись, старшина, –
прозвучало в ответ. Волкодаву некогда было рассматривать, с кем там договаривался
его нечаянный знакомец.
– Вчера жалованье получил за две седмицы, –
усмехнулся Бравлин.
Собеседники начали спорить и наконец сошлись на полутора
четвертях серебра, из чего Волкодав заключил, что стражники жили не бедно. Или
Бравлин просто рассчитывал, что отдавать не придётся…
Двухцветный между тем свирепел. Сумасшедшему венну с
великолепным мечом просто неоткуда было взяться. Но ведь взялся же. И дрался
всерьёз. Очень даже всерьёз. Полосатый хорошо знал себе цену. Вдобавок он
загодя усвоил приёмы, любимые галирадскими витязями, и вполне был готов если не
к лёгкой победе, то к равному спору с любым здешним воителем. Белобрысый Плишка
был тоже силён, но он побил бы его и в настоящем бою. Что за нелёгкая принесла
сюда венна? Этот венн дрался, словно забытый Богами хулитель веры был его
родным братом. И дрался мастерски! Весь натиск гиганта точно проваливался в
пустоту, только на мече неведомо каким образом возникали зарубки.
