Какой-нибудь свихнувшийся в долгом заточении бедолага,
который при виде нежданного посетителя завопит так, что на его вопли уже точно
сбежится стража, прохлопавшая скрежет двери…
Жизнь давно отучила Волкодава задумываться при виде подобных
препятствий. Если сумасшедший откроет рот для крика, он оглушит его прежде, чем
тот издаст хотя бы звук. А не будет другого выхода, так и проткнёт. Небось тот
не много от этого потеряет. Волкодав шагнул за поворот.
Строитель, отменно позаботившийся о безопасности замка,
почему-то забыл устроить в нём какие следует темницы и пыточные застенки.
Похоже, Людоеду пришлось оборудовать их уже потом, на скорую руку. У стены
коридора стояла железная клетка, служившая, насколько можно было судить, и тем
и другим. В клетке неподвижно лежал немыслимо худой человек, закованный в цепи.
Тёмные глаза смотрели прямо на Волкодава, и тот сразу понял, что перед ним был
не сумасшедший. Неподалёку от клетки в стене коридора виднелась ещё одна дверь:
следы в пыли говорили о том, что она вела наружу. Волкодав осторожно двинулся
вперёд, мимо клетки, но тут узник заговорил.
– Уважаемый… – чуть слышно произнёс он
по-сегвански, и Волкодав запоздало сообразил, что обитатель клетки был слеп.
Зрячий сразу смекнул бы, на каком языке к нему обращаться. – Мне кажется,
ты прибыл снаружи, – продолжал узник. – Ты крадёшься, как кот:
значит, ты не гонец, которого ждал бы Винитарий. Скажи, юноша, какое время года
теперь на земле?
– Весна, – неожиданно для себя ответил Волкодав.
Узник безошибочно распознал едва заметный акцент и перешёл на его родной язык,
язык племени веннов.
– Весна… – повторил он и вздохнул. – Черёмуха
цветёт, наверное.
Тело его было одной сплошной раной повсюду, где его не
прикрывали вонючие тряпки. Усеянная язвами кожа туго обтягивала рёбра,
чуть-чуть вздрагивая против того места, где полагалось быть сердцу. Он
заговорил снова:
– Сделай мне ещё одно благодеяние, юноша. Прикончи
меня. Это тебя не затруднит и не задержит…
Что ж, Волкодаву приходилось видеть искалеченных воинов,
умолявших товарищей подарить им скорую смерть. Одного такого он два дня тащил
на плечах, не слушая ни проклятий, ни просьб.
Он заметил, как что-то насторожило слепого, а в следующий
миг и сам различил неторопливое шарканье башмаков. Потом в дверной замок с той
стороны всунули ключ. Волкодав отступил обратно за угол ещё прежде, чем дверь
начала открываться. Дальнейшее зависело от того, пожелает ли узник выдать его.
Волкодав предпочёл бы до последнего не поднимать шума.
А что, если в подземелье пожаловал сам Людоед?..
Нет, на это надеяться глупо, столько везения сразу попросту
не бывает. И потом, вряд ли Людоед пришёл бы один. Хотя…
– Хозяин велел спросить тебя ещё раз, – долетело
из-за угла. Голос принадлежал не Людоеду. Говоривший явно не привык к долгим
беседам. Зато привык к ежедневной выпивке и обильной, жирной еде. Дверь громко
лязгнула, закрываясь.
– В который уже раз ты приходишь сюда, – с
бесконечной усталостью отозвался человек в клетке. – Мог бы и запомнить,
что я всегда тебе отвечаю.
Что-то стукнуло об пол, и вошедший хмыкнул:
– С вами, волшебниками, никогда наперёд не знаешь.
Волкодав беззвучно вышел из-за угла. На низкую скамейку
рядом с клеткой усаживался человек в капюшоне, надвинутом на лицо. Завязки
кожаного передника едва сходились на мясистой спине. Нагнувшись, он вынимал из
деревянной коробки орудия своего ремесла. Он испуганно вскинулся только тогда,
когда Волкодав прислонил своё копьё к стене, нарочно лязгнув наконечником. В
роду Серого Пса полагали зазорным бить в спину. Даже людоедов. Или палачей.
У палача висел на поясе широкий тесак, оружие мясника.
Мускулистая рука метнулась было к нему, но слишком поздно. Пальцы Волкодава
сдавили и смяли его горло. Палач забыл про тесак и попытался разомкнуть эти
пальцы, потом перестал дёргаться и обвис. Волкодав разжал руки. Тяжёлое тело
мешком соскользнуло на пол и осталось лежать с неестественно вывернутой шеей.
Волкодав нагнулся и срезал с пояса мёртвого большую связку ключей.
– Если хочешь, я расскажу тебе, как пробраться в
сокровищницу, – послышалось из клетки. – Только заклинаю тебя твоими
Богами, юноша… выполни мою просьбу. После его шеи моя не покажется тебе слишком
толстой…
Волкодав опустился на корточки перед решётчатой дверцей и
принялся подбирать ключ.
– Лучше расскажи, – проворчал он, – как найти
Людоеда.
Он не ждал вразумительно ответа, но узник откликнулся
тотчас.
– Ты найдёшь его на самом верху, в опочивальне… если,
конечно, сумеешь пройти туда. Сегодня кунсу подарили рабыню, и он, должно быть,
уже встал из-за стола.
Третий или четвёртый ключ щёлкнул в замке. Дверца
повернулась на отроду не мазанных петлях.
– А не врёшь? – буркнул Волкодав. – Тебе-то
почём знать.
– Я сказал правду, – ответил узник и запрокинул
голову, подставляя тощую, в струпьях, грязную шею. Волкодав мельком глянул на
неё и на то, как пульсировали под кожей набухшие жилы. Его народ считал смерть
удавленника нечистой. Бедняга, знать, дошёл до предела, если его устраивала и
такая. Волкодав молча взял иссохшую руку узника – тот дёрнулся от прикосновения
– и отомкнул кандалы, угадав ключ сразу и безошибочно. Он хорошо знал, какими
ключами они запирались. Если он и удивился чему, так разве только прекрасной
форме кисти и длинным пальцам – с вырванными, впрочем, ногтями.
– Спасибо, юноша, – прошептал узник
растроганно. – Так, значит, я умру не в цепях…
На это он явно не рассчитывал.
– В том конце коридора есть дверь, – сказал ему
Волкодав. – У тебя, верно, хватит ума отыскать заклёпки, на которые надо
давить. Дальше будут ступеньки и тоннель с водой. Набери побольше воздуха,
ныряй и плыви влево. Там решётка, но средний прут я выломал. Потом почти сразу
река. Хочешь жить, вылезешь.
Для него это была очень длинная речь. Он поднялся и, забрав
копьё, ушёл в дверь, сквозь которую явился палач. Он уже не слышал, как узник,
ощупывая бессильной рукой растворённую дверцу клетки, чуть слышно пробормотал:
– Я знаю… Я выстроил этот замок…
Волкодав крался переходами спящего замка и думал о том,
почему палачи всех известных ему стран отправлялись терзать свои жертвы, как
правило, по ночам. Должно быть, затем, чтобы пресветлое Солнце, всевидящее Око
Богов, не прозрело непотребства даже сквозь толщу каменных стен. Он не встречал
ещё ни одного палача, который не был бы трусом.
Правду сказать, каменными в доме Людоеда были только
подземелья, основания защитных стен да подклет. Всё остальное было сработано из
добрых дубов, украшавших когда-то родные холмы Волкодава.
Скоро окончится срок их тягостного служения… Время от
времени Волкодав извлекал из поясного кошеля осиновые лучинки и всовывал их
куда мог, в любую щель между брёвнами. Лучинки были мокрыми, следы крови на них
расплылись и стали почти не видны. Ничего. Сделать своё дело им это не
помешает.
