– Спроси у своей сестры, Ферадах! Только ли зад он
тогда ошпарил или, может, ещё что-нибудь? – со смехом подал голос сидевший
подле него.
Ферадах. Брат девчонки, отметил про себя Волкодав.
Рыжеволосая Ане вновь покраснела и спрятала в ладонях
вспыхнувшие щёки. За её жениха заступилась чернокудрая Эртан, та самая, что
выиграла скачку колесниц:
– Уж ты-то помолчал бы, Ферадах! Не тебе порочить
смелого мужа, который и тогда уже, говорят, не пикнул, пока ему лечили ожоги.
Зато ты, как рассказывал мне твой досточтимый отец, мальчиком боялся подойти к
малине, потому что рядом стояли ульи и пчёлы тебя жалили!
Когда начался делёж кабана, Волкодав насторожил уши: не
взялся бы норовистый народ трясти кулаками, не пришлось бы оборонять кнесинку
от слишком буйного веселья хозяев. Однако вельхи, и ключинские, и соседи,
чувствовалось, любили сына старейшины. И не столько охаивали его, сколько
давали возможность себя показать. Волкодав видел, как вертели головами Лихослав
и Лихобор. Отрокам нравилась шумная вельхская забава, жаль только, оба молодца
были здесь пришлыми и поучаствовать при всём желании не могли. Заметив взгляд
наставника, близнецы перестали глазеть и вспомнили, что они при деле.
Вельхи перекрикивали друг друга, словно стая галок перед
закатом. Однако слух Волкодава обладал одной полезной особенностью: среди
любого гама венн способен был распознать слабенький шорох, уловить слово,
произнесённое вполголоса.
Елень Глуздовна как раз наклонилась подогреть надетый на нож
кусок над углями жаровни, когда Лучезар повернулся к Кесану, с которым рядом
сидел, и спросил:
– Значит, старейшина, скоро женишь младшего сына?
– Твоя правда, воевода, женю, – с достоинством
отозвался риг, но Волкодаву вновь послышалась в его голосе некая
настороженность.
– А что, хороша ли невеста? – гладя усы,
поинтересовался боярин, и тут-то венн понял причину сдержанности Кесана, и
сердце у него ёкнуло. О женолюбии Лучезара он был наслышан более чем довольно.
– Сыну нравится, а другому кому, может, и
нехороша, – совсем уже неохотно отозвался старейшина.
Неужели, ахнул про себя Волкодав, у Лучезара хватит ума ради
пустой короткой услады зазвать в гости беду? Ополчить на себя и своего кнеса
воинственный, вспыльчивый и гордый народ?..
Он, впрочем, видел, как приверженцы серого порошка
отмачивали вещи куда как покруче, для здравомыслящего ума уже вовсе непостижимые.
Перепалка между вельхами тем временем улеглась, и кнесинка
вручила сияющему Кетарну пахучий, исходящий густым горячим соком ломоть.
Последующие куски тоже раздавали с поношением и яростным
спором. Черноволосая Эртан пожелала участвовать в делёжке наравне с парнями и
одного из них, препиравшегося до конца, даже вызвала на единоборство.
Как многие здешние женщины, она ходила в просторных штанах,
схваченных тесёмкой у щиколоток. И в рубахе без рукавов. По мнению Волкодава,
эта рубаха очень ей шла. Она до самых плеч открывала нежную кожу, под которой
перекатывались твёрдые, как точёная кость, узлы мышц. Загляденье, а не девка!
Рукопашную затеяли перед самым сиденьем кнесинки, и Волкодав
невольно подался вперёд. Он-то знал, сколько всякого может тут приключиться
случайно и не совсем. Однако, к его облегчению, дело кончилось быстро. Соперник
Эртан успел-таки порядочно нализаться и достойного сопротивления оказать не
сумел. Девушка опрокинула его на пол одной хорошей затрещиной и, широко
улыбаясь, подошла за своей долей почётного угощения.
Когда с кабаном было покончено, гости из болотной деревни
засобирались домой. Волкодав поискал глазами Ане и увидел её с родителями,
братом и женихом. Стоило один раз посмотреть на огненную гриву её отца,
колёсника Фахтны, чтобы сообразить, в кого она удалась с такими медными
волосами.
Если Волкодав что-нибудь понимал, родители хотели увести Ане
домой, а она отпрашивалась побыть ещё немного на празднике и кивала на жениха:
проводит, мол, до самого дома, с рук на руки передаст. А то и вовсе в Ключинке
у матери Кетарна заночевать можно, не впервой…
Не пускай! – мысленно воззвал Волкодав к колёсному
мастеру, но по части внушения мыслей ему было далеко до Тилорна. Фахтна его не
услышал. Переглянулся с женой и, улыбнувшись дочери, разрешил ей остаться.
Наверное, вспомнил молодость и то, как сам дорожил каждым мгновением,
проведённым подле невесты.
Кесан риг между тем подозвал сына и что-то строго сказал
ему. Волкодав не сомневался, о чём шла речь. Кетарн кивнул, но как-то рассеянно.
Любимец деревни, не ждущий подвоха ни от своих, ни от чужих. Ещё Волкодав
заметил и понял досаду старейшины: как заставить сына поберечь девушку, не
настроив его при этом против знатных гостей?..
Молодёжь затеяла пляски, возню и какие-то состязания у
костров во дворе, а кнесинка, притомившись, собралась удалиться в отведённый
для неё дом.
– Государыня, – негромко обратился к ней
Волкодав. – Вели, чтобы невеста Кетарна служила тебе вместе с девушками
сегодня ночью и утром…
Он ещё не договорил, а какое-то внутреннее чувство уже
подсказывало ему, что кнесинка не послушает. И точно. Елень Глуздовна досадливо
дёрнула плечиком:
– С какой стати? Мне здесь и так уже великие почести
оказали…
Волкодав только мысленно выругался. Самое распоследнее дело
ссорить между собой родственников. Да и умысел Лучезара поди ещё докажи.
Волкодав, впрочем, не собирался кому-то что-то доказывать.
Равно как и допускать непотребство.
Он шёл следом за кнесинкой к её двору и напряжённо старался
сообразить, что теперь предпримет боярин, – а в том, что Лучезар,
охреневший без любимого порошка и стосковавшийся по девичьей красе, уж
что-нибудь да предпримет, венн почти не сомневался. Скорее всего он пошлёт за
девушкой отроков. Троих, надобно думать. Вряд ли больше, но уж и не меньше.
Плишку с Канаоном? Нет, навряд ли. Почему так, Волкодав не взялся бы объяснять,
просто чувствовал, что их там не будет. Ещё он очень хотел ошибиться и
выяснить, что возвёл на Лучезара напраслину. Жизнь, однако, уже не раз
втолковывала ему, что рассчитывать следовало на самое худшее. Значит, Кетарну
придётся иметь дело с троими. Совладает?.. Парень он сильный, и те две головы
тоже не сами ему в руки скакнули. Но вряд ли он по полдня машет оружием, как
Лучезаровы ухорезы. Волкодав вспомнил отрока, оттолкнувшего черенком копья
старуху Киренн. Ох, не оказаться бы Кетарну со скрученной шеей в том самом
болоте, за которым жили родители его милой! Да и самой девчонке, после того как
натешится с ней Лучезар…
А Елень Глуздовна, идя к себе, как нарочно, всё время
останавливалась. То пожелать спокойных снов велиморскому посланнику Дунгорму,
ночевавшему вместе со своим отрядом в шатрах. То ещё раз поблагодарить рига и
его жену за добрый приём… И тут и там дело не ограничилось несколькими
поклонами, опять пошли упражнения в красноречии – кто кого переговорит. Шествие
кнесинки на ночлег до того затянулось, что Волкодав прикинул про себя и
обречённо решил: всё. Наверное, даже неутомимая молодёжь потянулась по домам
спать. И, значит, он не успеет проводить Кетарна с Ане до болотной деревни…
