Первым движением девушки было перевернуться на другой бок и
с облегчением погрузиться в блаженную дрёму. Так она и поступила: натянула
одеяло повыше и не стала раскрывать глаза. Но час был уже не особенно ранний,
молодое тело успело достаточно отдохнуть и больше не нуждалось в покое. Зато
сновидение, только что посетившее кнесинку, ещё плавало у самой поверхности, не
успев окончательно погрузиться в забвение.
Волкодав, подумала она, и глаза открылись сами собой. Я его
не бросила. Меня… унесло. А он, наверное, погиб.
Ей стало страшно. Когда случается увидеть во сне кого-то из
близких, потом, наяву, ощущаешь к нему особенное родство.
С ним что-то случилось ночью. Его убили, и я это
почувствовала…
Кнесинка, задохнувшись, села и спустила ноги на холодный
глиняный пол, нащупывая на груди оберег. Подумаешь, сон. То есть, конечно,
бывают вещие сны. О которых сто лет потом вспоминают. Потому что и снятся они
раз в сто лет. Одному человеку из тысячи. Да кто сказал, что именно этот сон –
обязательно в руку?..
Елень Глуздовна встала, схватила широкий плащ, набросила его
поверх просторной рубахи, в которой спала, и отодвинула занавесь.
В прихожем покое уже не было никого из служанок, только на
пороге сидела и умывалась большая полосатая кошка. Дальше виднелся залитый
солнцем двор, и во дворе кнесинка сразу увидела Волкодава.
Её телохранитель играл со своим крылатым любимцем. Он высоко
подбрасывал зверька на ладони, и тот переворачивался в воздухе несколько раз, а
потом, не раскрывая крыльев, падал обратно. Мыш хорошо знал, что знакомая рука
обязательно подхватит его, не дав коснуться земли.
Кнесинка прислонилась плечом к ободверине и стала смотреть
на Волкодава. Откуда ей было знать, что эту игру они выдумали давным-давно, ещё
когда Мыш не мог летать. Кнесинке вдруг вспомнилось, как она ездила на Светынь
вдвоём с Волкодавом. И как её перепугал безобидный глухарь, взвившийся из-за
куста. И как телохранитель мгновенно прижал её к земле, загораживая собой. А
потом гладил по голове и что-то говорил, утешая, помогая развеять испуг…
Вот и теперь Елень Глуздовна смотрела на него и чувствовала,
как уходит, подёргивается дымкой приснившееся сражение. Волкодав был здесь. С
ней. Целый и невредимый. Случись что, и он подоспеет на помощь. Не плачь,
скажет, государыня. Некого больше бояться. Да ведь и не случилось ничего.
Кнесинка была далеко не дурой и к тому же привыкла
раздумывать о людских словах и поступках, доискиваясь причин. И ей было отлично
известно, что это значит, если женщине хочется смотреть мужчине в глаза и
встречать его взгляд. Заговаривать с ним и слушать его голос. Протягивать ему
руку и ощущать ответное прикосновение. Например, когда он сажает её на коня.
Или учит оборонять себя от врагов…
Как всё легко и просто, когда речь идёт о ком-то другом. Как
легко давать другому умный совет. Разум советчика спокоен и ясен, чужие бури не
смущают его. Зато как понятно со стороны чужое смятение, как очевидны в нём
черты того общего, что роднит людей от начала мира и будет им присуще до
скончания веков. Себя самого в эту общность включить гораздо трудней. Каждый
живёт впервые, каждый сам для себя единствен и неповторим, и то, что с ним
происходит, – особенное, не такое, как у всех остальных.
Кнесинке было всего семнадцать лет, и она ни разу ещё не
влюблялась.
До недавнего времени…
Ей захотелось выйти наружу и заговорить с Волкодавом. Всё
равно о чём. Но в это время во дворе появился один из людей Лучезара, и
кнесинка, не слишком жаловавшая «брата», отступила за занавесь. Там её не было
видно со двора.
Боярин Лучезар хорошо знал, кого посылать к Волкодаву. Во
двор, притворив за собою калитку, вошёл смирный щупленький парень, по слабости
здоровья никогда не посягавший на оружие. Лучезар держал его за бойкую
грамотность. Сам боярин себя письмом и чтением не утруждал, хотя и умел. На его
взгляд, перо и чернила были воину едва ли не неприличны.
– Господин… – кланяясь, робко проговорил
паренёк. – Доброго утречка тебе, господин…
Волкодава он, похоже, боялся и трусил перед ним по-щенячьи.
Венн сначала задумался, отчего бы такая боязнь. Потом вспомнил тех, наказанных
ночью. Не иначе, приползли восвояси и наплели с три короба. Тут Волкодав
вспомнил ещё кое-что, усмехнулся и подумал: вот бы хоть краем уха послушать их
россказни. Интересно, сколько веннов держало каждого за руки, пока остальные
калечили…
– И тебе доброго, – сказал он гонцу.
– Господин, – снова начал кланяться молодой
писарь. – Боярин Лучезар велит тебе прийти к нему, господин…
Мыш перевернулся в воздухе и блаженно упал в ладонь
Волкодава.
– Боярин твой мне не указ, – сказал венн. И
замолчал так, что чувствовалось: больше ничего не добавит.
Глаза юнца налились слезами:
– Боярин сказал, что велит меня выпороть, если я не
приведу тебя, господин…
Поймав Мыша в последний раз, Волкодав водворил зверька на
плечо и смерил юношу угрожающим взглядом:
– Может, и выпорет, потерпишь. Лучше будет, если я тебя
пожалею, а кнесинку без меня зарежут?
У паренька задрожали губы, он всхлипнул, повернулся и
убежал.
Прибил или не прибил Лучезар писаря, так и осталось никому
не известным. Спустя некоторое время Левый появился во дворе у кнесинки сам.
Конечно, приехал он не один, и при виде Плишки и Канаона, сопровождавших его,
братья Лихие ненавязчиво приблизились к наставнику и устроились неподалёку.
Головорезы спешились первыми. Лучезар сошёл со своего
вороного, опираясь на их плечи, словно тяжко больной. Он и вправду выглядел
неважно. Серое лицо, налитые кровью глаза и зрачки, как булавочные головки.
Вчера, оставшись без девки, Левый развёл себе порошка, но бросил в чашу с вином
не шесть крупинок, как делали ищущие блаженства, а всего одну. Так иногда
поступали, желая подстегнуть бесплодную, запутавшуюся мысль. Или тело, напуганное
неподъёмной работой. Волкодаву приходилось видеть и то и другое, и он сразу
насторожился. Лучезар только казался расслабленным. Венн отлично знал, какова
цена этому спокойствию. Он не раз наблюдал, как боярин рубился на потешных
мечах с несколькими отроками сразу и поспевал отгонять всех. Славна дружина, в
которой есть один-два подобных бойца. А в нынешнем своём состоянии Лучезар был
куда опасней обычного…
Левый сбил телохранителя с толку, приветливо улыбнувшись:
– Здравствуй, Волкодав.
Венн оглянулся, взглядом подозвал к себе Лихобора. Парень с
готовностью подбежал. Волкодав сказал ему:
– И боярину от меня доброго утра.
Лучезар прошёлся перед ними туда-сюда и весело погрозил
пальцем:
– Упрямый ты, Волкодав. И всё врагом меня числишь, даже
обратиться прямо не хочешь. Обижаешь, венн! Я ведь не ругаться с тобой сюда
пришёл. Я тебя поблагодарить хочу. Спасибо сказать, что ты о чести моей вперёд
моих людей позаботился. Те трое дураков приметили на пиру, что мне девчонка
вроде понравилась. Решили подарочек поднести… Ты правильно сделал, что
перехватил недоумков и каждому всыпал. Они говорят, будто ещё кого-то там
видели, но ты ведь один был, правильно? Я их отослал, чтобы впредь меня не
позорили… А куда ты отвёл девушку, Волкодав? Перемолвиться с ней хочу, чтоб зла
не держала…
