И как только обезьяны догадаются, что внутрь можно попасть другими путями, тут ему и каюк.
Надо что-то делать.
Срочно.
* * *
Подёргав за цепь, Грешник убедился, что держится она на совесть. Открутил пробку с канистры кислоты, найденной за одним из стеллажей, поставил сбоку, убедившись, что сама по себе она не опрокинется. И, решившись, наконец, потянулся к замку. Тот провернулся с превеликим трудом, язык его зажимало из-за деформации ворот, на которые с другой стороны навалилась немалая масса обезьян.
Но Грешник справился.
Створки остались на месте. Увы, визжащие создания не понимали, что надо не давить, а на себя тянуть. Ворота ведь распахиваются наружу.
Пришлось врезать ногой раз, другой. Кратковременные усилия лишь на миг приоткрывали щель, но до приматов, наконец, что-то начало доходить. Рявкнул басом один лидер, затем другой, третий. И вот уже давление пошло на спад, и после очередного пинка створка отъехала заметно дальше, и назад уже не вернулась. Наоборот, начала расширяться, потому что за неё ухватились макаки, потащили на себя, распахивая.
Но нет, во всю ширь разгуляться им не позволила натянувшаяся цепь. Створки разошлись в стороны ровно настолько, что внутрь можно лишь протиснуться.
Чем обезьяны и начали заниматься. Торопясь, навалились всей гурьбой, полезли с усилившимся визгом, забираясь друг на дружку.
И как только первая голова оказалась на другой стороне, последовал размашистый удар.
А затем ещё и ещё.
По новым головам.
Бил Грешник не голыми кулаками, и результат выходил соответствующий. Некоторые макаки замирали сразу, разбрасывая контейнеры, другим приходилось прописывать добавку. За несколько минут он навалил в воротах столько тварей, что оставшимся обезьянам приходилось карабкаться по тушам. Настал момент, когда визжащим созданиям ничего другого не осталось, кроме как забираться на высоту человеческого роста. Только там проход оставался свободным.
Один лидер — крупнее всех прочих, додумался забросить внутрь тощую макаку и тут же попытался забраться следом, надеясь, что визжащая мелочь отвлечёт Грешника. Но тот успел её приголубить по хребту так, что у обезьянки ноги отнялись, а потом прикончил вожака тремя сильнейшими ударами.
Ещё один ухитрился застрять, когда полез одновременно с двумя другими крупными приматами. Тех Грешник поколотил торопливо, а вот этому врезал неспешно, хорошенько примерившись. Первый раз получилось убить столь крупную тварь в один удар.
Руки гудели от напряжения, а поток обезьян не иссякал. Одни оттаскивали в стороны мёртвых собратьев, другие лезли и лезли упорно и бестолково, чтобы тут же схлопотать по башке и пополнить своими тушками кучу мертвечины.
Несколько раз убитые, вроде бы, макаки, приходили в себя, дотягивались, пытались царапаться и кусаться. Но силёнок у пострадавших не хватало, серьёзные ранения наносить не получалось. Да и бронежилет со шлемом частенько выручали. Грешник таких «реанимированных» поспешно добивал и вновь обрушивался на всё новых и новых прорывающихся тварей.
Ловкие вожаки иногда успешно тыкали в него острыми палками. Что-то вроде примитивных копий, неровно заточенных при помощи единственного доступного для них инструмента — собственных зубов. Лишь однажды досталось по ладони, распоров её от основания среднего пальца до запястья, во всех прочих случаях деревяшки бессильно упирались в бронежилет, или безвредно скользили по шлему.
Лидерам надоело погибать столь бездарно, начали раскачивать ворота, пытаясь расширить проход. Но этим лишь облегчили задачу Грешника, потому как цепь натягивалась, створки пружинили, и щель между ними наоборот периодически сокращалась, зажимая продолжавших ломиться макак и превращая их в неподвижные цели.
Грешник всё бил и бил. Омерзительно хрустели сокрушаемые черепа; трещала бита, теряя щепку за щепкой от нескончаемых нагрузок; гремело раскачиваемое железо ворот; звенела цепь. Под ногами хлюпала чужая и своя кровь, разлившаяся огромной лужей и забрызгавшая все поверхности, включая лицо. Её острый запах заглушил собою всё, даже смрад мертвечины почти перестал ощущаться.
Слева зазвенело стекло. Обернувшись, Грешник заскрежетал зубами. Увы, до обезьян, наконец, начало доходить, что ломиться в ворота – бесперспективная затея. Одна из самых крупных макак догадалась обойти дом сбоку, и теперь громила окно. Да ещё и визжала при этом требовательно, созывая сородичей.
Помешать ей он не мог. Ворота плотно завалены дохлятиной, их уже не закрыть. Если бросить пост перед ними, обезьяны прорвутся.
Значит, придётся стоять здесь до последнего. Поднапрячься, попытаться за оставшееся время перекрыть проход мертвечиной так, чтобы неповадно стало сюда лезть. И обратить своё оружие против тех, которые проберутся через окна.
Их ведь не тысячи, когда-то они должны закончиться.
Зазвенело второе окно, третье, затрещала рвущаяся москитная сетка. И, если уши не обманывают, загремело железо на крыше.
Со всех сторон ломятся. Их всё ещё много — слишком много. Десятки, а может и сотни. На слух трудно сосчитать, но иногда кажется, что макаки всё заполонили, что они вездесущи. Что лишь одно место в мире от них свободно – этот дом.
Да и тот сейчас падёт под натиском визжащего воинства.
И вдруг затихли все звуки. Ни визга пронзительного, ни коротких истошных криков, ни бьющегося стекла и лязга металла. На миг воцарилась могильная тишина.
А затем зашлёпали, зашуршали десятки и сотни лап. Макаки разбегались, не издавая при этом ни звука. Они мчались прочь от дома с такой прытью, будто им сейчас сообщили, что в нём хранится атомная бомба, которая вот-вот рванёт.
Грешник даже обрадоваться не успел, как за стеной послышался рык, от которого душа попыталась сбежать в пятки, чтобы оттуда соорудить подкоп на другую сторону этой чёртовой планеты.
Этот голос ему знаком.
Голос большой кошки.
Очень большой.
Настолько большой, что эта киска сейчас убьёт его с такой же лёгкостью, как он расправляется с мелкими букашками.
Грешник уставился на ворота, соразмерил их крепость с услышанным звуком и отчётливо осознал, что такая преграда не задержит рычащую тварь даже на минуту. Несложные трюки с цепью здесь не помогут.
Это что-то очень серьёзное. Настолько серьёзное, что обезьяны безропотно и безмолвно разбежались, едва почуяв приближение неведомой твари. А ведь до этого они потеряли не меньше сотни собратьев, завалив здесь всё их тушками и контейнерами.
То, что сюда пожаловало, пугало их на порядки больше, чем Грешник.
И бейсбольной битой от такой неприятности отмахаться вряд ли получится.
Грешник замер на несколько секунд, прислушиваясь и лихорадочно оценивая перспективы выкарабкаться из этой переделки живым. А затем подхватил канистру и метнулся назад, к стремянке.
