Ты обязательно ответишь мне за каждый свой взгляд, Ника, за каждый соблазняющий жест. Ответишь по полной программе.
Я делаю несколько глотков коктейля и откидываюсь на спинку стула. О да! Этот круиз обещает быть интересным. Но нужно держать себя в руках. Играть невозмутимость. Как там дед говорит? С девушками надо показывать себя джентльменом, надо проявлять терпение, иначе спугнешь удачу.
После смерти бабули старый хрыч превратил свой дом в настоящий зверинец и, какой разговор с ним теперь не заведи, постоянно приводит в пример своих зверушек. Девушек он чаще всего сравнивает со своими любимицами — шиншиллами.
Перед вылетом в Геную я, как обычно, навещал деда, и он сразу потащил меня к клеткам с этими пушистиками.
— Смотри, какие девочки осторожные, — проворковал дедуля, подсыпая зверью каких-то корябушек. — Осторожные и пугливые. Их природа такими сделала, Ник. Природа! А против нее не попрешь. Так что запомни главную мысль, которая поможет тебе в сердечных делах: никогда не торопись. Никогда! Дай своей избраннице к себе привыкнуть. Приручи ее…
И я приручу! У меня столько терпения и выдержки, что хватит на троих. Ника еще будет есть у меня с рук, смотреть преданными глазами. А потом я затащу ее в постель. И, конечно, сделаю так, чтобы ей там понравилось — пусть у девчонки будет что вспомнить, когда наш совместный вояж закончится.
К моему столику вдруг подваливает Тоха:
— А ничего так у Клубнички сестренка, да?
— Что? — я не сразу понимаю, о чем он там бормочет.
Тоха чуть шевелит бровями и неприкрыто сердится на мою невнимательность:
— Я говорю, симпотная девка эта Женя!
У меня будто пелена кровавая перед глазами падает. Я рывком поднимаюсь на ноги и надвигаюсь на брата:
— Даже не смей дышать в сторону этой девочки, слышишь? Она еще маленькая!
— Чего это маленькая? — скалится он. — Ей уже семнадцать. Возраста согласия достигла год назад.
Я грубо хватаю его за ворот футболки и дергаю на себя:
— Не вздумай! К ней! Лезть! — мой голос почти дрожит от бешенства, почти клокочет. — Она маленькая!
— Ты чего такой злой стал, Никитос! — сердится Тоха. — И с чувством юмора, гляжу, туго.
Он возводит глаза к потолку, а у меня чуть ли не пар из ушей валит.
Неужели меня так сложно понять? Вроде русским языком говорю. Для пущей убедительности своих слов я пару раз трясу брата из стороны в сторону:
— Повторяю еще раз! Даже не смотри в сторону Никиной сестры. Я тебя за борт выкину, если ты хотя бы лапы к ней потянешь.
— А чего ты только меня жизни учишь? — обижается Тоха. — Я вообще-то этой девочкой просто издалека восхитился, а, вон, Валерик флиртовал с ней весь вечер. Что ты ему ничего не говоришь?
Я разворачиваюсь к Пупсу. У того глаза от страха делаются с блюдца.
— Я не флиртовал, — блеет он и идет пятнами. — Мы просто разговаривали. Просто общались.
Валера у нас, в принципе, не из рисковых, но я на всякий случай делаю грозное лицо:
- Чтобы я тебя рядом с ней не видел, понял?
Пупс вжимает голову в плечи:
— Понял.
Ночь проходит стремно. Мне все время снится злючка, она ходит вокруг меня в полотенце, сексуально поглаживает свои запястья и смотрит так, что пробирает до кончиков пальцев. Вот только стоит мне к ней приблизиться, как она исчезает.
Я просыпаюсь взвинченным и раздосадованным. Вот зачем я только послушал Тоху? Надо было одному ехать в этот чертов круиз, и фиг с ним — с пиаром. Одному — красота! Никаких тебе искушений, никаких проблем с самоконтролем.
Рот мой кривится в ухмылке. Не, серьезно: больше никогда не буду брать с собой смазливых девок. А сейчас… Сейчас не мешало бы чуток сбросить напряжение.
Я скатываюсь с постели и, натянув шорты и майку, втыкаю в уши наушники. Пробежка — вот мое спасение! А после нее пойду в зал, буду качать дельты, глазея на море.
Пригладив рукой взлохмаченные волосы, я сую ноги в кроссовки и вываливаюсь из каюты. Времени еще мало, только за шесть перевалило, и на лайнере тихо и спокойно. У меня даже настроение поднимается от этой сонной, уютной атмосферы вокруг. Я включаю на телефоне музыку и выхожу на лестницу (лифты — для слабаков!).
Снимая вчера обзор, я обнаружил невероятно крутую беговую дорожку на верхней палубе — прямо под открытым небом. Именно туда я и направляюсь в надежде, что свежий воздух прогонит из башки непрошеные эротические фантазии.
Интуиция не подводит. Стоит мне оказаться наверху, как меня тут же накрывает морским бризом. Ощущения — невероятные! Во всем теле сразу появляется какая-то фантастическая свежесть. Я немного вращаю ступнями, чтобы прогреть мышцы, а потом почти сразу задаю неплохой темп. Мне хорошо! Мне, черт возьми, просто потрясно!
Народу на палубе почти нет, солнце только встало, и воздух такой, что можно есть его ложками. Я бегу по периметру лайнера и таращусь по сторонам. Особенно приятно смотреть на море, оно сегодня чуть бесится: гребни волн покрыты толстым слоем белой пены.
Мои губы уже почти складываются в счастливую, умиротворенную улыбку, как случается неожиданное. Мой взгляд натыкается на злючку. Она стоит у маленького бассейна на ярко-оранжевом коврике. Делает какие-то упражнения. Наверное, это йога.
Я невольно перехожу на шаг, а потом вообще останавливаюсь. Это прямо как в детстве с царапинами: знаешь, что не надо ковырять, и ковыряешь. Вот и я — вроде в курсе, что лучше не смотреть на злючку — и все равно смотрю. Того и гляди, закапаю слюной всю верхнюю палубу.
Ника меня не замечает. Она опускается на четвереньки и красиво прогибает спину. Мой Нижний Новгород моментально становится Великим.
Твою ж мать! Освежил мозги — ничего не скажешь.
Интересно, что в этой девчонке так меня будоражит? Да, она симпатичная. Красиво двигается. Неплохо снимает. Но это все не объясняет тот факт, что каждый раз при виде нее в голове мутнеет.
Ника наконец поднимается с четверенек и замирает на одной ноге, как журавлик. Фух! Спасибо, милая. Так мне куда больше нравится. Так ко мне хотя бы возвращается способность думать.
