Женя некоторое время мнется, но потом все же подхватывает маленькую сумочку и спешит к двери. Через пару секунд за девочкой хлопает дверь. Прекрасно!
Я выжидаю несколько секунд, давая Нике шанс пойти на попятную — перестать притворяться или сделать мне «бу!» Но она продолжает лежать неподвижно.
Что же, малышка, ты сама напросилась!
Нарочито неторопливо стягиваю футболку и шорты и, бросив их на пол, иду к кровати.
Наверное, злючка ходила в театральный кружок, потому что в образе спящей сони она невероятно убедительна. Клянусь, не видел бы ее утром у бассейна, поверил бы.
Я плюхаюсь на кровать и, отогнув край простыни, которой укрыта Ника, почти вплотную придвигаюсь к ней. Она едва заметно вздрагивает, но потом снова не двигается. Видимо, решила играть до конца. У нее даже дыхание не меняется — оно по-прежнему сонное и неторопливое.
А вот я точно пропускаю пару вдохов. В голове сразу начинает шуметь от того, что Ника так близко и ни капли этому не сопротивляется. Она, кстати, одета в ту самую пижамку, в которой когда-то фоткалась для меня. И этот факт ужасно заводит.
Я провожу пальцами по Никиным волосам, рассыпавшимся по подушке. Потом подбираю одну из прядок и, словно кисточкой, провожу ею по своему лицу. Приятно! Хочется зажмуриться от удовольствия.
Интуиция вопит, что сейчас мне дадут по морде, но меня это что-то совсем не отрезвляет. К тому же время идет, а Ника и не думает ускользать. Моя крыша окончательно уходит в отрыв. Я подаюсь вперед и приникаю к Нике всем телом, а она… Она продолжает изображать спящую красавицу.
Какое поразительное упрямство!
Я утыкаюсь носом в ее затылок и некоторое время лежу так, наслаждаюсь ощущениями. А потом мне, естественно, хочется большего, и я поддаюсь своей темной стороне — целую Нику в шею. Один раз, второй. Третий.
Ну давай же, принцесса, останови меня. Видишь же: сам я уже никак.
Ника не шевелится. Я провожу пальцами по ее плечику, туда-сюда.
— Твой артистизм, конечно, впечатляет, — шепчу я чуть хрипло. — Но, может, уже хватит прикидываться?
Она остается безучастной к моим словам. А еще начинает ужасно смешно посапывать — прямо как какой-нибудь котенок.
Я обнимаю Нику за талию и почти вдавливаю в себя. Из груди злючки вырывается прерывистый вздох.
— Хватит, хватит изображать Белоснежку, — снова шепчу я. — Я знаю, что ты не спишь.
Кожа на ее шее покрывается мурашками, но Ника упорно продолжает тянуть свой спектакль. Возбуждение накрывает меня с головой.
Я чуть ерзаю (совсем каплю), дабы позлить эту маленькую ведьму, а потом снова целую ее в шею. Она опять вздрагивает. Моя ладонь мягко скользит по ее бедру, вседозволенность пьянит меня как никогда в жизни. Я понимаю, что так нельзя, почти сам себе отвратителен, но не могу остановиться.
Выждав пару секунд, очерчиваю ладонью плоский Никин животик, торчащий из-под задравшейся маечки. Поглаживаю изгиб талии. А потом как с обрыва ныряю в бездну — накрываю ладонью Никину грудь.
В ту же секунду Ника отшатывается и подскакивает на кровати как кошка.
— Петров, ты офигел? Ты совсем уже?
Глаза у нее такие, что мне тут же становится стыдно за свою выходку. Ника спрыгивает с кровати и отскакивает к окну. Лицо ее стремительно краснеет от гнева.
— Ты что тут делаешь вообще? — кричит она срывающимся голосом. — Ты зачем разделся?
Меня захлестывает раздражение. Да сколько, мать вашу, можно притворяться? Сколько можно играться со мной, как с каким-нибудь хомячком?
Я тоже слезаю с постели и поднимаю с пола свою одежду:
— Не надо разыгрывать из себя жертву, Ника! Мы договаривались: не приходишь к назначенному времени — получаешь сюрприз, ну и вот. Хотя я знаю, что ты не спала. Просто не хотела меня останавливать.
— Я спала! — восклицает она. — Спала! А ты… Ты…
— Что я?
— Ты воспользовался этим, чтобы меня… Меня облапать.
— Вовсе нет, — ухмыляюсь я. — Даже не начинал.
Я с каким-то пошлым удовольствием разглядываю ее маечку. Тонкая ткань натянулась и весьма эффектно очерчивает грудь. Ника замечает мой взгляд и будто бы смущается. Подхватив с постели простыню, закутывается в нее, как в полотенце:
— Где моя сестра? Что ты с ней сделал?
— Ника, ну хватит! — я даже морщусь от абсурда, который она несет. — Я знаю, что ты не спала. Ты вообще поднялась в шесть утра. Я видел тебя утром. У бассейна.
По ее лицу пробегает тень, а потом Ника отворачивается. Мне ее даже жалко. Она явно не ожидала, что я знаю об ее утренней вылазке.
— Думала, куплюсь на твою посредственную игру? — почти со смехом интересуюсь я. — Лучше надо было свой цирк репетировать.
Ника молчит. Я неторопливо натягиваю сначала шорты, а потом майку:
— Я чего пришел-то? Предупредить, что в час мы сходим на берег в Неаполе. Я уже заказал нам автобусную экскурсию, так что будь готова сойти на берег в числе первых.
Ника снова поворачивается ко мне, а ее глаза вдруг наполняются слезами:
— Я, правда, спала. После йоги немного поработала, а потом меня сморило.
Эти ее слова как нож под ребра. У меня перехватывает дыхание, а сердце делает сальто. Я вдруг безоговорочно ей верю, и мне тут же становится не по себе.
Да какого черта я вообще решил, что Ника притворяется? Если бы она не спала, я бы улетел с кровати в первую секунду после того, как прижался к этой маленькой злючке.
Мне становится трудно смотреть ей в глаза, и я отвожу взгляд в сторону.
— Я подумал, ты меня разыгрываешь.
— Нет, — почти всхлипывает она. — Я сама не заметила, как задремала.
— Тогда извини, — бормочу я и отступаю к двери. — Извини, что напугал. Ну и это… В час встречаемся на пристани, ага?
Я трусливо выскакиваю за дверь и хватаюсь за голову. Господи, какая же я скотина!
