— А, по-моему, тебе нужна помощь. — Он по-хозяйски лезет вилкой в мою тарелку и отламывает у моего пирога приличный кусок румяной корочки.
Я даже подпрыгиваю от такой наглости.
— Эй, ты что творишь? Если ты не наелся, закажи себе что-нибудь еще, а чужие тарелки разорять не стоит.
Петров самодовольно улыбается, но к совету прислушивается: подзывает официанта, чтобы заказать себе еще кофе.
— И мне капучино, пожалуйста! — вклиниваюсь я. — И каких-нибудь фруктов. И печенья.
Никита снова демонстративно смотрит на часы.
— Что не доем — с собой заберу, — не моргнув глазом, обещаю я.
Он грустно качает головой:
— Поснимать уже не успеем.
— Не страшно. Это же не последняя кафешка в нашей жизни.
— И правда, — ухмыляется он. — Тем более целоваться и в других местах можно. Главное, красивый фон выбрать. У меня в каюте, кстати, очень романтична обстановка — для поцелуев идеальна. Когда придешь сегодня делать обзор моего сьюта, снимем и пару дублей с поцелуями.
— Какой еще обзор сьюта? — слабым голосом уточняю я.
— Ну как же? Мы же вчера договаривались. Ты прямо напрашивалась.
— Знаешь, я вчера была немного не в себе.
— Да, — он печально качает головой, — тебе было плохо из-за духоты. Я помню.
Лицо у него грустное, но в глазах пляшут чертики. Такое чувство, что Никита специально меня дразнит.
Я набираю полную грудь воздуха, а потом тараторю:
— Сегодня утром я поняла, что мне не нужен обзор твоей каюты. Зачем он мне? Он в формат моих влогов вообще не впишется.
Интонация у меня убедительная. Или мне это только кажется?
Петров откидывается на спинку дивана, расслабленно закидывает руки за голову.
— Испугалась?
— Пфф! Чего?
— Видимо, себя. Своего влечения ко мне.
Мое сердце от неожиданности пропускает удар. Я нервно покашливаю:
— Петров, ты о чем вообще? Какого влечения?
Мысленно я молюсь всем знакомым богам, чтобы добавили мне артистизмам. Сейчас он мне особенно нужен.
Петров задумчиво качает головой, а потом смотрит так, будто все про меня знает:
— Боишься, что не справишься с импульсами, верно? Боишься позволить себе больше, чем позволяют моральные принципы?
Во рту у меня пересыхает. Вот это совсем не вовремя. Мне тут, блин, надо срочно речь оправдательную произнести, а язык пристал к небу. Благо, на столе имеется графин с водой.
Я поспешно отхлебываю прямо из его горлышка, а потом сиплю:
— Не льсти себе, Петров. Мне нечего бояться. У меня нет к тебе никакого влечения.
— Разве? — он красиво приподнимает одну бровь. — А мне кажется, что есть, но ты его почему-то боишься.
Я делаю еще один глоток из графина:
— Я тебе гарантирую: ничего нет.
Он несколько секунд пристально изучает мое лицо, а потом усмехается:
— Так докажи. Не отказывайся трусливо от своих намерений. Решила делать обзор — делай. Обещала целоваться со мной на камеру — целуйся.
Я отворачиваю лицо в сторону, чтобы у Никиты не было возможности прочесть мои мысли.
— И, кстати, расслабься, — зачем-то добавляет Петров. — Я не собираюсь с тобой спать. Деловая этика для меня святое, потому тебе ничего не светит.
Меня аж перекореживает от его слов. Ну и самомнение! Кем он себя вообразил? Великим соблазнителем? Главным секс-символом Ютуба? У меня прямо руки чешутся воткнуть Петрову в ногу вилку, чтобы хоть немного сбить с него спесь. Но, конечно, я этого не делаю. Отложив вилку подальше, угрюмо киваю:
— Ладно, убедил. Вечером еще немного поснимаем эти дурацкие поцелуи. Только хватит уже играть в психоаналитика. Тебе все равно не понять, что у меня в голове.
В ответ он только улыбается. Но с очень красноречивым выражением. На его наглой морде прям черным по белому написано: ты как на ладони, Ника. Как на ладони…
Я мысленно желаю ему провалиться в тартарары.
* * *
После кафе мы заглядываем в несколько сувенирных лавочек. Петров говорит, что собирается разыграть несколько сувениров среди подписчиков и советует мне сделать то же самое. Он довольно убедителен. Но меня ужасно бесит его покровительственный тон, и чисто из принципа я не покупаю ничего кроме пары магнитов для себя и Женьки.
В одном из магазинчиков записываю Сторис в Инстаграм. Никита тут же лезет в кадр, опять меня лапает. Это жутко бесит, но идет моей странице на пользу: минут через десять после выкладки видео подписчиков у меня заметно прибавляется. На радостях я делаю еще несколько кадров с Петровым. В конце концов, я же собиралась использовать его в хвост и в гриву, ну и вот — время пришло.
Когда мы возвращаемся на лайнер, Никита аж светится.
— У тебя двадцать минут, чтобы переодеться, — говорит он, как только мы заходим в лифт, — а потом поднимайся ко мне. Сразу все отснимем, чтобы максимально освободить вечер.
Я рассеянно киваю. Мне отчего-то непросто находиться с ним в замкнутом пространстве. Когда он невзначай задевает меня плечом, у меня перехватывает дыхание. А еще мне нестерпимо хочется объятий. Это так странно: когда Петров меня лапает — я бешусь, а когда он держит руки при себе — мне тоскливо. Все же зря я потащилась в этот круиз. Лучше бы по черноморскому побережью сейчас колесила и не знала бы никаких соблазнов.
Наконец я выхожу на своей палубе. Петров говорит что-то еще напоследок, но я пропускаю его слова мимо ушей. Двери лифта закрываются, а я все стою рядом с ним, пялюсь в пространство. В душе — ураган. Точнее жаркий, обжигающий суховей. Внутри меня все просто вибрирует от мысли, что я и Петров скоро останемся наедине.
А может, это ничего, если мы переспим?
Предательская мысль заставляет меня вздрогнуть, но одновременно поднимает внизу живота приятную волна жара. О мой бог! У меня точно кукушка поехала, раз такая фигня в голову лезет. Никаких переспим. Ни в коем случае.
