— Отлично! — деловито перебивает Никита. — Значит, у нас романтические отношения.
— Нет.
— Да.
— Нет, — с нажимом повторяю я. — Мы — коллеги. Просто слегка увлеклись сотрудничеством.
— Слегка?
Его руки скользят по моей спине, находят на ней самые чувствительные точки. А еще я чувствую, что Петров снова возбужден.
— Ты… ты хочешь еще раз? — мой голос предательски дрожит от предвкушения.
— Хочу. — На лице Никиты проступает целая гамма чувств: сожаление, тревога, желание. — Но давай подождем хотя бы до утра.
— Зачем?
— Боюсь снова сделать тебе больно.
Опять мы вернулись к этой щекотливой теме. Брр! Я выворачиваюсь из объятий Петрова и ускользаю в душ. Мне нужно хоть немного побыть одной, чтобы прийти в себя. А еще вода всегда меня успокаивает.
В этот раз она тоже хорошо на меня действует. Когда я встаю под прохладные струи, в голове сразу воцаряется странная легкость. Что случилось — то случилось, — думаю я. Ну и пусть Петров понял, что он у меня первый. Смысл убиваться по этому поводу? Раз у меня теперь есть доступ к такому шикарному телу, как у него, надо этим пользоваться. До конца круиза три дня — можно как следует набраться опыта. Кто знает, может, в ближайшие месяцы (тире годы) мне опять будет не до романтики.
Выбравшись из душа, я заматываюсь в полотенце и возвращаюсь в спальню.
— А где моя одежда?
— Какая одежда? — Лицо Петрова совершенно невозмутимо.
Я внимательно оглядываю комнату, но моего платья нигде не видно. В груди становится горячо от гнева.
— Отдай мои шмотки, гад.
Несколько секунд он что-то прикидывает в уме, а потом чуть наклоняет голову набок.
— Ты получишь их завтра утром.
— Что?
— Не хочу, чтобы ты сбегала. Я настроен встретить с тобой рассвет.
Я все-таки хватаю с кровати подушку и бью Никиту несколько раз. Он ржет.
— Отдай мои вещи, мерзавец! — бурчу я и стукаю его посильней. — Да хватит уже смеяться! Я серьезно.
Подушка почти трещит по швам, а гаду хоть бы хны. Распалившись, он подхватывает меня на руки и несколько секунд кружит по комнате.
— Боже, какой же я тормоз! — почти искренне восклицаю я. — Надо было душить тебя подушкой, а не бить.
— Ну да! — соглашается он. — Ты, видимо, мало фильмов про маньяков смотрела, и, как я уже сказал, совершенно беззащитна перед козлами.
Когда у меня уже кружится голова, Никита все-таки опускает меня на постель.
— Меня тошнит! — вру я и изображаю предобморочное состояние. — Мне нужен врач.
Он ложится рядом и целует меня в нос:
— Ника, смирись, ускользнуть не удастся. Сегодняшнюю ночь ты принадлежишь мне, а завтра мы устроим распродажу. Я продам тебе каждую припрятанную вещь за… За эротическое фото. Или исполнение какого-нибудь моего желания.
— У меня там Женька одна, — спешу напомнить я. — Она чокнется, если я не вернусь ночевать.
Никита мрачнеет:
— Точно! О ней я не подумал.
— Вот-вот. Представляю, как она переживает.
Несколько секунд мы молчим, а потом Никита вдруг предлагает:
— А давай проведаем твою сестру, а потом немного прогуляемся?
— Давай. Но ночевать я все равно буду у себя.
В ответ он лишь загадочно улыбается. Что у него на уме — совершенно непонятно.
***
Когда я заглядываю к Женьке, она увлеченно переписывается с кем-то по телефону. Мое появление действует на сестру странно. Она тут же засовывает мобильник под одеяло и откидывается на подушки, изображая, что просто отдыхает.
— Все нормально? — спрашиваю я с безотчетным беспокойством.
Женька чуть розовеет:
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
Мне как-то неловко доставать сестру расспросами, потому я просто пожимаю плечами. Она же словно нарочно торопится сменить тему:
— Как там Петров?
— Неплохо. Раны промыли, царапины обработали. Сейчас хотим с ним немного прогуляться, обсудить рабочие вопросы
Во взгляде сестры мелькает радость. Хотя, может, мне это только кажется. Рассуждать о Женькином душевном состоянии я сейчас совершенно не готова — в голове у меня и без того сумбур. Я чмокаю сестру в щеку и, поправив перед зеркалом волосы, вываливаюсь в коридор.
Петров с задумчивым видом ждет меня у лифта. Я специально не хлопаю дверью каюты, потому Никита некоторое время меня не замечает. Это очень удобно — можно за ним немного понаблюдать. Я замираю и неторопливо обвожу взглядом его лицо. Ему, черт возьми, повезло с внешностью! Его даже ссадины не портят.
Никита словно чувствует мой взгляд. Он поворачивается, видит меня, и лицо его как по щелчку расцвечивается радостью. Она выглядит такой искренней, такой невинной! Во мне сразу просыпается подозрительность.
Вот с чего ему взбрело в голову идти со мной гулять? Он уже получил от меня все, что хотел, но продолжает расточать обаяние. Странно это.
Двинувшись навстречу Петрову, я внезапно запинаюсь за ковер и чуть не грохаюсь посреди коридора. К счастью, Никита бросается мне навстречу и успевает подхватить.
— Спасибо, — говорю я, чуть смущаясь.
Он нахально улыбается.
— Не за что. Я уже привык, что девушки падают к моим ногам, натренировал реакцию.
В его голосе столько самодовольства, что меня моментально заполняет раздражением. Чертов зазнайка! Напыщенный индюк! И зачем я согласилась куда-то с ним идти?
Я пытаюсь выдумать отмазку от прогулки, но в голову, как назло, ничего не идет. А ведь когда-то я отличалась сообразительностью, побеждала в школьных викторинах. Наверное, сейчас туплю от усталости. День был тяжелый, на меня много всего навалилось.
Нажав кнопку вызова лифта, Петров смотрит на меня так, как обычно смотрят хозяева на своих породистых щеночков — с покровительственным, собственническим интересом. И ведь я сама дала ему повод так смотреть!
Ага, сама. Увлеклась медицинской помощью из-за дурацкой доброты, но впредь буду умней. И обязательно верну этого задаваку с небес на землю, иначе он раздуется тут от гордости так, что лопнет.
Лифт весело тренькает, его двери медленно открываются. В кабине уже есть несколько человек, и один из них мой недавний знакомый — музыкант из Минска. Первые несколько секунд я даже глазам не верю, а потом в голове сразу складывается план. О да! Сейчас мы покажем этому индюку Петрову, что на нем свет клином отнюдь не сошелся.
— Матвей? — я шагаю в лифт с радостью. — Вот это встреча! Как дела?
