Она тут же откладывает свой дурацкий банан на тарелку и вытирает руки салфеткой:
— Подожди, я с тобой.
Я пожимаю плечами:
— Как хочешь.
Убрав за собой посуду, мы поднимаемся в мою каюту. Еще отпирая дверь, я пытаюсь вспомнить, куда клал штатив. Кажется, он в гостиной на столе. Или все-таки в спальне? Если я сейчас попрусь в спальню, Ника может все не так понять.
Мы вваливаемся в каюту, захлопываем дверь.
— Я, наверное, еще и аккумулятор с собой дополнительный возьму, — вслух прикидываю я. — И «Гоу про».
Ника делает шаг ко мне и касается пальчиками моей груди. Смотрит на меня так, будто собирается что-то сказать, но не говорит. Я внутренне цепенею, жду несколько секунд, но Ника молчит. Кровь в моих венах стремительно закипает. Казни египетские! Мне надо думать о сборах, о съемке, а все, на чем у меня получается сосредоточиться, это Никины губы, которые так сексуально приоткрыты, что…
Ника делает еще шаг и обвивает мою шею руками. Она словно специально меня провоцирует, но я понимаю, что лучше не вестись на ее штучки. Не хватало еще испортить все своей озабоченностью!
Ника чуть хмурится, потом приближает свое лицо ко мне. Я невольно вздыхаю. Черт! Мои предохранители сейчас перегорят.
Когда она тянется ко мне губами, я чуть отстраняюсь:
— Не целуй меня.
— Почему? Ты превратишься в медведя?
— Нет. Я превращусь в маньяка. Сексуального.
— Интересно, — она морщит лоб. — Надолго?
— На следующие двадцать четыре часа.
— Ого!
— Вот именно! Если не готова провести в моей каюте следующие сутки, не дразни.
Она все же подается вперед и впивается своими губами в мои. Хулиганка! Неужели не понимает, что я сейчас в таком состоянии, что могу залюбить ее до смерти.
Дабы предотвратить катастрофу, я пытаюсь подумать о чем-нибудь отвлеченном, вспоминаю важные исторические даты.
Моя сдержанность бесит Нику. Она довольно ощутимо кусает меня за губу, а потом запускает руки под мою футболку. Ее пальцы стремительно пробегаются вдоль моего позвоночника. Кожа под ними почти плавится.
— Так когда начнутся метаморфозы? — мурлычет Ника. — Долго еще ждать?
Я не отвечаю.
— Наверное, я просто целую не туда, — ухмыляется она и без объявления войны начинает расстегивать на мне джинсы.
Бдыщ! Меня замыкает. Желание вести себя по-джентльменски выветривается из моей непутевой башки.
Я усаживаю Нику на стол в гостиной и ласкаю с таким пылом, которого раньше в себе ни разу не наблюдал. Наша одежда летит в разные стороны, наши руки сплетаются, будто в танце.
Это волшебно — видеть в Нике отражение своих желаний. Меня так сильно захлестывает удовольствием, что приходится проявить чудеса самоконтроля, чтобы все не случилось слишком быстро.
Наконец Ника царапает мои плечи и спину, и я вижу, что ей хорошо. Ей очень хорошо со мной! Осознание этого едва не рвет меня на тысячу плюшевых медвежат.
Никогда не думал, что могу провести хоть один день без съемок, но вот сегодня даже не вспоминаю о камере. Рядом с Никой время улетает незаметно. Целый день мы болтаем и занимаемся любовью, и даже поесть не выходим — заказываем еду в номер, превращаем обед и ужин в прелюдию. Пачка презервативов постепенно пустеет, а нам все мало. К счастью, у меня есть еще резинки. Я запасливый.
Не знаю почему, но я совершенно не могу оторваться от Ники. Мне все время хочется ее трогать, обнимать, теребить. У нее, кажется, те же желания. К тому же Ника ужасно любопытная штучка. Ей хочется попробовать так и этак, а я, как настоящий рыцарь, спешу удовлетворить ее интерес максимально полно: и на кровати, и в джакузи, и на ковре.
Очухиваемся мы около восьми вечера.
— Блин! Женя там одна, — вспоминает Ника, и на лице ее проступает чувство вины. — Я должна идти.
Она сладко зевает (все-таки я ее утомил) и тянется за одеждой.
— Сейчас провожу, — говорю я и быстро натягиваю футболку и шорты. — Кстати, какие планы на завтра? Я собираюсь снова взять автобусную экскурсию. Поедешь со мной?
Ника ненадолго задумывается, а потом мотает головой:
— Нет, не поеду. Я думаю, в Барселоне нам лучше разделиться.
— Зачем это?
— Не хочу, чтобы контент на моем канале дублировал твой. Давай так: каждый из нас снимет свою Барселону, а вечер на корабле проведем вместе.
Мне ужасно не нравится это ее предложение. Я вообще не желаю больше отпускать ее одну куда-либо, но настаивать на своем мне пока страшно. Не хватало еще, чтобы Ника раньше времени сообразила, что я ревнивец и тиран. Нет, пусть сначала влюбится, а потом уже откроем ей все карты.
Я через силу улыбаюсь:
— Хорошо, давай разделимся. Но только после завтрака.
— Завтрака?
Я делаю невинное лицо:
— Ага, ненавижу завтракать в одиночестве, а мой ассистент, кажется, теперь на диете.
— Ладно, я зайду за тобой после восьми, — она чуть щурится, в ее взгляде проскальзывают смешинки, — и мы обязательно плотно позавтракаем.
***
Ника исполняет свое обещание. Утром она заявляется ко мне просто в умопомрачительном платье с открытой спиной. Под этим платьем нет ничего: ни лифчика, ни трусиков. Я, само собой, принимаю вызов, и следующий час мы проводим в постели. Я бы и больше провел, но Ника меня останавливает.
— Боже, у меня больше нет сил, — говорит она, когда мы с ней в очередной раз откидываемся на подушки. — У меня еще после вчерашнего марафона половина мышц болит.
— Может, тогда все-таки поедешь со мной? — тут же подсказываю я. — До автобуса обещаю нести на руках.
— А, так ты специально решил меня измучить? — Она весело хихикает, а потом ерошит мои волосы. — Извини, но я пообещала Женьке, что проведу день с ней. Она последнее время постоянно одна, и это как-то неправильно.
— Ее мы тоже с собой возьмем.
— О нет! — Ника театрально закатывает глаза. — Не хочу, чтобы ты лапал меня на глазах у младшей сестры.
— Клянусь, я не буду лапать. — Я смотрю на нее самыми честными глазами.
Ника выскальзывает из моих объятий:
— Не трать силы на дешевые штучки — не поведусь. Мне и правда пора бежать.
— А поесть? — я, как утопающий, хватаюсь за любую соломинку, чтобы побыть с ней подольше.
Она смотрит на часы:
— Некогда. Мы и так много времени потеряли. К тому же у меня в планах поснимать испанские забегаловки.
— А когда ты собираешься вернуться? — на всякий случай уточняю я.
