— Не сопротивляйся, Ада, — шептал он, а мне были до невыносимости противны его касания. Я ненавидела Эгара в этот момент. Вспоминала все его тяжелые липкие взгляды, все случайные встречи и понимала, насколько была слепа. — Мы с тобой теперь будем часто видеться. Я получил назначение при дворе.
Ужас прокатывался по коже, душил. Из искусанных губ сочилась кровь. Гадко, мерзко, никогда не прощу.
— Жаль, что твоим первым мужчиной стал не я…
Щелчок! Как будто кто-то громко хлопнул в ладоши, а я наконец поняла, что случилось. Эгар подумал, что я отдала себя императору. Что я продала свою честь за титул, статус и красивую жизнь.
— Я невинна! — выкрикнула я, вынуждая мужчину замереть. — Император знает об этом, — выдохнула, а с плеч будто камни рухнули, что все это время давили.
Слышала, как он поднимался. Чувствовала, но так и лежала, боясь лишний раз шелохнуться. Эгар не владел целительским даром, а потому не мог опровергнуть или подтвердить мои слова, но ему придется поверить мне. Поверить и отсрочить свои желания.
— Я вернусь, — выплюнул он сквозь стиснутые зубы, будто мог прочесть мои мысли. — Я ждал долго, подожду и еще. Собирайся, Ада. Мне нужно отвести тебя к алтарю.
Дверь хлопнула, и только тогда я сползла на пол и обняла себя за плечи. Только тогда позволила себе завыть, прикусив собственную ладонь. Только тогда осознала, чего мне удалось избежать. Временно. Если я не сбегу.
Служанки вошли в спальню лишь через несколько минут. Я уже пришла в себя настолько, насколько это было возможно. Излечив синяки и ссадины, я стояла у окна и придерживала платье, ожидая, пока девушки его зашнуруют.
— Успокоительное, — стыдливо прошептала служанка, протягивая мне склянку.
Осушив ее махом, я вернула бутылек, столкнувшись с испуганным взором. Наверняка она хотела мне что-то сказать, но решиться так и не смогла.
— Ты свободна, — отпустила я девушку, но в голосе звучал неоспоримый приказ.
Помощница Оливии уже зашнуровала корсет и стояла рядом со мной, удерживая в руках объемную фату, прикрепленную к небольшой диадеме, что стоила целое состояние. Сегодня меня действительно покупали, проявляя небывалое благородство, но продаваться я не желала.
Служанка вышла из спальни в гостиную, где меня поджидал Эгар, а я ощущала, как по телу разливается небывалое спокойствие. Я бы даже сказала, безразличие. Разум стал ясным, острым, а эмоции схлынули. У меня нет права на ошибку.
— Быстро, — приказала я, стаскивая с себя платье, чья шнуровка совсем не была тугой.
Спешно зашнуровывала наряд на девушке, пока она застегивала украшения и поднимала волосы наподобие моей прически. Осторожно прикрепив диадему, я накинула бордовую фату ей на лицо. Невероятно красивый наряд. Самое роскошное платье из всех, какие я когда-либо видела. Даже у Оливии свадебное платье было куда скромнее, но я не жалела. Все это не стоило моей свободы и того, что Дамиан для меня уготовил.
— Удачи, — пожелала я, но претендовать на искренность не могла.
Спрятавшись за ширмой, ждала, пока девушка выйдет в гостиную. Я даже имени ее не знала, но Оливия права. Мне не должно быть до нее никакого дела. Отныне я обязана заботиться только о себе. Эгар предал меня, как не смог бы предать никто другой. Хотел взять меня силой — такого я не ожидала даже в самом кошмарном сне. Больше меня здесь ничто не держит. Только о Дейриде сердце по-прежнему болит, но была уверена: он сможет позаботиться о себе.
Время тянулось слишком медленно. Услышав, как хлопнула дверь, я спешно оделась в брючный костюм для верховой езды и накинула на плечи черный плащ. Захватив кинжал, переданный Оливией, спрятала волосы под капюшоном. Ни денег, ни украшений — ничего не брала с собой, чтобы не попасться. Останавливаться в пути не собиралась, но для начала нужно было выбраться из дворца.
В коридоре не было стражников. Не знаю, куда они делись, но я была благодарна Оливии за всестороннюю помощь. Она абсолютно все взяла на себя, чтобы помочь мне. Я этого никогда не забуду и до конца своих дней буду молиться за нее Всевышнему.
Толкнув дверь для прислуги, я спешно скользнула на темную лестницу. Ступеньки здесь были грубыми, пыльными, но их чистота волновала меня в последнюю очередь. Действовала осторожно, но тем не менее старалась спускаться быстро. Лишь раз останавливалась, когда послышались чужие голоса, но они исчезли так же легко, как и появились.
— Мадмуазель Рейоро? — приглушенно вопросил кучер, спрыгивая с козел и воровато оглядываясь по сторонам.
— Это я, — благодарно кивнула, когда он открыл передо мной дверцу.
— Спрячьтесь под сиденье, — напутствовал пожилой мужчина. — Там есть плед.
Взяв плед, я подняла сиденье и забралась внутрь в ящик, куда обычно ставили сундук с вещами. Пришлось изогнуться, чтобы лечь удобнее. Сверху на себя накинула плед. Темно, тесно, неуютно, нечем дышать — все это казалось сущими мелочами. Сердце подпрыгивало, в страхе билось о грудную клетку, а я старалась дышать ровно. Действие успокоительных капель не продлилось слишком долго. Время потеряло свой счет.
Просто знала, что уже вечереет, и молилась, чтобы ночь скрыла меня от всех бед.
Карета остановилась.
Я отчетливо ощутила, как остановился экипаж. Кони заржали.
Слышала голоса, но не могла разобрать ни слова. Воздуха не хватало, задыхалась от ужаса, что плотно забрался в душу, оплетая своими черными щупальцами. Навряд ли мы уже выехали за пределы дворцового комплекса. Хотелось верить в лучшее, но дверца кареты скрипнула, а я услышала голос Оливии:
— Проверьте, Ваше Величество. Я клянусь Тьмой, что в моих словах ни грамма лжи.
Все случилось в одно мгновение. Сиденье рывком поднялось, я увидела искаженное яростью лицо императора, а чужая магия спеленала меня, буквально вырывая из ящика. Боль — ее было слишком много. Она затапливала сознание, разрывала внутренности, колола иглами кожу. Я кричала, кричала отчаянно и дико. Билась в настоящей агонии. Казалось, умирала, принимая жестокую кару за свой побег. За неповиновение, за предательство.
Оливия. Я успела увидеть торжество в ее глазах, прежде чем Тьма окончательно забрала меня к себе. Предала. Не отпустила с миром, решив уничтожить. Предала. Не поверила ни единому моему слову. Предала. Никому нельзя доверять. Здесь я одна против всех.
— Ваше Величество, но так нельзя… — слышала я чей-то старческий голос сквозь гул.
Голова невыносимо болела. Тело ломило, ломало, а я не могла пошевелить даже пальцем. С трудом приоткрыла глаза, чтобы увидеть лицо императора. Он держал меня на руках. Губы искривлены в жесткой линии, взгляд горит чистейшей Тьмой, за которой и не разобрать эмоций.
— Мне плевать, — отчеканил он, крепче сжимая меня, но я не ощущала боли.
Едва ли понимала, где нахожусь. Высокий потолок был украшен рисунками с изображениями всех видов магии, которая когда-либо существовала. Роскошная люстра искрилась в свете нескольких сотен свечей, но в помещении словно сгустилась вся Тьма этого мира. Чувствовала холод — он расстилался по коже, обнимал, пропитывал насквозь, будто желал добраться до души. Умерла или еще жива?
