— Но я не могу! — воскликнул старик, облаченный в темную хламиду. Я сразу поняла, что это храмовник. — Всевышний принимает только обоюдные клятвы!
— Аделина, ты хочешь жить? — вопросил Дамиан, заметив, что я открыла глаза.
— Да, — выдохнула я, но даже сама себя не слышала.
— Ты слышал? — кивнул он старику, что трясся, словно осиновый лист. — Она ответила согласием. Проводи обряд… Или сам встретишься со Всевышним.
Служитель храма все говорил и говорил — почти монотонно. Даже не пыталась разобрать его слов. Несколько раз проваливалась обратно во Тьму, но Дамиан неизменно возвращал меня обратно. Буквально заставлял смотреть в глаза, гипнотизировал черным как ночь взглядом, удерживал на краю сознания.
— Пожалуйста… — прошептала я, едва размыкая высохшие губы.
Не знала, о чем просила. О свободе? Чтобы отпустил? Чтобы просто не трогал? Но мне казалось важным, чтобы он услышал меня. Чтобы понял.
— Нет, — ответил он, не думая ни секунды.
На голом упрямстве я нащупала пальцами кинжал, что был спрятан за пазухой, но воспользоваться им не успела. Придерживая меня одной рукой, мужчина перехватил мою кисть. Кинжал выпал из ослабевших пальцев и со звоном ударился о каменный пол, вынуждая храмовника замолчать.
— Все? — спросил Дамиан, будто и не слышал его слов.
— Да, Ваше Величество, — неуверенно проблеял мужчина. — Разрешите поздра…
Тьмы стало в разы больше. Успела ощутить, как нас перенес портал, но и только. Вновь провалившись в вязкое марево, очень хорошо осознавала причины происходящего. На меня давила чужая Тьма. Целительский дар вновь шел на конфликт с темным, и чем больше было Тьмы — моей или чужой, неважно, — тем хуже мне становилось. Меня буквально разрывало изнутри.
— Ей нужен отдых, — услышала я, будто сквозь толщу воды.
— Сколько? — сухо спросил Дамиан.
— Утром смогу сказать. Сейчас неясно, с какой скоростью восстанавливается организм. И… Ваше Величество, вам лучше оставить супругу хотя бы ненадолго, — осторожно заметил говоривший, чтобы поспешно добавить: — Ваши артефакты давят на нее.
— Я сам разберусь, что лучше, — выплюнул Дамиан.
Тьма была ко мне благосклонна в эту ночь, но утром я все-таки пришла в себя. Притворялась, что сплю, потому что отчетливо ощущала на себе чужой взгляд. Невыносимо хотелось поежиться, спрятаться, но не двигалась, как бы сильно того ни хотелось.
— Я знаю, что ты не спишь, — прозвучало совсем рядом, а чужие пальцы прикоснулись к моей щеке, даря ласку, от которой я непроизвольно вздрогнула.
Открыв веки, в страхе смотрела на Дамиана. В мятой рубашке, он выглядел уставшим. Лежал рядом со мной на кровати поверх одеяла, но не в выделенных мне покоях. Осторожно осмотревшись, поняла, что не знаю эту спальню — не видела раньше. Прямо рядом с кроватью стоял письменный стол. Он привлекал внимание тем, что совершенно не вписывался в интерьер комнаты. Массивный, из темного дерева и со стопками документов на столешнице.
— Я работал здесь, — ответил мужчина на невысказанный вопрос. — Сейчас придет лекарь.
Боялась даже дышать. Слишком близко, невыносимо находиться настолько близко. Сердце колотилось в груди, но кроме страха я ощущала еще и слабость. Дикую слабость, что разливалась по телу, словно тягучий мед.
Вытащив из-под одеяла мою правую руку, Дамиан демонстративно прикоснулся губами к костяшкам пальцев, поцеловал ладонь, давая мне во всей красе разглядеть крупный перстень. Он так странно смотрелся на моем безымянном пальце — необычно, непривычно, неправильно. Уже видела этот герб — тот самый ядовитый цветок, в форме которого император вручил мне брошь. Не приснилось. Ничего не приснилось, хотя я на это и не рассчитывала.
— Зачем я вам? — вопросила я едва слышно.
— Не веришь в любовь с первого взгляда? — цинично усмехнулся он, поднимаясь с постели.
Дышать стало значительно легче. Нашлись силы и на то, чтобы выше подтянуть одеяло, прикрывая чересчур откровенное белье.
Пройдя к столу, мужчина наполнил бокал янтарной жидкостью и залпом осушил его, с грохотом возвращая на поднос.
— Зачем я вам? — повторила я, так и не получив ответа.
— Ты меня полюбишь, Аделина. Обязательно полюбишь. У тебя нет выбора, — игнорировал он мои вопросы, глядя самодовольно, самоуверенно, без тени сомнений.
— Я вас ненавижу, — призналась я, понимая, что ничего не изменится от моих слов. Больше ничего нельзя изменить.
— Полюбишь, — кивнул мужчина, расстегивая манжеты рубашки. — Лекарь подождет.
Он наслаждался моим страхом, пил его, словно самый лучший, самый дорогой напиток. Хуже может быть всегда — теперь я это отчетливо осознавала. Отстраненно наблюдала за тем, как Дамиан раздевался. Небрежно бросив рубашку в кресло, он разулся и легко стянул брюки. Кулаки сжимались, но я не проронила ни звука. Лишь коротко вскрикнула, когда он, словно дикий зверь, набросился на меня.
Одеяло полетело в сторону. Мужчина покрывал мое тело болезненными поцелуями, клеймил кожу, оставлял свои отметины. Кусал, действительно прикусывал плоть, играя на моих нервах. Разрывал белье, не жалея ткани. Толком и не сопротивлялась — просто не могла, не имела на это сил. Лишь шептала, словно в бреду, будто помешанная:
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
— Ты должна меня полюбить, Аделина! — отвечал он, стискивая пальцами мою шею, легко удерживая, вонзаясь в мои губы. — Ты должна меня полюбить! У тебя нет выбора!
— Зачем? — бессильно плакала я, но слезы высыхали мгновенно, потому что кожа горела, пылала, будто от пламени.
— Чтобы увеличить мой дар, — зло усмехнулся он, замирая надо мной. — Ты мой личный артефакт, Аделина. Та, что способна дать мне гораздо больше силы, чем эти жалкие мечи.
Я желала умереть. Дамиан терзал мое тело, издеваясь, отсрочивая неизбежное. Доводил до грани, до последней точки, когда нет другого варианта, кроме как сдаться. Мне было все равно, что он делает со мной. Отвернувшись, зажмурила веки и покорно ждала, когда этот кошмар закончится. Знала, как это происходит. Отношения между мужчиной и женщиной не были для меня тайной, но я не думала, что может быть настолько больно.
Не душе.
Не сердцу.
Плоти.
Глава 15. Всего один шаг способен полностью изменить жизнь. Даже если этот шаг направлен на побег
Аделина.
Я не хотела просыпаться. Желала навсегда остаться в этой Тьме. В ней не было боли, не было предательств, не было лжи. Тьма всегда честна перед своими детьми. Во Тьме есть только холод и пустота. Я не боялась умереть. Иногда смерть — это спасение. Иллюзии. Хочется верить, что там всех нас будет ждать лучшая жизнь, но правда в том, что за чертой есть только Тьма.
