За время конфликта резидентура в Харбине направила в Центр 180 донесений, из которых 165 были признаны Разведуправлением Штаба РККА весьма ценными и ценными. В них освещались переброски китайских войск, их группировки, оперативные планы противника и политическая обстановка в Маньчжурии. Шанхайская нелегальная резидентура использовала в период конфликта только одного своего агента («Иностранца»). Тем не менее с октября по декабрь 1929 г. она направила в Центр 219 телеграмм, которые получили высокую оценку. Всего же за 1929 г. эта резидентура передала около 400 в основном ценных донесений и информационных материалов.
Из опыта работы этих двух нелегальных резидентур во время конфликта на КВЖД Раз-ведуправление Штаба РККА сделало следующее заключение, которое одновременно является оценкой их работы: «Опыт работы стратегической агентуры в Китае в период вооруженного конфликта на КВЖД блестяще подтвердил, что правильно организованная агентура, оснащенная современными средствами связи в виде портативных коротковолновых раций, позволяет командованию быть своевременно осведомленным о всех стратегических и оперативных мероприятиях противника. Во время конфликта связь по эфиру действовала безотказно, и не было ни одного дня. когда мы ее теряли. Мы имели ежедневные сообщения (и таковых несколько) о всех перебросках и концентрации сил противника, могущих так или иначе влиять на ведение операций нашим командованием».
После захвата Японией Маньчжурии основной задачей советской военной разведки в Китае становится всестороннее изучение японских вооруженных сил. военных, политических и экономических мероприятий японского командования в Маньчжурии. Северном Китае и Внутренней Монголии.
Восстановление резидентур под официальным прикрытием в Маньчжурии было начато в январе 1930 г. (под прикрытием учреждений КВЖД). а на всей территории Китая — в январе 1933 г, после восстановления дипломатических отношений между СССР и Китаем. В течение 1933 г. резидентуры под официальным прикрытием были созданы в Харбине. Мукдене, Цицикаре, Дайрене, Шанхае, Тяньцзине, Калгане. В январе 1934 г. был назначен советский военный атташе в Нанкин.
Шанхайская нелегальная резидентура. После конфликта на КВЖД Разведывательное управление приступило к усилению руководящего состава Шанхайской нелегальной резидентуры. В конце 1929 г. был назначен новый резидент («Шериф» — А.П. Улановский), направлявшийся в Шанхай по паспорту на имя чеха «Киршнера». В Китай был направлен нелегальный резидент, практически не имевший ни опыта зарубежной агентурной работы, ни военного образования и не знавший ни самой оперативной обстановки в Китае, ни специфики работы в стране. А времени на подготовку было катастрофически мало, да и посещение им Шанхая в 1927 г. в составе официальной советской делегации Тихоокеанского секретариата профсоюзов под своим именем было миной замедленного действия. Никакая срочность в выполнении решения об обновлении руководящего и технического состава не могла оправдать спешку Центра в подборе и направлении новых работников в Китай.
По замыслу Центра, шанхайская резидентура на начало 1930 г. должна была выглядеть следующим образом. В Шанхае имелись два резидента: «Джим» (Александр Гурвич-Горин) и «Шериф» (Александр Улановский), который должен был заменить «Джима». Третий резидент — «Райнис» (Константин Даниленко) находился в Ханькоу.
Среди сотрудников шанхайской резидентуры были названы «Джон» (Альберт Фейера-бенд) — «вербовщик-связист», «Юзя. Жозефина» (Раиса Беннет) — «связистка» и «Ганс». «Макс» (Макс Клаузен) — радист.
В состав резидентуры были включены три «вербовщика-осведомителя» — «Рамзай» (Рихард Зорге), японец «Жорж» (Кито Гинити) и кореец «Ветлин». Осведомителями были названы агенты шанхайской резидентуры «Тенор» и «Лева».
Однако далеко не все к 1 января 1930 г. были на своих местах. Улановский, Зорге и Вейн-гарт (радист, не числившийся по документам Центра в составе резидентуры) только следовали в Китай (их морской маршрут пролегал на Восток через Суэцкий канал). А кореец «Ветлин», который позже, уже в Шанхае, получил новый псевдоним «Вилли», еще находился в Москве. В то же время «Джон», он же Фейерабенд, еще 18 ноября 1929 г. выехал из Китая в Америку. Не был учтен радист Мишин, русский эмигрант.
Что же касается Гурвича. то он покинул Шанхай только в апреле 1930 г. Однако вскоре опять потребовалось обновление руководящего состава резидентуры вследствие «неожиданно» быстрой, по мнению Центра, «расконспирации» резидента «Шерифа». Улановский покинул Китай уже в конце августа 1930 г. Первый и основной вывод, который он сделал: «На работе негативно сказалась спешность отправки и его неподготовленность для работы в Китае. Об обстановке в Китае знал только то немногое, что помнил со времени своего краткого пребывания в 1927 г. в Ханькоу и Шанхае и что вычитал из газет и случайных журнальных статей. Более того, у него совершенно не было военной подготовки, он плохо разбирался даже в элементарной терминологии, что сильно мешало ему при оценке материалов». Ни «Шерифу», ни «Джиму» в ходе своего пребывания в Китае так и не удалось легализоваться.
Нелегальным резидентом шанхайской резидентуры стал «Рамзай» — Рихард Зорге. Перед отъездом в Китай он получил место штатного корреспондента газеты «Deutsche Getreide-Zeitung». Издатель газеты доктор Юстус Шлосс через германский МИД отправил рекомендательное письмо генеральному консулу Германии в Шанхае барону Рюдту фон Коллен-бергу-Бедигхайму. В письме сообщалось, что доктор Зорге направляется в Шанхай, чтобы изучить положение в китайском аграрном секторе, и что он «.. напишет серию статей для “Дойче Гетрайде Цайтунг”». В связи с этим излагалась просьба «…оказать содействие г-ну доктору Зорге в сборе информации и материала во время его пребывания в Шанхае».
Зорге принял от Улановского японца «Жоржа» — Кито Гинити и корейца «Вилли», которые оказались балластом в агентурной сети. С этого момента начался отсчет создания Зорге собственной агентурной сети, ядро которой будет работать до 1935 г. Помощниками к нему были направлены «Пауль» — К.М. Римм и «Джон» — Г.Л. Стронский. «Рамзай» завязал широкие связи среди иностранцев, членов дипломатического корпуса Шанхая, немецких военных инструкторов, развернул активную вербовочную работу. Он подобрал из числа китайцев пять-шесть агентов-групповодов (Зорге называл их своими «китайскими помощниками»), на которых впоследствии полностью полагался в вербовке агентуры. И следует отметить, что его «китайские помощники» ни разу его не подвели. 12 ноября 1932 г. покинул Китай. Так завершилось его трехлетнее, без двух месяцев, пребывание в Китае.
Что собой представляла разведывательная сеть шанхайской резидентуры к моменту отъезда Зорге домой?
Следует напомнить, что у Центра и «Рамзая» понятие «связь» имело расширительное значение. Связь в контексте изложения могла означать и «агент», и «связь с агентом». Под связью он понимал и источники, от которых поступала информация и которые далеко не всегда являлись агентами. И, более того, перспективы, что они станут таковыми, в подавляющем числе случаев были минимальными, если не нулевыми. Это были личные связи, и только Зорге, которые на доверительной основе давали информацию. К этой категории лиц следовало отнести и немецких инструкторов, ряд журналистов и дипломатов, японских военного атташе и консула, китайских политиков и военных. Были и такие лица в разведывательной сети «Рамзая», которые даже при самой буйной фантазии не могли стать агентами. К таким лицам в первую очередь относился Чан Кайши, которого Зорге также включал в число своих связей.
