Весь день вдовы был расписан по минутам. Но, несмотря на такое стремление помогать людям, фрау Крупп производила на окружающих двойственное впечатление. С одной стороны Маргарет была похожа на щедрую даму, искренне обеспокоенную делами благотворительности, а с другой – в ней угадывались черты, очень напоминающие сержанта прусской армии. Так, жилища для рабочих, отправленных на пенсию, были похожи на аккуратные сказочные домики из произведений сентиментального Андерсена. Их обитателям строго предписывалось носить одинаковую одежду, этакую своеобразную униформу, которая напоминала маскарадные костюмы эльфов. Эльфы в течение тяжелой и каторжной работы состарились и огрубели и поэтому их забавные почти детские курточки могли вызвать только смех, граничащий с унижением, но никто не смел и слова сказать всесильной вдове. Возмутившихся лишали всех привилегий. При этом Маргарет строго следила даже за тем, чтобы у каждого дома было ровное количество ступенек. Порядок и симметрия царствовали повсюду, как в «Утопии» Томаса Мора. Если бы подопечные доброй вдовы были бы помоложе, то она спокойно могла бы начать следить и за их половыми пристрастиями, а не только за одеждой и количеством ступенек. Впрочем, это желание вторгаться в чужую интимную жизнь, которое вполне можно было бы оправдать с точки зрения психоанализа Фрейда, Маргарет с лихвой компенсировала в другом своем благотворительном начинании. Так, за пределами Рура вдова распространила свою деятельность на дом «для дам с образованием, но не имеющих средств к существованию». Это заведение располагалось в Баден-Лихтенгале.
В принципе жизнь в этой своеобразной богадельне была достаточно сносной, но время от времени фрау Крупп неожиданно начинала проявлять большую активность, и тогда у «дам с образованием, но не имеющих средств к существованию» возникала вполне реальная дилемма: остаться здесь и продолжить терпеть произвол богатой вдовы или пуститься во все тяжкие и начать зарабатывать те самые «средства к существованию», приторговывая на улицах собственным телом. В какой-то момент стараниями Маргарет все в этом заведении было подчинено строжайшей экономии, включая расход воды и света. Взрослым женщинам предписывалось ложиться спать не позднее 10: 15, а вставать не раньше 7: 30. Правила были прибиты к двери каждой комнаты и начинались со слов: «Чистота, пунктуальность, бережливость, терпимость и дисциплина». Скорее всего, Маргарет бессознательно мстила другим женщинам за все те унижения, которые ей самой пришлось пережить в психиатрической клинике, куда из соображений высшей безопасности её отправил осенью 1902 года собственный супруг.
Старшая дочь Берта следующим образом писала о матери: «Наша мама казалась нам самим совершенством, мы были привязаны к ней и обожали её, правда, в нас самих это совершенство рождало ощущение собственной неполноценности, и мы, дети, больше всего на свете боялись, хоть в какой-то мере не соответствовать её необычайно высоким требованиям».
Влияние Маргарет на своих дочерей было настолько сильным, что и Берта и Барбара до конца дней своих без устали продолжали заниматься благотворительностью, во всем пытаясь подражать своей матери.
Обучение сестер сталелитейному делу не было столь успешным, как в случае с благотворительностью. В назначенный час каждую неделю инженеры регулярно устраивали для девочек необходимые экскурсии, подробнейшим образом объясняя все сложности выплавки стали. Сестры очень внимательно слушали своих наставников, кивали даже головами, а в конце признавались матери, что не смогли понять ни единого слова из того, что говорили им все эти умные мужчины.
Стало совершенно очевидно, что заранее необходимо побеспокоиться о достойных женихах как для старшей, так и для младшей дочери. С этой целью сестер начали вывозить в Берлин. Но выезды эти никак нельзя было назвать успешными, впрочем, девочки здесь оказались совершенно не причем. Берта и Барбара продолжали оставаться в неведении относительно истинных причин смерти собственного отца, но Берлин ничего не собирался забывать, и по городу ходили самые грязные слухи. От дочерей Фрица потенциальные женихи сторонились как от зачумленных.
Следует сказать, что период с ноября 1902 года по август 1906 года был самым незаметным во всей истории династии Круппов. Замок Хёгель, например, ни разу не удостоил своим визитом недавний друг семьи кайзер Вильгельм. Эпоха шумных праздников и фейерверков, казалось, навсегда ушла в прошлое. Однако весной 1906 года фройлен Берте исполнилось ровно двадцать, и кайзер уже никак не мог не заметить столь важного события. Следовало серьезно подумать о том, кому все-таки будут отдавать честь генералы и кто будет женихом и мужским представителем славной оружейной фирмы. Иными словами, правитель Германии решил, что настала пора принести девственность Берты в жертву интересам Рейха.
В это время сестры как раз находились в Италии и хотели уже отправиться в Неаполь. Они собирались навестить известных зоологов, друзей отца. От такой перспективы кого угодно могло бросить в холодный пот: возникла реальная угроза, что повзрослевшие дочери вполне могут узнать о тайной второй жизни своего родителя. Но до Неаполя им так и не суждено было добраться. В Риме Берта впервые встретилась со своим будущим супругом, который в это время был назначен в качестве атташе прусского правительства в Ватикан. Густав оказался на шестнадцать лет старше своей будущей супруги.
Берта и её будущий избранник не относились к разряду людей импульсивных, и любовь с первого взгляда была явно не для них. У Купидона просто не оказалось подходящих стрел, чтобы пробить эти поистине стальные сердца. Их так называемая «страсть» ковалась в правительственных кузнях, расположенных непосредственно в покоях кайзера в Берлине. Все было решено за молодых, а молодые приняли вердикт как должное.
Маргарет объявила о помолвке в мае. В августе этого же года кайзер решил вновь появиться в замке Хёгель. Он лично пришпилил к фартуку неутомимой вдовы орден Красного Орла. Свадьба была назначена на 15 октября. Кайзер обещал приехать вместе с генералитетом и адмиралом Тирпицем. Предстоящее бракосочетание могло оказать огромное влияние на судьбу будущих поколений Рейха. Германия вечно будет нуждаться в молоте и наковальне, то есть в заводах Круппа, которые, в свою очередь, нуждаются в законном наследнике мужского пола.
Накануне свадьбы было решено, что фамилию изменит не Берта, а её супруг. С соизволения кайзера Густав фон Болен унд Гальбах отныне должен был называть себя Круппом, ибо только мужчина в состоянии был полноценно представить интересы фирмы, тесно связанные с интересами всей Германии.
Как показали архивные исследования, Густав являлся потомком сразу двух американских семей немецкого происхождения, и менять имена в его роду было делом знакомым. Одна из этих семей, Гальбахи, осела в южных провинциях Рура ещё три столетия назад и в 1660 году с успехом занималась производством пушечных ядер, используя для этого местные рудные шахты. Во второй декаде XIX столетия им пришлось эмигрировать в Пенсильванию и купить акции угольной компании в Скрантоне. После гражданской войны Густав Гальбах женился на дочери полководца Генри Болена, который командовал 75-м пенсельванским полком волонтеров, сплошь состоящем из немцев. Так как будущий тесть геройски погиб в битве при Манассасе, жених принял решение увековечить его память, присоединив имя Болен к своему, Гальбах. Получилось Болен-Гальбах.
