Навряд ли в аду так ругаются. Поняв, что выход в трофейную комнату мне не светит, я осторожно стал спускаться. Уж лучше сдохнуть где-нибудь внизу, узнав страшный секрет Грэя, чем тут от голода.
Спуск был долгим. И опасным.
По привычке я бросил вперед чувство земли, и сразу понял, что ступени отличаются друг от друга. Одни монолитные, а в других некоторые камни были отделены. И, едва моя нога нависала над ними, как в сердце стучалась тревога.
Я на всякий случай просканировал стену рядом. Маленькие отверстия, в них пряталось что-то длинное и острое. Ну, было бы глупо устраивать подземелье без ловушек.
Деревянные ступеньки тоже мне не нравились. Они совершенно не поддавались сканированию. Доверяя своему чутью, я не решался наступать на подозрительные места.
А в одном месте сработала ловушка для стихийников земли, т я даже попался в нее. Одна из ступенек была из того же материала, что и «кнопка» наверху. И я совершенно непроизвольно «нажал» ее сканером.
Если бы не техника Скорпионов… Подо мной резко пропала опора, я полетел вниз, но, извернувшись, успел ухватиться руками за верхнюю ступеньку. В другой руке я сжимал копьецо — без него бы мне такой ловкости не видать.
Кое-как подтянувшись, я выбрался и посмотрел вниз. В стену ушло сразу четыре ступени, а внизу, на следующем пролете лестницы, выскочили колья. Я хорошо ощущал их своим чутьем.
Думаю, теперь Грэй догадается, что здесь кто-то был.
— Если отсюда не выберусь, он в любом случае догадается, — прошептал я сам себе.
Перепрыгнув провал, я спустился дальше, не решаясь больше ничего трогать. Через минут пятнадцать я достиг-таки дна колодца…
Я испуганно присел, отскочив назад. Внизу стоял воин.
Перехватив копье, я встал в боевую стойку. Но зверь не двигался. Только присмотревшись, я понял, что это всего лишь доспехи на стойке. Набор кожаной брони был скреплен, и поэтому напоминал стоящего воина в кожаном шлеме.
Смеясь над своей пугливостью, я спустился вниз, и уперся в деревянную дверь с маленьким окошком на уровне глаз высокого человека. Доспехи стояли совсем рядом, будто охраняя вход.
Свет из окошка падал прямо на шлем. Доспехи явно давно не протирали, их покрывал вековой слой пыли.
— Хватит выть, дрянь безмерная! — донесся скрипучий голос.
Я испуганно присел под дверью.
Ругался явно старик. И в его голосе была радость — он был доволен, как балующийся ребенок.
— Ну, что ты ноешь? Хочешь, стих расскажу?
Снова стон, на этот раз я услышал его очень четко. Он сквозил ненавистью и страхом, и был каким-то чужеродным. Кажется, я уже ощущал это тогда, в пещере, когда проходил испытание.
— Иголки есть у елки, у ежа иголки… — стихоплет противно захихикал.
Прислушиваясь, я попытался просканировать то помещение. Нет, не получалось. Доски дверного полотна не пропускали мой луч. Порода красноватого дерева отлично глушила сигнал.
Я приподнялся на цыпочках, заглядывая через маленькое окошко. Оттуда пахнуло такой дикой вонью, что я зажал нос ладонью. Пахло и серой, и тысячу лет не мывшимся трупом. Аж слезы выступили.
За дверью был короткий каменный коридор, освещенный парой свечных фонарей. В том конце стол, стул, лежак. На стене были прибиты вешалки, и висели платья. Женские платья тут были повсюду — разложены по всей мебели.
По бокам коридора пара дверей, одна была открыта, и оттуда тоже бил свет. Там двигалась тень. Она падала на толстое ушко, которое торчало в центре коридора. От него в освещенную комнату тянулась железная цепь.
— Я сожру твое сердце! — раздался утробный голос, и у меня все внутри съежилось, — Я сожру твою душу!
Так не мог говорить ни зверь, ни первушник, а уж тем более ноль.
— Да, да, да… — ответил веселый старик, — Бельчонок совсем грустный, у него нет иголок.
— Убей меня, червь…
— Иголки есть у елки, — продолжал напевать старик.
— Я подарю тебе все богатства Инфериора, ноль.
Едва я услышал это, как мои глаза полезли на лоб. А старик захохотал:
— Зачем богатство? Вот придет великий хозяин, и принесет вкусной еды.
— Власть. Ты получишь власть…
— А еще он приведет нуляшку. Сладкую, красивую.
— О-о-о… Я убью тебя, ноль.
— Да, ты же слышишь их крики? Нуляшки так любят сладко кричать.
Разговор мне не нравился. Голоса не нравились. Мне не нравилось в этом помещении все, абсолютно все!
Я попробовал сунуться через окошко своим сканером, уже не боясь, и увидел так же явно всю мебель, но вот за открытой дверью ничего, только яркое сияние. Мне никогда не приходилось чувствовать стихией земли, чтобы что-то так сияло.
Если сильверитовый шлем наверху представлял собой черную дыру для моего сканера, то тут наоборот. Фонит так, будто на солнце смотришь. Мое сердце радостно забилось — наверняка это аурит! Кажется, я все-таки нашел секретницу.
— И у бельчонка будут иголки…
— Жалкий червь, ты будешь умирать медленно! Сотню лет!
— Как ты? Ах, да. Ты же бессмертный.
Я снова присел, опершись спиной о дверь, и посмотрел на доспехи. Зачем они тут, для красоты? Но в комнате наверху еще полно места.
Можно вечно сидеть и ничего не делать, а можно действовать. Я потянулся к железной ручке… и убрал пальцы, едва не коснувшись. Сердце забилось неясной тревогой.
Я задумался. Путь, полный ловушек, и вот так просто открыть дверь? Ну, не может такого быть. Тут должен быть последний аккорд.
Задача требовала решения, и я снова посмотрел на доспех. Просканировав его, я почуял толстый слой пыли, но только не на правой перчатке. Глаза достаточно привыкли к темноте, и я разглядел, что перчатка была потертой. А весь доспех при этом новый.
Сняв перчатку и держа за широкую манжету, я поднял ее на свет. Внутренняя часть ладони между большим и указательным пальцем была окрашена в красный цвет.
Я осмотрел ручку двери, но в темноте нельзя было разглядеть. Вроде какие-то разводы. По коже побежали мурашки — не может быть, чтобы звери знали о каракозе! Мастер Женя говорил, что это секрет Проклятых Гор.
— А вот еще иголка, — донесся голос.
Раздался стук молотка, и снова тишину разрезал вопль. Иголку явно вбивали в живое существо. Я никогда не был особым моралистом, но даже меня коробило, когда рядом кого-то мучили.
Этот крик сложил все паззлы в голове. За ручку браться нельзя, а перчатка на доспехе потертая. Недолго думая, я одел ее и положил пальцы на ручку двери. Потянул…
Скрип несмазанных петель неприятно ударил по ушам.
