Пластиковые болваны не в лучшем состоянии, но пришлось согласиться. Альтернативы не было. Кабинет потихоньку приобретал внятные черты. А с моего счёта слетали единицы коинов, одна за одной. Ещё не получил своей первой зарплаты, а уже вкладываюсь.
Успокаивала мысль о том, что миру и так конец.
Весь день прошёл в попытках привести аудиторию в приличное состояние. Даже я помогал в уборке, манипулируя сразу пятёркой веников с помощью магии. Вот уборщицы академии удивятся, когда не найдут своих инструментов на месте.
Впрочем, пыль мне быстро надоела. Создав направленную волну силы, я одним движением собрал весь мелкий мусор. Захватил пару сломанных стульев, хруст в аудитории стоял отменный, слышимость помещения позволяла. Запрессовал найденное в комок, целенаправленно сливая всю силу.
В учительской как раз никого не было, а диванчики казались удивительно притягательными. Перехватить полчасика без наставлений Шувалова и бесконечных серых коридоров и полигона, от которого меня уже тошнит. Что может быть прекраснее?
Сны мне не снились, и я был этому несказанно рад.
Полнейшая пустота, сознание лучилось от удовольствия, наконец-то разгружаясь на полную.
Из сна вывели голоса ворвавшихся учителей.
Меня они не заметили, спор был горячим, на тонкой грани между базарными криками и шипением змей в весенний гон.
— Они не посмеют! — воскликнул какой-то старичок в спортивном костюме. — Россия сейчас оказывает большую услугу всему Европейскому Анклаву.
— Это не в их власти, Спартак Вениаминович! Сколько можно повторять. Они хотят прощупать наш уровень силы. — Я узнал голос Мирошниченко.
— При том, что все главные города заполнены беженцами, и один создатель знает, сколько там агентов. — Это уже Хидлтон.
— По какому поводу шум? — поднялся я из-за спинки дивана, зевая во весь рот.
— Создатель всемилостивый! — схватилась за свою шикарную грудь Анна Александровна. — Что вы здесь делаете, Фёдор Константинович?
— Сочту этот вопрос риторическим, — отбил я. — Так, если я уже наполовину в курсе, кто расскажет остальное?
— Это внутренние дела преподавательского состава… — начал дедок.
— В который я, к своему сожалению, вхожу… — закончил я.
— Всё просто, школы Европейского Анклава хотят устроить соревнования среди выпускников академий, — пояснил Мирошниченко, потирая виски. — Небольшая проблема.
— И вы думаете, что таким образом они проверяют нашу боеспособность, чтобы в случае чего захватить? — Теория как раз в стиле старичка в спортивном костюме, как его там, Спартака Вениаминовича.
— Пока мысли именно такие, — подтвердил директор.
— Так устройте соревнования с группами выпускников, которые возглавят учителя. Риск минимизируется. Завуалировать это как обмен опытом, и всё. Ну а если вы и сами не уверены в своих силах, может, нам просто сдаться? — Я налил себе стакан воды, залпом выпив ее, а затем вышел из учительской.
Пусть сами подумают над решением проблемы.
Слова юнца скорее всего не примут всерьёз, но доля правды тут есть.
День клонился к вечеру, так что пора было выдвигаться домой.
Завтра новый день, а у меня вторая в жизни пара, к тому же, кажется, у меня появились мысли, как вернуть наследников родовитых семей на грешную землю.
В очередной раз закрыв глаза, я открыл их в другом измерении.
Отличия были в том, что надо мной уже нависал Шувалов, в глазах которого поселилось настоящее безумие. Внешний вид парня говорил о том, что он не спал минимум сутки. Халат мятый, волосы сальные, на подбородке я впервые увидел небольшую щетину.
— Ты. Должен. Это. Знать, — выдохнул парень, чуть ли не падая на меня.
— Что случилось? — обеспокоенно поинтересовался я, но тут в бокс вошла Лиз.
— Всё в порядке, просто у Алексея озарение, он долго ждал твоего прихода, — пояснила она.
— Пойдём!
Меня потянули за руку.
Уже через несколько минут мы оказались на этаже, где расположился кабинет молодого учёного. Куча мониторов теперь не показывала информации с улицы или из комплекса. На всех было одно и то же, наша планета. В разрезе, в отдалении, с картой материков и стран, а то и без неё.
— Нам что-то угрожает? Прорыв? Всё пошло не по плану? — забеспокоился я.
— Нет! Да, но нет, — спутанно пробормотал Алексей, а его пальцы уже вовсю порхали над клавиатурой. — Угроза есть, нет, это не прорыв, отклонения от плана присутствуют.
— Теперь мне не так страшно, но очень интересно, — заключил я.
— Сейчас будет ещё интереснее. — Он потянулся к ящику в столе, доставая перламутровую сферу. Только что-то было не так, на ней виднелась трещина. Алексей разломил её на две части, показывая мне внутренности. — Я наконец-то понял, что это такое! Фёдор, это кристалл!
— О-о-очень интересно, — съязвил я. — Что нам это даёт? Расскажи понятным языком для менее прогрессивного пласта населения.
— Во как завернул, и не скажешь, что менее прогрессивен. — Шувалов снял очки, протирая их полой халата. — Что мы знаем о сферах? Что с их помощью люди получают способности. Ты прикасаешься к сфере, она рассыпается, а человек получает превалирующий в его характере дар.
— Всё верно, но этот момент надо пропустить, ты ещё с сотворения земли начни.
— Нет, это важно! — поднял палец довольный Алексей.
— Сколько ты уже на ногах? — осторожно спросил я.
— А вот это неважно, — быстро свернул тему Шувалов. — Так вот, что, если я тебе скажу, что сферы не более чем магические батарейки, которые при контакте с нашей формой просто взрываются.
— Активация дара как побочный продукт? — было сложно угнаться за мыслью гениального мозга, но я старался.
— Да, именно! Хотя эта побочка и позволяет нам ещё трепыхаться.
— И что дальше? Я чувствую, это не всё. Зачем тогда разные сферы? Мы точно знаем о двух, золотой и обычной.
— В магазине тоже есть разные батарейки, — бросил Шувалов.
— Разная мощность?
— Верно. Золото мы выбивали из центуриона.
— Погоди, — мозг перестал воспринимать информацию. — Чаще всего, когда твари умирают, они будто рассыпаются прахом, а на их месте остается только сфера. Почему не убивает человека?
— По-разному, что касается тварей. В основном да, они исчезают. Но вспомни моменты, когда тварь разрывает, а гора плоти остается, — подсел на своего любимого конька Алексей.
— Но бывают и целые туши, не исчезнувшие, и очень много. — Я вспомнил, как после защиты квартала люди вытаскивали дохлых монстров, складывая возле дома, чтобы потом сжечь.
