— Ну, здесь не настолько дорого, — усмехаюсь я.
— Что же тогда ты пьёшь только кофе? — она открывает свои пластиковые ёмкости. В нос бьёт запах столовской еды. — Аппетита нет?
— Ну, можно сказать, и так.
Вижу, что нервничает, хоть и пытается не показывать вида. Главное, что пришла. Странное чувство, когда она рядом. Словно мне больше не надо никуда идти. Я дома. И в кафе светлее. И столик уютнее. И цветочки в вазочке наряднее. Поправляю их пластиковые лепестки.
— Не возражаешь, если я поем? — Вика берёт хрупкую пластиковую вилку, что входит в этот «обеденный набор». — А то это мой единственный перерыв. Опять примчится твоя церберша, если отлучусь, и будет сначала поучать в зале, потом в наказание отправит на разборку товара до полуночи, а к утру я должна буду выучить историю создания пяти-шести брендов, с которыми мы планируем работать.
— А те, с которыми мы сейчас работаем, ты уже выучила? — я искренне удивлён. Нет, не тому, что она так легко обучается. Не тому, что жалуется. Вижу, что накипело. Но откуда такая нагрузка? Я никаких дополнительных указаний не давал. — Подожди, моя церберша — это кто? Надежда Андреевна?
— Ну, тебе виднее, как ты её зовёшь. Может, Наденька?
Это что сейчас было? Ревность?! Или отчаяние?
Всматриваюсь в её лицо. Круги под глазами. Заострившиеся ещё сильнее скулы. Да они же реально довели девчонку до ручки.
Она давится холодной котлетой. Подозреваю, это её единственная еда за весь день. Глотает жадно, не жуя. Не жеманничая, не смущаясь.
— Я кстати, сегодня здесь последний день работаю, — она ставит на стол локоть, упирается лбом в пальцы «козырьком». Не глядя на меня, не глядя по сторонам, просто ест. Измученная, уставшая. В этой нелепой одежде.
— Почему?
— Меня забирают на склад. Большая партия товара.
— Да что она себе позволяет! — закипаю я вслух, но Вика в ответ только смотрит на меня безразлично.
Я подзываю официанта. Заказываю ей чай, пирожное.
— Запей хоть свою котлету, — наливаю в чашку горячую жидкость из фарфорового чайничка. Пододвигаю корзиночку. — Быстрые углеводы. Глюкоза. Сразу почувствуешь себя лучше.
Она соглашается, но посматривает на часы.
— Не дёргайся! Никуда ты сегодня больше не пойдёшь.
— Я не могу, — энергично качает она головой.
— Ты ничего не забыла? — она испуганно замирает под моим взглядом. — Это моя компания. Мои долги. И это я решаю: где, когда и сколько ты будешь работать.
И то, что я откручу Наденьке за Вику её круглую, как мячик, голову и для верности попинаю, ей знать не обязательно.
31. Виктория
Я смотрю в озабоченное лицо Берга. Его брови хмуро сходятся на переносице. В глазах тревога. Пальцы нервно барабанят по столу.
Что-то пошло не так? Его указания выполнили не полностью?
Но я так устала, что у меня нет сил даже по достоинству оценить его «заботу». Ни облить его горячим чаем. Ни залепить ему в лицо пирожным. Я просто хочу почувствовать во рту этот божественный вкус калорий. И, пожалуйста, не трогайте меня! Ещё бы пару часиков прикорнуть где-нибудь. Хоть на диванчике в этом кафе, хоть под диванчиком. На самом деле человеку, оказывается, так мало нужно для счастья. Еда и сон.
- Сколько ты сегодня спала? - слышу я его голос как сквозь туман.
После еды меня и правда так невыносимо рубит, что даже вторая чашка крепкого чая не помогает. И в голосе Берга слышится прямо-таки беспокойство.
- Не знаю, часа три, может, меньше, - с трудом поднимаю я слипающиеся веки.
- А вчера? - всё же он встревожен ни на шутку. Или мне кажется?
- Столько же. Может, меньше.
И я не шучу. Это были просто сумасшедших две недели. Это был ад. Нет, АД. Двумя большими горящими буквами. Так тяжело мне ещё никогда не было. Без преувеличения. Никогда. Но теперь я так живу.
Мой день начинается в шесть утра. К восьми я должна быть на складе. Собрать заявку на товар. К открытию торгового центра сама её привезти. Отработать в зале до закрытия с получасовым перерывом на обед. И потом снова ехать на склад, где у Надежды Андреевны всегда есть для меня дополнительная работа.
Я же должна учиться, вникать в процесс. Проходить курс молодого бойца по ускоренной программе. До полуночи. Чтобы успеть на «последнюю электричку». Потом совершить марш-бросок до круглосуточного магазина, чтобы было чем перекусить, постираться, помыться, выучить несколько листов информации, да так, чтобы от языка отлетало. И, наконец, если успею - поспать. Чтобы в шесть утра начать свой бесконечный день сначала.
Я догадывалась, что будет тяжело, ведь я никогда не работала продавцом да с таким дорогим товаром. Но мне и в голову не пришло, что Берг прикажет ещё и измываться надо мной. Таков план его мести, да? Хотя, чего я от него ждала? Сочувствия? Сострадания? Жалости от этой машины для убийства?
Это ведь точно он? Пусть и выглядит трижды озабоченным.
Да, я не ожидала, что запись с камеры повиснет надо мной гладиаторским мечом. Честное слово, я пару раз уже подумала, что в тюрьме мне было бы легче. Там хоть за каждую провинность не облагают штрафом. А здесь мне и получать-то будет нечего, не то что с этих копеек ещё и долг платить.
Но ничего, я справлюсь. Надеюсь, это ненадолго. У меня тоже есть план. И я сама во всём виновата. Сама и буду расхлёбывать.
Свой единственный выходной я потратила на то, чтобы проводить Ленку. И, держа на руках удивлённо разглядывающего меня Ваньку, решила, что всё было не зря. Что во всей этой цепи совершённых мной глупостей был смысл. Пусть неведомый мне, ни тогда, ни сейчас. Но несчастный ребёнок впервые увидел лицо матери. А напротив меня сидит этот голубоглазый брюнет. Снова. И рвёт мне душу своим пристальным взглядом на части. И я совру сама себе, если скажу, что мне всё равно.
- Пойдём, - Алекс протягивает мне руку.
- Куда? - я игнорирую его ладонь, но встаю.
- Отвезу тебя домой.
- Серьёзно? - у меня хватает сил даже улыбнуться. - Ко мне домой или к тебе?
- На твой выбор, - лыбится он.
- Пожалуй, пойду-ка я в зал. Там Ирина, наверно, уже заждалась.
Я делаю шаг к выходу, но он преграждает мне дорогу.
- Ну, в принципе, если ты так рвёшься работать, - он засовывает руки в карманы, а потом одну достаёт и смотрит на часы. - У тебя есть ещё семь часов рабочего времени. Я заеду за тобой вечером.
- А что будет вечером?
- То же, что и сейчас, - усмехается он. - Но засчитаю тебе как сверхурочные.
Я не пойму: он издевается или серьёзно? Правда, мысль о постели кажется мне удивительно привлекательной. Я прямо представляю себе его огромную кровать и прохладный шёлк простыней, и даже мягкую подушку под щекой. Только сам Алекс Берг, который прилагается к этой кровати, в мои фантазии не входит.
