- Йорн, какого хрена ты не сказал, что Миллер уже разводится? - ору в трубку, выплёскивая раздражение на Моргана.
- Бельгийские вафли! - искренне удивляется он. - Я понятия не имел, Эйв. Но заседание клуба в эти выходные, думаю, именно тогда он и планировал поделиться.
- В общем, мне срать, как ты это сделаешь, но чтобы до завтрашнего вечера я был ведущим советником по его делу.
- Но мы не занимаемся бракоразводными процессами, - тупит Йорн.
- С сегодняшнего дня занимаемся. Намекни, что если он хочет выйти из этого дела с честью и баллотироваться на второй срок, то у него есть только один вариант, куда обратиться.
А вот что буду делать я, выяснив, что у меня две девушки на один вечер, - пока открытый вопрос.
И пока пытаюсь ломать над этим мозг, бездумно выжимая педаль газа и переставляя руки на руле, оказываюсь как раз там, где, по мнению моего подсознания, и должен был очутиться: в спальном районе, у дома Анны.
«Ей точно нужно сменить звонок», - даже за дверью меня оглушает его пронзительная трель. И хоть нет никаких сомнений, что такой звук и мёртвого разбудит, я нажимаю второй, третий раз, но так никто и не открывает.
- Чёрт, семейное же мероприятие, - опускаюсь я разочарованно на крыльцо и набираю Лейлу.
- Да, мистер Хант, ресторан на смотровой площадке, - даже по телефону слышно, как нервничает офис-менеджер. - Кажется, день рождения Моники, хотя я не уверена, потому что мистер Ривер назвал его Совершеннолетием.
- Ривер?! - мой рык явно заставляет Лейлу совсем смутиться и на время, если не потерять оставшиеся мозги, то голос точно. - Что там делает Ривер?!
- Это он з-заказал с-столик, м-мистер Х-хант, - заикается она. - Н-на в-восемь.
- П-понял, - жестоко передразниваю Лейлу и бросаю трубку.
Дьявол! Чёртов урод! Так хлопаю дверью машины, что должны бы вылететь стёкла. Но они выдерживают. Как и взревевший двигатель - мой натиск на педаль газа.
И я не знаю почему, но точно уверен, что Риверу нет места на этом «семейном мероприятии», а вот мне есть. Есть!
40. Анна
Семейные праздники никогда не были моими любимыми днями. Не могу сказать, что в нашей семье они всегда заканчиваются одинаково, но есть обязательный атрибут этих вечеров: по какому бы поводу мы ни собрались, а меня обязательно начнут поучать.
В этот раз отец был расстроен иском, мама - своим пятидесятиоднолетием. Да, мы не называем возраст, но это же не значит, что мы его не знаем. И пусть мы с отцом более деликатны, чем бабушка, что в прошлом году поздравила свою дочь словами, что та разменяла шестой десяток, сейчас мама явно вспомнила именно это. И мне, пытающейся улыбаться и поддерживать хоть какую-то видимость праздника, досталось раньше обычного. Моё воспитание началось ещё до того, как принесли горячее.
- Что у тебя с Ривером? - не спрашивает - вопрошает мама категорично, когда отец отлучается.
- А что у меня с Ривером? - Я, конечно, пытаюсь сделать удивлённое лицо, но когда у меня получалось провести маму? - Он заказал ресторан, потому что чувствует себя обязанным отцу.
- Да?! - лёгкое раздражение в её голосе. - И стоило ему появиться, как снова с тобой стали случаться разные неприятности. И ведь он не просто каждый раз оказывается рядом, он словно их создаёт. Эта авария. И теперь ресторан, будто в качестве извинения. Прошлый раз, когда в старом здании обрушились перекрытия, не он ли оказался вместе с тобой под обломками? Дай бог памяти, что он тогда тебе подарил?
- Ты хотела спросить, как он там со мной оказался, - что-то совсем уж не к месту эта неожиданная мамина заинтересованность, да и ресторан мелковат для его извинения, потому что тогда Том подарил мне звезду. Настоящую звезду третьей величины в созвездии Цефей, видную на небе невооружённым глазом. Сертификат международного каталога небесных тел с координатами этой пульсирующей переменной цефеиды и моим именем.
И вот уж я никогда бы не подумала, что все эти вопросы станут актуальны именно сейчас. Тогда их с отцом больше волновало, цела ли я. А как там оказался Ривер - хватило жалкой отмазки, что он показывал место нового театра, в строительство которого вложил деньги. Показывал мне и директору нашей труппы. Но в последний момент выяснилось, что пан директор боится высоты, и в ещё не снесённой старое здание не полез, остался на улице. Тогда все эти подробности для родителей были неважны, главное, Том меня спас. Я отделалась ушибами, он - вывихом плеча. Они даже испугаться не успели.
- Это я и так знаю, - делает мама такой царственный жест рукой, словно я предложила ей блюдо, которое она не собирается пробовать. - И раз он снова вернулся, когда ты развелась с Гленом, я думаю, тебе стоит задуматься о том, чтобы принять его предложение.
- Что?! - я буквально подпрыгиваю на стуле.
- Ой, - морщится она, словно её всё же заставили попробовать то, что она терпеть не может. - Это отца можешь дурить сколько угодно. Мужики никогда дальше своего носа ничего не видят. Но я уверена, Том сделает тебе предложение. И если хочешь знать моё мнение...
- Нет. Нет! - отталкиваюсь я от стола, запрокидывая голову, чтобы тяжело выдохнуть, а потом посмотреть на неё таким взглядом, чтобы ей перехотелось открывать рот. - Я не хочу знать твоё мнение. Ты вообще понятия не имеешь, о чём говоришь, мам.
И я очень, изо всех сил, пытаюсь сдерживаться, потому что сегодня её праздник. И потому, что ей категорически нельзя знать правду, но она меня просто выводит из себя своими нелепыми предположениями.
- Ой! - снова её это многозначительное всезнающее «ой» и самоуверенный взмах. - Когда твой отец меня добивался, он спрыгнул с моста в Норд-Ривер. На спор. Просто чтобы обратить на себя моё внимание.
- Надеюсь, река не вышла из берегов? - хмыкаю я, но надеюсь, маму как раз понесёт по течению в нужном направлении - в воспоминания своей молодости, поэтому усердно изображаю заинтересованность, хотя рассказывать одно и то же из года в год, от застолья к застолью, затирать истории буквально до дыр - привычка обоих моих родителей.
- Тогда он был постройнее, да и я была девушкой видной. Всё выбирала. И вот тоже, как ты, носом крутила. Тоже, кстати, могла бы выйти замуж за идиота Билла Доу... - дальше я по привычке отключаюсь и все мамины россказни звучат для меня как сплошное «блаблабла».
Нетерпеливо оглядываюсь в ожидании папы, но почему-то мечтаю увидеть Ханта. И нервно поглядываю по сторонам в ожидании Ривера. Что бы он ни говорил, а жопой чую, что Том нарисуется. И в мамином лёгком бахвальстве прошедшей юностью и популярностью вдруг слышу то, чем, наверно, всё же надо воспользоваться: она не против Тома Ривера. Он интересный, умный, состоятельный, терпеливый, заботливый. Он станет мне отличным мужем и (она очень надеется, потому что уже пора бы) хорошим отцом.
И то, чего Том до смерти боится: чужую женщину в своём доме, в своей постели и за своим столом, я, благословлённая собственной матерью, подумываю сделать его худшим кошмаром. Что бы там она ни говорила, как бы ни боготворила отца, ни изображала покорную жену и порядочную домохозяйку, а все женщины в нашей семье привыкли надеяться только на себя.
