- Это любопытство или сочувствие? - всматриваюсь в её серьёзное лицо.
- Это попытка представить себя на твоём месте. Каково это, когда женщины вешаются на тебя гирляндами?
- Ну, всё не настолько празднично, - усмехаюсь я. - То есть сначала, когда я только понял, что во мне есть нечто, чему трудно противостоять, это было весело. Азарт. Желание проверить, убедиться, что это работает. Работает безотказно. Успех у женщин, скажу тебе честно, окрыляет.
- А слава серийного бабника? - видимо, вспоминает она мои же слова с приёма у психиатра.
- А слава шла впереди меня. Девчонки липли сами. Не то, что с каждой вечеринки, я вообще не приходил домой один.
- Бедненький, как, наверно, намучился, - издевается она.
- Ан, ты спросила, я ответил, - её презрительно скривлённые губы мне как ножом по сердцу. Я ей душу вообще-то обнажаю. - И это не бахвальство. И как тебя это ни веселит, но физически это действительно тяжело. Я похудел, хронически недосыпал, стал отставать по учёбе.
- Истаскался, - снова хмыкает она. Снова налегает на шампанское, но ничего не ест.
- Ну, можно сказать и так, - пододвигаю ей коктейль из креветок. - Только не говори, что у тебя аллергия на морепродукты.
- Нет у меня никакой аллергии, - берёт она вилку. - Разве что на феромон.
Язва. Какая же она язва! Тоже пытаюсь есть. Только, сняв с ободка креманки розовое креветочное брюшко, тыкаю его в соус прямо пальцами.
- В общем, ты устал, - смягчает она свою формулировку, вяло ковыряясь в закуске.
- Я не просто устал. Смертельно. И очень быстро мне перестало это нравиться, - облизываю пальцы, а потом вытираю их, откидываясь к спинке стула. - Это было как-то неправильно. Слишком просто. И это было не то, в чём я хотел преуспеть.
- Значит, дешёвый успех не для тебя? - хмыкает она иронично.
- Нет, - смотрю на неё долго и внимательно. Что вообще происходит? Почему она сегодня такая? Жалеет, что со мной переспала? Обижена, что стала «одной из». «Глупенькая. Ничего-то ты обо мне не знаешь». И глядя, как она трёт салфеткой испачканные губы, даже позволяю себе улыбнуться. - У меня были планы, обязательства, цели, которые я себе поставил. И я не собирался от них отступать из-за того, что чем-то там обладаю.
- Получилось? - тянется она к бокалу.
- Не сразу. К сожалению, феромон нельзя выключить, оставить дома или подарить. Он действует независимо от того, хочу я этого или нет. И мне пришлось учиться с ним жить. С ним, с вниманием, которое я притягивал к себе. С эффектом, который он производил. Но я научился.
- Прямо исповедь серийного убийцы, ставшего на путь исправления, - она снова делает глоток. - А как же те девочки, девушки, женщины, которых ты использовал и бросал? Интересно, они догадывались о твоих страданиях?
- Так. Не делай из меня чудовище, - понимаю я к чему она клонит. К тому, что я просто козёл. Пресыщенный, хвастливый, самоуверенный. Шагающий, если не по трупам, то по разбитым женским сердцам.
- Не делать?! - ставит она бокал.
- Только не ты.
- Не я? Это почему же?
- Да, не ты, - снова наклоняюсь к столу. - Потому что ты особенная. Ты одна его не чувствуешь.
- Думаю, ты ошибаешься.
- Я не ошибаюсь. Уж, поверь, мне есть с чем сравнить.
- Тогда мне жаль, что для тебя я особенная только этим. И жаль всех этих несчастных женщин, которые не понимают, что с ними происходит, когда ты рядом. Лгут. Тянут к тебе руки, как умирающий от жажды к источнику воды. Это ужасно, Эйв. Ужасно. Я едва досмотрела это видео до конца. Я думаю, того психиатра теперь саму нужно лечить. А Ив? Господи, бедная Ив! Я считала её стервой. А она просто несчастная наркоманка. Раз за разом возвращающаяся за дозой твоего феромона. Чтобы побыть недолго в этой нирване, а потом снова корчиться в муках ломки, - она бросает на стол салфетку и встаёт.
- Ан, стой! - подскакиваю я вслед за ней. - Остановись! Да подожди ты, - хватаю её за руку.
Она разворачивается. Но одаривает меня таким ненавидящим взглядом, что я не уверен, первый раз в жизни не уверен, что смогу найти слова, чтобы её переубедить. Я что-то не то ляпнул. Разговор вообще ушёл не туда. Ведь я хотел сказать совсем не это.
51. Эйвер
- Послушай меня. Это так не работает. Нет никакой ломки. Нет никакого привыкания. И нет никаких мук. Есть недолгий контакт, лёгкое воздействие, как слабенький алкоголь, - достав из кармана зажим, отсчитываю несколько купюр и бросаю их на стол. - Чёрт, я даже не знаю с чем это сравнить. Я на другой стороне всего этого, понимаешь. Я могу только догадываться.
- Ну, пусть будет алкоголь, - она тяжело вздыхает, соглашаясь меня всё же дослушать, разворачивается к выходу.
- Просто заинтересованность, как лёгкое опьянение, - пропускаю её впереди себя к выходу. - Не больше. И дальше, как все нормальные люди, мы сами решаем продолжить это или нет. И чем это закончится, если это взаимно. Просто с феромоном всё это легче.
- То есть тебе можно сказать «нет»? - уже на улице потирает она озябшие руки. - Тебе, не принимающему «нет» как ответ?
- Ан, поверь, - снимаю с себя пиджак и накидываю ей на плечи. - Всё не так. Ну, не так же!
- А как? Если ты выбираешь. Ты решаешь, с кем будешь спать, а с кем - нет. С кем будешь встречаться, а кого бросишь после единственной ночи. У нас, на другой стороне, как ты выразился, выбора нет.
- Выбор есть всегда. И дело не в этом проклятом феромоне. Знаешь что? Поехали. Поехали, если ты мне не веришь. Поговоришь с моим другом биохимиком. Без него я бы и не знал, что дело не во мне, не в моем чертовском обаянии или харизме, хрен знает, чем там ещё обычно обольщают. А дело в какой-то дурацкой химии. Генетическом сбое, в котором я вовсе не виноват. Как не виноват любой урод в своём уродстве. Я не хотел быть таким, Ан! У меня тоже не было выбора. Но я его сделал. У меня есть принципы, есть правила. И я не оставляю за собой разбитые сердца.
- Оставляешь, Эйв, ещё как оставляешь, - качает она головой, глядя мне прямо в глаза. - Чёрт с тобой. Поехали к твоему другу, - кутается она в плотную ткань. - Но знаешь, это уже вряд ли что-то изменит.
- О, господи! Почему?!
- Потому что я чувствую себя... - она разводит руками, - я даже не знаю, как я себя чувствую. Подопытным кроликом. Морской свинкой. Лабораторной крысой, которая заинтересовала тебя только тем, что не похожа на остальных.
- Да нет же! Это не так. Абсолютно не так, Ан. Чёрт!
Такси останавливается на первый же взмах. И всю дорогу до дома Дэйва мы молчим. Опять молчим. Потому что она права и не права одновременно. И я не знаю, что ей сказать.
Я так убит этим разговором, что догадываюсь позвонить Дэйву буквально за пару кварталов до его дома. А когда звоню, не могу даже пояснить ему кто такая Анна, ведь до этого я называл её не иначе как Рыжая. И это ещё больше усугубляет ситуацию. Совершенно дурацкую ситуацию.
