- Боюсь, что одна, - показывает он на строку с «коротким и резким вздохом на счёт «пять».
- И что это значит? - пытаюсь я вспомнить, вызывает ли у меня Хант учащение пульса и желание сделать вот этот, очень характерный для пловца, вынырнувшего на поверхность, глоток воздуха.
- Вдох - это физиология. Летучая часть феромона попадает в дыхательные пути, возбуждает определённые рецепторы, и мозг реагирует как на лёгкое удушение, заставляя сокращаться мышцы, участвующие в факте вдоха. Дальше запускаются остальные биохимические реакции, - помогает он объяснять руками, показывая вращение, как у набирающего скорость паровоза. - Жаль мы смогли их отследить лишь на уровне вот таких видимых реакций, хотя некоторые респонденты говорили и о выработке слюны, и даже о повышенном вагинальном секрете, но то были лишь самые смелые, а потому я не брал эти данные в выборку.
- Так и что же оказалось не так с этими «белыми»?
Он открывает третью закладку и зажимает пальцем, чтобы мне легче было читать.
62. Анна
- Хочу проверить, подтвердишь ли ты мою догадку, - улыбается он.
- Ладно, попробую, - с азартом углубляюсь я в чтение, когда стоящий на углу стола необычный принтер оживает, распечатывая что-то на странной перфорированной по краю бумаге. Одна часть её наматывается под стеклом на барабан, словно кассовая лента размером с обычный лист, а вторая выползает наружу медленно и со страшным скрипом.
Но я стараюсь не отвлекаться, листая туда-сюда талмуд и вчитываясь в скупые строки.
- Парень, - наконец, поднимаю я голову. - У каждой из них есть парень.
- Парни есть у большей половины респонденток, - качает головой Дэвид. - Хоть я и подозреваю, что многие из них соврали, как например, «№116», - мягко улыбается Дэйв, отрывая первый лист с результатами.
- Но она его «между прочим, любит», не сдаюсь я.
Я получаю в ответ ещё одну улыбку и ободрение продолжить свою мысль, так как я близка к истине.
- Любит, но... - и я вдруг догадываюсь: - Чёрт! Её сердце как бы несвободно, да?
- Любовь - это тоже биохимическая реакция, - довольно кивает Дэвид. - И чем глубже я погружаюсь в это исследование, тем больше убеждаюсь, что прямо противоположная по своей химической сути выработке феромонов, то есть веществ, притягивающих особей противоположного пола. И все примеры животного мира, где есть истинная пара, та же лебединая верность, например, лишь подтверждают это. Ведь человек по своей сути животное моногамное. Только разум, - разводит он руками, словно подтверждая наши расширенные горизонты, - даёт нам большую вариабельность в выборе партнёра. Но даже самые закостенелые бабники рано или поздно, а находят свою половину.
- То есть женщину, которую не могут забыть?
- Да, - вздыхает он и, выдернув из принтера второй лист, погружается в его расшифровку.
- И что там? - робко спрашиваю я, когда, повторно вздохнув, он откладывает результаты.
- Как я и ожидал, - сочувственно пожимает он плечами. - Ничего необычного. Ни «афермона», ни повышенного уровня короткоцепочных органических кислот, так называемых копулинов - женских феромонов. Ни триметилгексеновой кислоты. Отсутствием обоняния, как я понял, ты тоже не страдаешь. И, согласно тестам, - он показывает на папочку, где я несколько раз выбирала одну из двух вроде бы ничем особо и не пахнущих полосок, - на андростенон в чистом виде реагируешь, как и большинство респонденток.
- Хочешь сказать, что я самая обычная? - улыбаюсь я.
- Только с точки зрения биохимии. Никаких видимых отклонений от нормы я не нашёл.
- И всё же я не реагирую на феромон Ханта. Почему же это происходит?
- Мне кажется, ты прекрасно понимаешь, что происходит, - грустно улыбается он. - Твоё сердце несвободно. И рискну предположить, что занято оно не Хантом. - Он захлопывает книгу, и его улыбка сменяется сосредоточенной задумчивостью. - Только я никак не могу понять, как. Как, если вы встретились буквально несколько недель назад... как могла сформироваться у тебя такая устойчивость. Ведь ты даже первичных признаков реакции не проявляешь, - он тяжело вздыхает, сокрушённо почёсывая затылок, а это уникальная, единичная мутация феромона, к которой в принципе устойчивости не может быть.
- Я не просто не вписываюсь, да? Я свожу на нет все твои многолетние усилия?
- Эх, - снимает с волос резинку Дэйв, натягивая её на тонкое запястье. Встряхивает головой, рассыпая по плечам непослушные кудряшки. - А такая красивая, стройная, я бы сказал, идеальная была теория. Что настоящая любовь подавляет у носителя выработку феромона, то есть вещества, призванного привлекать других, уже ненужных особей. А объект воздействия наоборот, делает устойчивым к такому веществу, если он уже нашёл, выбрал свою вторую половинку.
- Да ты романтик, Дэвид, - усмехаюсь я.
- Увы, - снова тяжело вздыхает он, - но хоть это и рушит напрочь мою теорию, такая уж наша учёная доля: почти достигнув конечного результата, начинать всё заново.
И мне это слышать гораздо горше, чем Дэвиду. Его феромон на месте, значит, Эйвер не влюблён ни грамма. Как я и думала: я заинтересовала его своей устойчивостью и трудностью, с которой меня приходилось добиваться. Приходилось, ведь, по сути, я довольно быстро сдалась. Снижение уровня его феромона произошло из-за воздержания. И он его довольно быстро восстановил. А вот я влюблена. Правда, не факт, что в него. Или факт, но Ханту о нём знать не обязательно.
- Боюсь, твоя теория верна, Дэйв, - беру я недопитую бутылку и киваю, побуждая Дэвида последовать моему примеру. - И я, кажется, знаю причину своей устойчивости. Он меня не помнит, но мы учились в одной школе. Моё сердце действительно несвободно. Но это именно его я любила с шестнадцати лет. И, боюсь, до сих пор люблю. - протягиваю я бутылку. - Так что... За твой успех, Дэвид!
- Чё-о-о-рт! Так вот в чём дело! - он поддерживает мой тост, но зависает в задумчивости, так и не отпив. - И, выходит, если он тоже... Вот чёрт!
Дэвид убегает куда-то к стеллажу с книгами, ничего не поясняя. Что-то ищет. Что-то настолько важное для него, что про меня совсем забывает.
Чтобы его не отвлекать, я снова открываю книгу с подшитыми анкетами. И в этот раз начинаю с начала.
- Код жёлтый. «... пришла с головной болью», - читаю я. - «после применения препарата головная боль пропала».
Ну надо же, да его хоть к ранам прикладывай, оказывается. И в голове всплывают слова Теи Андерсен, где она тоже поделилась, что это было сильнее неё, что она даже ходила на работу со сломанной ногой, потому что дома нога болела, а рядом с Хантом - нет.
И, посчитав это занятным, я намеренно ищу анкеты, где в самочувствии указано какое-нибудь недомогание.
«Зубная боль» - вознаграждает меня «респондент №44». И в конце анкетирования среди необычных реакций: «боль прошла».
