- Дэвид, скажи, - оборачиваюсь я к хозяину лаборатории, но он и сам уже подходит, положив на стол раскрытую книгу в мягкой обложке. - Скажи, а ты обращал внимание вот на это, - теперь моя очередь тыкать пальцем, иначе его внимание мне на себя явно не перетянуть.
- Боль прошла? - читает он, ещё не сосредоточившись.
- И вот здесь, - возвращаюсь я на первую страницу.
- Ну-у-у... - как-то неуверенно тянет он, - это, скорее всего, просто сублимация. Когда внимание от одного очага беспокойства перетягивается к другому. Вот организм, увлечённый инстинктом размножения, и забывает о других проблемах.
- Да? Ну, ладно, - пожимаю я плечами. - А у тебя что?
И его несчастное лицо красноречивее ответа.
- Боюсь, у меня всё, - тяжело, просто-таки неподъёмно вздыхает он. - Проиграем мы этот суд. И Ханта к чёртовой матери посадят. От двух до пяти, - показывает он пальцем, и я с удивлением обнаруживаю, что он, оказывается, рылся в Уголовном Кодексе.
- Но ты же сказал, что у него всё в порядке, - ничего не понимаю я. - Уровень феромона восстановился до обычной нормы.
- Я соврал, Ан, - хватается он за голову, запуская пальцы в волосы. - Соврал, потому что... в общем...
-Из-за Ив? - по несчастному выражению на его лице понимаю я.
- Да, - его словно растоптали. - У Ханта больше нет феромона, Ан. По нолям, как у любого обычного человека. И, боюсь, что это уже не исправишь. Ничем. Он любит тебя. Ты любишь его. Финисьён, как говорят французы. Финиш. Финита ля комедия.
63. Анна
Вот уж никогда бы не подумала, что такое поразительное и важное для меня откровение будет произнесено с таким отчаянием и даже равнодушием: Эйв любит меня, я люблю его.
Но пока Дэйв упражняется в языкознании, я вполне прихожу в себя. И сама удивляюсь своему хладнокровию.
- Как же тогда твоё исследование?
- Никак, - сокрушённо качает он головой. - Мне больше нечего исследовать.
- А Эйвер знает?
- Нет, - снова мотает он гривой. - Я не смог ему сказать. Я сказал то же, что и тебе. Что всё в порядке.
- Вот правду пока и не говори. Пусть думает, что у него всё, как прежде. Пусть ведёт себя как ни в чём не бывало. Иначе он точно проиграет этот суд. И это поставит крест не только на его карьере, Дэвид. На всей его жизни.
- Я знаю, Анн. Но если я буду блеять под присягой? Чёрт, я так боюсь его подвести.
- Дэйв, - я встаю, чтобы его обнять. - Ты сделал для него так много. Уверена, не подведёшь и в этот раз. С твоей беззастенчивостью и уверенностью, всё у тебя получится, - похлопываю его по спине, а потом отпускаю, снова устраиваясь на стульчике. - К тому же ты сам сказал, нельзя успокаиваться на одной теории. Может, его феромон ещё восстановится. Может, совсем не в том причина.
- Спасибо, Анн, - снова вздыхает он.
- К тому же Ив. Я же видела, как на него среагировала Ив. Ты уверен, что этот твой прибор исправен? - показываю я на хроматограф.
- Ну, надо же, - вдруг усмехается он. - А ведь она, выходит, никогда его и не любила. И это просто рефлекс. Условный, как у собаки Павлова. Феромона нет, но Ив по привычке среагировала на Ханта. Расширенными зрачками, сердцебиением, влечением просто на его запах, на его присутствие.
- Но это же лечится?
- Конечно. Проходит. Само. Это просто временная рефлекторная связь на основе принципа доминанты. Чёрт, ну надо же, я попался в ту же ловушку, что и сам Хант. Он пытался оправдать гулящего отца наличием у него феромона. А я, не задумываясь, соврал, чтобы оправдать реакцию Иви на него. Поверить не могу, - разводит он руками, - а всё оказалось так просто. Она его даже не любила.
И мне искренне хочется поддержать Дэвида, пытающего проглотить истину, отмерянную ему сегодня таким большим куском, но я и сама потрясена. Его словами.
И я хочу пережить это в одиночестве. Не знаю, разбить что-нибудь, поорать, как-то выплеснуть это, пока меня не порвало. Мне только что научно доказали неоспоримый факт взаимной любви. Словно выдали сертификат на «долго и счастливо». Доходчиво объяснили, что мы созданы друг для друга и бесполезно с этим бороться. И у меня желание выплеснуть это как-то, пока оно меня не задушило, а потом забиться в какой-нибудь тёмный уголок и поплакать.
Потому что это нечестно. Я столько усилий приложила, чтобы стать именно такой, как нравится Ханту, а потом его забыть, а теперь - чтобы его зацепить и отомстить. А он просто взял и влюбился. И ему ничего больше не надо делать, потому что этот проклятый феромон всё сделал за него. Просто взял и исчез. И даже наука оказалась бессильна что-то этому противопоставить.
Люди веками бьются над тайной любви. А ему распечатают её на скрипучем принтере. И он с чистой совестью сунет мне в нос эту бумажку и закажет на удобное время церковь. Потому что какого ж хрена миндальничать, вот написано: любовь. Подпись. Печать.
Не знаю, что за плаксивое у меня сегодня настроение, но день, правда, выдался тяжёлый. А завтра ещё тяжелее. Ведь завтра у меня встреча с Ривером.
Резко заболела голова. И устали ноги, затянутые в узкие туфли ноги. И желание избавиться хотя бы от красивой, но не самой удобной обуви нестерпимо потянуло в сторону дома.
- Дэвид, прости, но мне надо идти, - хлопаю я его по коленке и встаю. - Спасибо за пиво! За всё, что ты мне рассказал. Пожалуйста, не делись моим секретом с Хантом. Не рассказывай ему ничего.
- Обещаю, - встаёт он, чтобы меня проводить. - Иначе мне придётся всё выложить ему и про феромон, а до окончания суда этого никак нельзя делать.
- Да, именно, - тяжело вздыхаю я. - Тогда до встречи, - уже у двери вручаю ему визитку. - Если что, звони. Ив привет не передаю, но хорошего вам вечера.
- И тебе, Анна, - поднимает он руку на прощание.
Но пока иду гулкими пустыми коридорами этого большого исследовательского института, понимаю, что не хочу я домой. До отвращения не хочу. Именно потому, что там уже пролито столько слёз, там так привычно плакать. А мне лучше чем-то отвлечься, занять мозги, загрузить себя на полную катушку. Иначе я наделаю глупостей. Я уже едва сдерживаюсь, чтобы не позвонить Ханту. Чёрт, я злюсь на него и нестерпимо скучаю.
Я выхожу со стойкой уверенностью, что мне надо ехать на работу. Сейчас, срочно, немедленно. Потому что, рассматривая эти анкеты, я вдруг поняла, что нужно делать с иском против «Визерикуса». Нужно систематизировать всех участников. Разложить их по кучкам, присмотреться, и я как никогда уверена, что тогда обязательно найду какую-нибудь закономерность. Что все эти люди чем-то связаны, чем-то ещё, кроме приёма якобы некачественного препарата.
Я так озадачилась этой идеей, что, вышагивая тонкими каблучками по ступенькам крыльца и глядя себе под ноги, чтобы не оступиться на неверных ногах, чуть не врезаюсь в Ханта.
