- Номер сорок пять, Ханна Смит, - бубню я себе под нос, щёлкая по клавишам.
- Доброе утро, красавица! - бодрый голос Хант заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности.
- Хант! Чёрт побери! - разворачиваюсь я. Он сладко потягивается, стоя в дверях. И не проявляет никаких признаков смущения, что в трусах у него всё дыбится холмом. - Сколько времени?
- Понятия не имею, - отвечает он мне уже по ходу в ванную.
Только услышав громкое журчание, я встаю, чтобы захлопнуть за ним дверь и посмотреть на часы.
- Я терпеть не могу незакрытые в туалет двери, - кричу я ему в щёлку косяка.
- А стульчак опускать за собой обязательно? - издевается он.
- Нет. Обязательно поднимать.
- А жаль, я вообще-то люблю закрытую крышку унитаза.
Ну надо же! Я тоже. Но разговаривать с ним, пока он там освобождает мочевой пузырь, мне совсем не хочется.
Слышу, как он моет руки. Потом как жужжит его электрическая зубная щётка. Потом приборчик, которым он подравнивает щетину. И когда он выходит, весь такой свеженький, вручаю ему ещё одну кружку его любимого кофе.
Делая вид, что мне тоже срочно понадобилась ванная, придирчиво изучаю раковину, зеркало, тюбик с пастой, даже сливное отверстие в душе - вчера он мылся после меня. Определённо в вопросах гигиены мы сходимся. Он просто патологический чистюля - даже полотенце из-под ног умудрился повесить на бортик ванны.
- Ну, как твои успехи? - с кружкой в руках и уже в знакомых штанах он заходит с веранды в дом мне навстречу.
- Так себе, - кладу я руки на плоды своего труда - разбросанные файлы. - Я выбрала тех, кого мы сможем навестить. Кто живёт здесь и в близлежащих крупных городах. Все эти люди говорят одно и то же: диспептические расстройства, головная боль, нарушение сна. Всё это написано в побочных действиях препарата, как, впрочем, и в побочных действиях любого другого. Но они произносят слова, что вряд ли вообще когда-то были в их словарном запасе. Их явно подучили.
- Не удивительно. Диспеп... дипсе... в общем, это даже я не могу выговорить. А значит, можно смело вызывать их всех в суд прямо по списку. И слушать, как они будут блеять.
- И когда один за другим они будут заикаться и путаться, остальные обязательно запаникуют и не факт, что не начнут отказываться от своих заявлений.
- Точно. Здесь хорошо работается, правда? - подвинув стул он садится рядом к столу. - Люблю сюда приезжать, когда захожу в тупик или бьюсь над какой-то сложной задачей.
- А чей это дом?
- Одного архитектора. Я вытащил его из крупной передряги с подрядчиком. Так что он был мне обязан. Но потом мы просто сдружились. Он здесь не живёт. Наводит порядок, забивает для меня холодильник и иногда заезжает вечерком попить пивка и потрещать за жизнь.
- Даже не думала, что у тебя есть такие друзья.
- Ты вообще многого обо мне не знаешь, - улыбается он.
- Как и ты обо мне, - но не хочу продолжать эту опасную тему: - Может, выберем прямо сейчас, кого ты вызовешь в суд в первую очередь? - смотрю я на часы на его руке.
- А куда торопиться? Даже до полудня ещё уйма времени.
- У меня ещё есть на сегодня дела, - барабаню я нервно по столу. - Отвезёшь меня пораньше?
- Хорошо, - не расспрашивает он, потому что прекрасно знает о моей запланированной встрече с Ривером. - Ну давай, показывай, что там у тебя. Наверняка ведь кого-то уже присмотрела.
И я показываю. Но он не соглашается. Мы спорим, перекладываем дела из одной стопочки в другую, перечитываем, возвращаем всё по-старому, а потом начинаем всё снова. То мне не нравится мать-одиночка, то Ханту - однорукий мужчина. Мне кажется, как та чёртова Эйрин Брокович, за эти несколько часов я уже выучила наизусть не только имена, но и дни рождения, имена детей, адреса и даже скупые показания, что были собраны и тщательно запротоколированы или продиктованы помощниками Ривера, а может, и лично им самим.
Я поджарила тосты и бекон. И Хант одобрил мои бутерброды с салатным листом, горчицей и несрезанными корочками, которые мы поделили три к одному и давно съели, но так и не пришли к окончательному выбору.
- Давай просто ткнём не глядя, - измученная этими спорами, предлагаю я.
- Нет, давай я просто приму твой выбор, - подтягивает он меня к себе вместе со стулом. - Потому что, если ты хочешь уехать пораньше, у нас осталось не так много времени, а я не хочу потратить его зря.
Он не смотрит, он гипнотизирует меня, заглядывая в глаза. Но меня уже не надо просить. Я сама перебираюсь к нему на колени. И, не откладывая больше ни на секунду, он уносит меня в спальню.
71. Анна
Его, губы, его руки, его горячее дыхание, жар его тела, капли пота, стекающие по его вискам. В зыбком мареве его темперамента, в миражах своего исступления я теряю чувство реальности. Он уводит за собой в зыбучие пески блаженства. Туда, откуда нет возврата. Где наши тела становятся единым целым. Где нет границ и горизонтов. Нет форм и содержаний. Есть сотканные из наших желаний узоры, подрагивающие на кончиках пальцах радуги наслаждения и серебристые туманы лёгкого помешательства. Его на мне. И меня на нём.
- Нам пора ехать, - шепчу я его плечу, не открывая глаза.
- Да, - отвечает он так же тихо моей шее и перекатывается вместе со мной, всей мощью своего тела вдавливая меня в матрас. - Только у меня есть стойкое ощущение, что я не могу тебя отпустить.
- А у меня, что я не могу с тобой расстаться, - признаюсь я.
Боже, как же приятна эта его удушающая тяжесть.
- Разве нам обязательно это делать? - застаёт меня врасплох его вопрос.
- Да, - делаю я судорожный вдох, когда он приподнимается на локтях, освобождая мою грудь. Но не могу вспомнить ни одной причины почему «да».
- Давай останемся хотя бы до вечера, - всматривается он, словно ищет ответ в моих глазах. - Дожарим мясо. Допьём вино.
- Нет, - вытираю я его виски.
- Почему?
- Потому что вечером мы останемся до утра. Потом прогуляем работу. А потом погрязнем в праздности и обжорстве. Пьянстве и разврате.
- Дурочка, - смеётся он и отползает в сторону. - Ну, тогда вставай, деятельная моя. Ты же однозначно будешь собираться дольше меня.
- Вставай, вставай, - хлопаю я его по нежно опушённой ягодице. - Поможешь мне с бумагами, пока я сполосну посуду.
- Вот убираться здесь совершенно не обязательно, - кричит он мне вслед. Но я его уже не слушаю.
- Чёрт! Эйвер! Уже четыре. У меня встреча в шесть, а отсюда как минимум два часа ехать, и мне ещё надо переодеться.
- Ну, раз ты всё равно опоздала, - застывает он в дверях, уже натянув свои фирменные трусы. - Давай останемся.
