— Да, и это снадобье в том числе, — целует он правую грудь.
— Почему правую?
— Что? — поднимает он голову.
— Почему первой ты всегда целуешь правую грудь?
— Может, потому что я правша? Но уверяю, левая у тебя ничуть не хуже, — целует он левую. Нет, прикусывает сосок, и треплет его, как Тузик грелку.
— И сколько по-твоему мне лет?
— Ну, — поднимает он голову и хитро прищуривается. — В этом голубоватом магическом свете мне кажется около тридцати.
— Вот нахал!
— А на самом деле тебе сколько?
— Двадцать девять, — тоже прищуриваюсь хитро. — И когда ты спал со мной? А когда с Катариной?
— Вот поэтому я ничего и не говорил. Всегда только с тобой, — смеётся он и заваливается рядом на спину. — Я чувствую, прощального секса не будет?
— Нет, зря ты мне это сказал, — подпираю я голову рукой, поворачиваясь к нему. — Теперь меня замучают муки ревности.
— Ты не говорила, что видишь что-то там на мне, а я, что вижу тебя такой как есть. Я думаю, мы квиты, — делает он то же самое, ложась на бок.
— А я и не знала, что мы соревновались.
— Нет. И не сомневайся. Всегда это была ты. Только ты.
— После Марго.
— О, боги! — падает он лицом вниз, придавливая меня своим телом. — Угомоните кто-нибудь эту женщину. Марго была до тебя.
— Правда? — отодвигая его, выразительно смотрю я на руку, где у меня татуировка, хотя вот я своего тела как раз и не вижу. — Мне кажется, я вспомнила. Его имя совсем не Георг.
— Да, Дамиан, я в курсе.
— Как там кстати, Машка? — обращаю я внимание на его руку, разрисованную в зелёный горошек.
— Нормально. Погоди, — резко садится он и наклоняется к своим вещам. — Она просила передать тебе кое-что. Вот! — протягивает он рисунок.
— Боже, какая я тут красавица, — разглядываю я платье треугольником, руки палками и волосы колтуном.
— Ты ещё меня не видела, — улыбается он. — Ну вот, когда ты не плачешь, ты мне нравишься больше. Не плачь! Отпусти это.
А собственно да, почему бы и не отпустить. Он не хотел жить без меня. А что заставит меня жить без него? У меня никого, кроме него на всём белом свете всё равно нет. И уже никогда не будет.
— Секса не будет и не подлизывайся, — разворачиваюсь я на живот.
— Почему? — тут же опускает он руку на самое выпуклое место на моём теле в анфас.
— Сам догадайся, — вытягиваюсь я как кошка, под его скользящей по спине ладонью.
— Марго? — спрашивает он осторожно.
Честно говоря, я не знала ответ, просто капризничала, но его предложение поговорить о Марго мне нравится.
— Хочешь оставить Барта при Машке крёстным? Или как там у вас говорят: регентом?
— Ну, технически он будет не регент, если на троне будет Дамиан. По идее именно Дамиан должен бы быть её регентом, но он будет правителем. А Барт — её попечителем.
— Что технически вовсе не мешает им пожениться с Марго.
— Нет, — подтягивает он меня к себе. И я не хочу его останавливать, уже точно зная, что секс будет. — Просто Марго не любит Барта, Даш, — прижимает он меня к себе. Как раз к тому месту, что так настойчиво упирается мне в живот. — Она использует его, а он пока этого не видит. Она до сих пор любит своего бывшего мужа. Не хочу, чтобы Барт совершил эту ошибку и связал свою жизнь с женщиной, которой на него плевать.
— Неужели ты сам это понял? — усмехаюсь я, раскрываясь для его руки.
— Надеюсь, что однажды он тоже разберётся. И найдёт ту, что полюбит его по-настоящему. Клянусь, это стоит того, — закрывает он мне рот поцелуем.
— Да откуда тебе знать, — отворачиваюсь я. — Твою мать! — и выгибаюсь под его настойчивыми пальцами. Ох, научила я его делать приятное на свою погибель!
— Всё, к чёрту их всех! — стонет он, потому что я тоже кое-что умею делать рукой. — Иди сюда, — перекатывается он вместе со мной на спину.
— О, боги! Да, да, да, — начинает он двигаться внутри меня. — А можно мне умереть прямо сейчас?
— Подожди пять секунд, — наращиваю я темп, подчиняясь его движениям, — очень хочется к тебе присоединиться.
— Тогда поторопись, потому что я… Чёрт! Даша! — выгибает его дугой. И пока он дёргается и морщится, словно это доставляет это ему неимоверные мучения, а не наоборот, я его догоняю.
— На твоё счастье, я тоже соскучилась, — тяжело дыша, падаю на его грудь.
— А если бы нет? — сгребает он меня своей ручищей, чтобы поцеловать.
— Пришлось бы повторить.
— Подожди пять минут, я отдохну и начнём с начала, и можно даже без разговоров. И вообще, знаешь что? А давай просто не будем вылезать из постели? Потратим оставшееся время с толком.
— Ага, давай! — поднимаюсь я голову на стук в дверь.
— Нет, нет, нет, не уходи. Всех на хрен. Или как там ты ещё говоришь: всех в сад.
— Нет, нет и нет. Это ты, хитрый, умрёшь. А мне завтра на работу, — накинув халат, иду я открывать.
— Миледи, — приседает в поклоне перепуганная до полусмерти Фелисия.
— Что там? — высовывается из-за спинки кровати Гошан.
— Ваше Величество, там церковь прислала за Её Милостью своих гвардейцев. И отец Томас с ними. Требуют её выдачи для ареста.
— Ты был прав, — разворачиваюсь я.
— Как всегда, — пожимает он плечами, а потом обращается к Фелисии: — Скажи, пусть подождут, — отсылает он её рукой и подскакивает с кровати. — Сейчас я им выдам так, что не унесут.
— Стой! Куда? — смотрю, как он скачет на одной ноге, одеваясь. — Это же и был твой план.
— Да плевать на этот дурацкий план. Не отдам я тебя никакой церкви.
— Гоша, нет! — пытаюсь я остановить его в дверях.
— Цыц! Сиди здесь. Скажу нет никого дома. Пусть уходят, — подмигивает он.
Грёбаный Экибастуз! Бегаю я по комнате, не зная за что хвататься. И одеться надо, и хоть волосы причесать, но главное, Катьке отправить записку, чтобы была готова к чему угодно. Если эта церковь обвиняет меня в том, что я ведьма, значит, будут своей белой лентой пытать. И Катьку вернёт назад в её тело без подготовки. А нам без подготовки нельзя.
— Ну же! — прикрикиваю я на записку в бутылке. — Давай, давай, исчезай!
Поди начиталась там писем от Дамиана и не заметит в расстройстве новое письмо.
Ладно, чёрт с ним! Прочитает. Мне главное успеть, пока они там самого короля не арестовали за непослушание. А то с него станется — развяжет войну и не спросит кого как звать.
— Ваша Милость, он не хочет вас выдавать, — трясётся Фелисия со страху у дверей зала.
