Наверно, нужно не так страстно впиваться в его губы, что даже голуби на ставнях смущённо заотворачивались. И уже всем, а не только паре десятков провожающих стало ясно, что мы немножко без ума друг от друга.
И совсем не так нужно провожать чужого мужа, проведшего всю ночь в моей постели и прижиматься к нему так, что не только у моего короля, у его коня в зобу дыханье спёрло.
Но вот как уж вышло. В общем, я сделала что смогла: обняла, поцеловала, даже прослезилась. Не умею я прощаться. Не могу.
— Делай, что должен и возвращайся скорей, — сжимаю его руку.
— Обязательно, — гладит он мою щёку, заправляет за ухо волосы, а потом резко разворачивает и запрыгивает в седло.
— Я буду ждать, — неловко поднимаю я ладошку. Пока!
— Не уходи без меня, — не сводит он глаз, пока его конь перебирает ногами на месте. И только когда я киваю, его вороной встаёт на дыбы и срывается с места. Оставляя за собой лишь пыль и тоску цвета глаз Моего Величества.
Я не плачу! «Я же не плачу? С чего бы?» — ещё тру я глаза, когда слышу рядом вежливое покашливание.
— Генерал?
— Ваша Милость, — склоняет Барт Актеон голову в поклоне. — Я в полном вашем распоряжении до того, как Его Величество вернётся.
— Почему он не взял вас с собой?
— Он справится и без меня.
— Почему он не взял с собой меня?
— Потому что вы нужны ему здесь.
— Значит, оставил мне на растерзание самое дорогое? — усмехаюсь я. — А сам сбежал?
— Да, я знаю, что легко мне не будет. Но кто же, если не я? — приглашает он меня рукой обратно в замок.
— Тогда пойдёмте завтракать, Барт. Нас ждут великие дела! — хватаюсь я за его руку, потому что этот дурацкий гравий... — Барт, в вашем королевстве выпускают асфальт? — морщусь я и хромаю, преодолевая эти несчастные несколько шагов до крыльца.
— Не знаю что это, миледи, но, — всматривается он в моё решительное лицо, — мне кажется, асфальта нам не избежать.
— Вы мне, конечно, льстите, генерал, но если бы я только знала, как делать асфальт, — улыбаюсь я.
На что он тоже улыбается и, доведя меня до ступеней, отпускает.
— Фелисия! Будьте добры нам завтрак в саду, — командую я.
— Миледи, будет дождь, — склоняется она в поклоне. — Может быть, в оранжерее?
— В оранжерее, так в оранжерее.
И пока слуги бегают, накрывая на стол, привалившись к подушке плетёного диванчика я выпытываю у генерала то, о чём просто не могу не думать.
— А сколько пути до границы Империи?
— Верхом — день, если не останавливаться.
— И сколько он там пробудет?
— Будет зависеть от того как быстро примет его Филипп, и как быстро отпустит.
— Он ещё может и не отпустить?!
— Всё будет зависеть от того устроит ли императора ответ Его Величества.
— А он его устроит?
Барт многозначительно пожимает плечами. «Конечно, нет» — догадываюсь я.
— И чем ему это грозит?
— Император не сторонник насильственных мер, но очень не любит, когда ему отказывают. Он умеет быть очень убедительным.
— И когда стоит волноваться? Через неделю? Месяц? Два? — постукиваю я пальцами по столу, на который ставят шкворчащие на сковороде свежеподжаренные колбаски, выпечку, снова шампанское. Но сегодня пить настроения нет от слова совсем. И подшучивать над генералом — тоже. Как-то пусто без Него. Тоскливо. Пасмурно. Одиноко.
— Возможно, причин для беспокойства и не будет, но две недели, думаю, достаточный срок, — тем временем мастерски уклоняется Барт от ответов, отделываясь общими словами. — Но я буду держать вас в курсе последних новостей.
— Окажите любезность, — пробую я ячменный напиток по вкусу напоминающий кофе. И, пожалуй, это всё, что пробую.
«Забраться бы с головой под одеяло на эти две недели. Уснуть и проснуться, когда Его Внезапность уже вернётся. Прикоснётся холодными губами к моей тёплой со сна щеке, обнимет, уткнётся в шею», — вздыхаю я, когда после завтрака генерал Актеон лично провожает меня до комнаты.
Но даже поваляться в кровати мне не судьба. Постель заправили. Уже внесли огромное зеркало, прилепив его кое-как в углу заваленной подарками комнаты. И зевающая Маргарита собственноручно передала служанкам платье, которое выбрала мне на сегодняшний день.
Но пока я чищу зубы, прилетает новость, которая разом избавляет нас от сонливости.
— К вам Его Сиятельство Дамиан Фогетт, — сообщает испуганная Фелисия.
— Чего?! — давлюсь я зубной пастой.
«Можно сказать, ещё пыль после отъезда мужа не осела, — откашливаюсь и отплёвываюсь от возмущения, — а любовничек уже тут как тут. Вот наглец!»
— Скажите пусть подождёт в саду, — выхожу я, вытирая рот полотенцем.
— Но там же дож… — осекается на полуслове Фелисия под моим взглядом. Испуганно замирает, но скомканное полотенце летит не в неё. На кровать. — Как прикажете, Ваша Милость, — и поспешно линяет.
— Что ты знаешь про Фогетта? — втискиваюсь я в узкое платье.
— Я? — испуганно вздрагивает Марго, оторвав взгляд от баночки в руках. Слишком испуганно. Подозрительно испуганно. — Ничего.
— Значит, этот первый парень на деревне, двоюродный брат короля, молодой, холостой, красивый, богатый ничем тебе не запомнился? — морщусь я, терпя пытку с затягиванием корсета.
— Это тебе всегда нравились блондины, — третий раз бесцельно открывает и закрывает она крышку.
— Марго, я слышала сегодня на кухне рыбный день. Доставили несколько ящиков свежей форели. Им та-а-ак нужна помощь.
— Не-е-ет, — поднимает она полный муки взгляд. — Ты не можешь отправить меня чистить рыбу.
— Это почему же? Ещё как могу, — плюхаюсь я на стул, забираю у неё чёртову банку и отправляю вслед за полотенцем.
— Вы были помолвлены, — кривится она, как от зубной боли. Словно я щипцами вытаскиваю из неё не слова, а здоровый зуб.
— Кто-то запретил тебе об этом говорить? — вдруг доходит до меня чего же она мнётся. — Кто-то небритый, властный и с короной на голове?
— Да, — покаянно склоняет она голову. — Прости, я не могу. Раз ты ничего не помнишь, он хотел защитить тебя от этого.
— Защитить? — выгоняю прочь остальных служанок. Поправить бы ему эту чёртову корону лопатой за такую заботу. — Защитить?! — перехожу я на гневный шёпот. — Да этот Фогетт вчера во всеуслышание заявил, что я шлюха. Не при тебе будет сказано. И что я досталась королю, как бы это сказать-то? Не девочкой.
— О, нет! — зажимает она рукой рот, тараща на меня глаза. — Так вы с ним…? Так он…?
