— Георг, клянусь, это ничего не значило. Это просто слова, — ползёт она, подбирая юбку. — Георг, умоляю!
— Вот и подумаешь над ними в застенках. И боюсь, у тебя будет на это достаточно времени.
— Нет, Георг, пожалуйста! Только не в тюрьму. Я не смогу в тюрьме. Там… — трясутся её губы. Но я столько видел в жизни слёз. Лживых. Трусливых. Неискренних. Что они меня больше не трогают.
— Ваше Светлейшество, — подходит к ней вплотную Гриф, и тон его не предполагает отказа.
Марго отказывается только от его протянутой руки. Поднимается сама и выходит с высоко поднятой головой, пытаясь сохранить остатки гордости.
Глава 35. Георг
— Господа, — нарушает тишину Дарья, когда, передав Марго на руки охране, Тэфил закрывает дверь, и мы вновь остаёмся вчетвером. — Простите меня за эту ужасную сцену. Это было отвратительно и недостойно. И налейте уже мне чего-нибудь, мне нужно срочно залить этот грёбаный стыд, — оглядывается она.
Барт, как хозяин дома, реагирует быстрее всех. И уж не знаю, что за пойло он ей предлагает в хрустальном стакане, но на вид эта густо-бордовая жидкость выглядит очень аппетитно.
— Вам не за что извиняться, Дарья Андреевна, — протягивает он бокал и мне.
— Есть, Барт, есть. Прости меня за то, что я вмешалась тогда. Не прояви я эту ненужную инициативу и тебе не пришлось бы это пережить. Прости, что вмешалась и сейчас. Я не должна была этого делать. Но вы же все такие джентльмены, что не позволили бы себе унизить женщину. Фу-х, — выдыхает она, прежде чем выпить содержимое своего бокала залпом.
И я зря не следую её примеру, думая, что это всего лишь вино.
— Чёрт, Барт, что это? — откашливаюсь, поперхнувшись от такой крепости.
— Орт, Ваше Величество! Орт, — улыбается он, доставая из шкафчика бутылку. — Какой-то портвейн. «Руби».
— Забористый портвишок, — улыбается моя девочка. — Наш, настоящий, португальский.
— Ты же даже не понюхала, — развожу я руками. — Ты что по виду определила что это?
— Так это ж я его Барту и передала. Пей, Величество Моё, тебе надо, — подталкивает она мою руку. Хотя надо как раз ей. Вижу, как слегка потрясывает её нервной дрожью.
И пока я пью эту «горькую», терпкую и на самом деле сладковатую на вкус настойку, слуга сообщает, что обед готов.
— Нет, нет, нет, — подхватывает Барт Дашку за локоть, отмахиваясь от моих возражений. — Я не отпущу вас так просто и голодными. Спускайтесь в столовую. Георг, нет, — убедительно качает он головой, давая понять, что мой отказ не принимается.
— А ты куда? — только и успеваю спросить я, когда усадив нас за стол, он уходит.
— Сейчас вернусь, — звучит его ответ.
И мы успеваем похлебать горячего наваристого супа. Выпить ещё по дозе этого странного портвейна. И даже послушать байку о том, как Тэфил однажды помогал своей знакомой, совершенно не знакомой с сельским хозяйством, покупать одну мужскую корову и трёх женских.
Вот под наш дружный смех и возвращается Бартоломеус Актеон. Только его появление заставляет нас не просто перестать смеяться — ошарашенно замолчать.
— Иннокентий Смоктуновский! — первой приходит в себя Дашка. — Я не узнал вас в гриме!
— Ба-а-арт?! Ты ли это? — вторит ей Гриф.
— В общем, я обещал, что, если окажусь не прав, — почёсывает он выбритую до синевы щёку, — побреюсь. А я так сильно ошибался! Дарья Андреевна, — встаёт он на колено и склоняется к Дашкиной руке.
— Ах, полноте, граф, — смеётся она, взлохмачивая его жёсткий русый чуб. — Даже не знала, что ты граф. А вообще, пора уже выпить на брудершафт и обращаться ко мне на «ты».
— Нечего, нечего, а то разбалуешь их, — улыбаюсь я, когда Барт занимает место справа от неё. — Будущей королеве не пристало «тыкать».
— Если что, я ещё не давала согласие на эту авантюру, — прикрывается она рукой от меня, обращаясь к Барту. — Он мне ещё ничего и не предлагал.
— Так у меня ещё есть шанс? — оживляется Гриф.
— Нет у тебя никаких шансов, — осаживаю я его взглядом и поворачиваюсь к Барту. — И у тебя тоже.
В общем, не передать словами какое это облегчение, когда те, кому ты доверяешь больше, чем себе самому, наконец, поверили, что из ума выжил совсем не я. Что да, я влюблён, безумно влюблён, заново и теперь окончательно и бесповоротно, но в ту, что я единственную и любил по-настоящему. И что Барт, помолодевший без бороды и усов (я же реально его таким никогда и не видел) лет на десять пожертвовал собой не зря.
Но с этим я ещё разберусь. Сколько, он сказал, ему осталось? До весны? А мог бы прожить ещё двадцать лет? Другой вопрос: сколько ему сейчас? Ведь под сорок пять, если я не ошибаюсь. И что-то мало тогда он себе отмерил — ещё двадцать. Ладно, это я вытрясу из Эрмины.
— И не знаю, что вы там себе напридумывали про Конни, — выводит меня из раздумий голос моей красавицы. И мне приходится выдохнуть, прежде чем поднять на неё глаза — у меня мурашки по коже от одного взгляда на неё. — Но мало того, что она не я, что теперь очевидно, но она и не Годелин.
— Почему ты в этом так уверена? — откидывается к спинке стула Гриф.
— Мало того, что наши койки в Белом доме стояли рядом, так я имела с ней не один разговор. И всё, о чём она думала — это как бы поживиться. Как бы что вымутить да поудачнее пристроиться. Ну, подумайте сами, — кладёт она вилку, которой до этого размахивала, — какая дочь Императора будет мечтать о том, чтобы стать женой короля? Гош, без обид, ты, конечно, парень видный, — похлопывает она меня по руке. — Но не похоже, чтобы ей крышу-то снесло от любви. И она не Годелин прикидывается, а мной. А, если она и так принцесса, зачем ей притворяться неизвестно кем?
— Так если она не помнит того, что она принцесса? Если в ней совсем другая личность? — возражает Барт.
— Нет, господа, — уверенно качает головой Дашка. — Она именно та, кто она есть. Всё в порядке у неё и с личностью, и с памятью. И хорошо бы выяснить, кто она на самом деле, не вызывая подозрений. Если она поймёт, что её ещё и за беглую дочь императора приняли, то, возможно, попробует воспользоваться и этим.
— Боюсь, если она не дура — а она, к несчастью, не дура! — то разговоры о Годелин она слышала, — сам разливаю я портвейн, так как слуг от греха подальше мы отослали. — И хоть я лишил её и поддержки Эрмины, и подсказок Доры с Элизабет, всем рты не позатыкаешь. Но не думаю, что это большая проблема. Скоро к нам заявится мачеха Годелин и всё встанет на свои места.
— Шарлотта де Бри собственной персоной? — удивляется Дарья.
— Это где ж ты так подковалась по монархическим династиям? — искренне удивляюсь я.
— А я ещё на швейной машинке могу, — словно мурлычет она, почёсывая под подбородком коготками. — Эх, жалко вы наших мультфильмов не видели, но, может, это как-то получится организовать? — оживляется она, поворачиваясь к Барту. — Кстати…
