— Шарлота де Бри уже прибыла в Маратон. Уже, — добавляю я, потому что вижу: Дарья не понимает, что в этом такого необычного.
— Маратон — это же наш единственный порт?
«Наш» — как же это греет душу.
— Да, и мы ждали её не раньше, чем через неделю, и никак не в Маратоне, и уж точно не на корабле. Это значит, что есть путь через Холодный океан напрямую до Трэса — вот что жена императора хотела мне продемонстрировать своим появлением. Я отправляюсь завтра с утра. Поедешь со мной?
— Ещё не знаю. Но, мне кажется, это хорошая новость и ты улыбаешься, значит, расстроило тебя не это, — откидывает она назад со лба мои волосы.
— Как посмотреть. Вряд ли я стану её любимчиком, когда она узнает, что в гостях у нас не её падчерица, а какая-то проходимка. И трудно сказать, как отреагирует на то, что проделала такой путь зря.
— А мне уже хочется на неё посмотреть, — усмехается Дашка. — Сколько ей? Под сорок?
— Чуть за тридцать, — прикладываю я к щеке её ладонь, откровенно любуясь.
— Ух ты! — многозначительно прищуривается она. — Вот только если она не дура, то вряд ли вообще поехала бы сама, просто отправила бы кого попроще. И уж тем более не стала бы тебя так откровенно соблазнять, демонстрирую тайные знания морской навигации. Не криви душой, Гош, ты не хуже меня знаешь: ей что-то надо.
— Один – ноль, в твою пользу, — улыбаюсь я, искренне восхищаясь. — Ты не просто безумно красива, ты божественно умна, душа моя. Продолжим?
— Играть в угадайку? И что будет за приз, если я выиграю? — шепчет она в самое ухо.
— А что ты хочешь? — так же вкрадчиво шепчу я.
— Э-э-э... небо в алмазах?
— Могу предложить только постель в крошках. Например, поздний ужин. Или завтрак?
— Вот умеешь ты торговаться. Это же намного лучше! Договорились, — улыбается она и снова поднимает руку, держа мизинец. — Давай номер два.
И загибает безымянный палец.
Глава 52. Георг
— В казне нет денег. И это, честное слово, и меня, и Барта очень расстроило.
— Это уже было, — отмахивается она. — И ты уже нашёл отличное решение. Что бы ни говорила эта скряга Дора, плевать на неё. Это твои деньги. Тем более по глазам вижу, что ты вернёшь сторицей.
— Серьёзно? Это правда написано у меня в глазах? — раскрываю я их широко.
— Да, да, вон прямо нули мелькают, — усмехается она. — Давай дальше.
— Может, хватит на сегодня плохих новостей?
— Не-а, — пересаживается она поудобнее, хотя, подозреваю: вот сейчас откровенно соблазняет. Стискивает бёдра. — Чувствуешь, как сжимаются клещи? Я подскажу: ты не отпустил бы меня обратно в мой мир, как бы важно это ни было, если бы то, что будет происходить здесь не было во сто крат хуже. Настолько плохо, что даже Феодора посерела и расплакалась. Война, мой дорогой. Нам грозит настоящая война?
— Возможно, — вздыхаю я. — Но сначала попробуем договориться на уровне духовенства. На днях в Колхикон отправится Дамиан. Туда же приедет архиепископ. Вот в зависимости от того как пройдут переговоры, так и построим беседу с Филиппом.
— Ты ему доверяешь? Дамиану? — снова становится она серьёзной.
— Как себе самому, — киваю я. — Он решил жизнь этому посвятить. Для него это не просто вопрос веры, но и чести.
— Вот не ставила бы я на его честь, — вздыхает Дашка. — Или на эти переговоры на братском уровне ты, наоборот, делаешь ставки?
— Давай я отвечу тебе так, — шумно выдыхаю я, потому что мы приехали. Карета останавливается, и я не на шутку начинаю волноваться, а потому хочу покончить с этими сложными вопросами побыстрее. — Эти переговоры — малая часть большого, я бы сказал, грандиозного плана, который был задуман не сегодня, когда пришли последние новости из Империи Пяти. И новости неутешительные: Филипп стягивает к границе войска. Поэтому я очень рассчитываю на эту встречу.
— Но ведь Таирий теперь твой заклятый враг, — не отпускает она, когда я хочу встать.
— Не суди о человеке пока день не походишь в его сапогах, — поднимаю я её на руки.
Так и выхожу на улицу.
Так и несу её, поднимаясь вверх по ступенькам к храму.
По бесконечной лестнице. И честно говоря, уже пыхтя, кряхтя и матерясь, что к этому храму построили такую длинную и крутую лестницу.
— А у нас говорят: своя ноша не тянет, — вытирает она пот, выступивший у меня на лбу, но прекрасно понимая, что я её всё равно не отпущу, пока не донесу. — Ещё пять… четыре… три… два… Финиш! — комментирует эта занозина. — Ура-а-а! В наших «Весёлых стартах» побеждает участник под номером «Пять». Скажите, Георг Пятый, как вы добились такой хорошей физической формы?
— Годы, годы тренировок, — наконец ставлю я её на мозаичный пол по центру зала, рукавом вытирая пот. — А с виду ты кажешься легче.
— Это ещё ужин за мной доедал ты, — парирует она, осматриваясь по сторонам.
С мягким стуком моя охрана снаружи закрывает за нами огромные входные двери.
И в храме мы остаёмся вдвоём. Конечно, не считая полотна с фигурами богов.
Для этого нескромного зала с высокими сводчатыми потолками, цветными витражами в многочисленных окнах и гулким эхом, гобелен оказался очень маленьким. Но для него нашли большой дубовый оклад, придавший ему значительности. И установили на возвышении, так, что боги смотрятся одного роста с людьми, только стоят чуть в отдалении от края сцены.
Сейчас перед возвышением поставили большую арку, увитую цветами. И моя заноза, наконец, делает именно то, чего я жду — идёт внутрь неё.
С детства люблю этот храм. Этот запах воска, благовоний и олифы, который здесь витает, всегда действует на меня успокаивающе... Но сегодня даже это не помогает.
— Как красиво, — касается она пальцами нежных лепестков и нюхает ближайший бутон. — Они что, живые?
— Конечно, — подхожу я.
Набираю в грудь воздуха. Да чего уже тянуть!
— Даш, — опускаюсь я на одно колено, на кем-то любезно постеленный коврик.
— О, боги! — выдыхает она, глядя на меня, и прижимает руки ко рту.
— А вот и боги, — показываю я большим пальцем в направлении гобелена. — И перед ликами богов с чистыми помыслами и открытым сердцем я хочу спросить тебя: ты выйдешь за меня замуж?
Я разжимаю ладонь, по центру которой лежит кольцо, и меня колотит так, что оно едва заметно подпрыгивает в ладони.
— Счастье моё, — опускается она на колени рядом, стирает капли пота с моих висков, снова зачёсывает назад волосы, а потом обнимает за шею, прижимаясь щекой к моей щеке. — Мне обязательно отвечать сейчас?
Всё холодеет у меня в груди.
