— Простите, — мягко отшила она очередного претендента скоротать с ней вечерок. «Ты подумай какая цаца, — возмутился я, — она ещё выбирает». И девица вроде как собралась в дамскую комнату, когда отвергнутый кавалер развернулся, с достоинством приняв своё фиаско, и радостно рявкнул:
— Ёпть, Моцарт!
— Бук! — крепко пожал я руку чуваку, что имел, может, и невзрачную внешность, но зато громкое имя Станислав Зуевский и держал лесоперерабатывающий завод. Правда прозвище своё получил не за «дерево». И не потому, что «бука». Не был он угрюм и нелюдим. А от японского «буккакэ». Ну, нравилось Стасику кончать бабе на лицо, что тут поделаешь. А вообще хороший он мужик.
Мы обменивались ничего не значащими любезностями, пока краем глаза я наблюдал, как госпожа Абрамова, что вроде как собиралась попудрить носик, резко затормозила и заинтересовалась.
Что и следовало доказать.
И пусть я хотел подкатить сам, посмотреть, как она вот так же брезгливо скривится, а потом вдруг резко передумает, узнав кто я, но так тоже сойдёт. Так даже лучше.
— Я слышал ты жениться собраться? — перекрикивал Бук певичку на сцене.
— Так и есть, — пригласил я его за свой неизменный «столик хозяина». Познакомил с Андрюхой. И ждал: придётся проявить инициативу или госпожа Абрамова подойдёт сама.
— Поверить не могу: Моцарт женится, — забыв про неё, брызгал слюной Бук.
Но я не забыл.
— Это твоя девчонка там мнётся? — унизительно поманил я её пальцем. И угадайте, что? Ха, она даже обрадовалась!
— А, эта, — слегка смутился Зуевский.
Не смущайся, Стасик, порешаю я с ней свои дела и возьмёшь реванш.
Девица присела на краешек стула. Ля-ля, тополя… потёк разговор ни о чём.
— Сергей, а вы правда хозяин этого отеля? — кокетничала она, когда я повёл её «на экскурсию». А чего тянуть? Она привлекательна, я — чертовски привлекателен. Классика.
— Выбирайте, Иванночка, любой номер. Может, президентский люкс? — задержал я палец, прежде чем нажать кнопку этажа в лифте.
— Да, — заливалась она неискренним смехом. Прелесть какая дурочка. Нет, ужас какая дура. Или ещё точнее — продуманная сука. Неужели и правда считает себя неотразимой, а меня — тупым ослом?
Когда в тех шикарных апартаментах с неприлично огромной кроватью под номером «1221», что имели неприличную славу «для шлюх хозяина», хоть сам я пользовался ими крайне редко, мы оказались не одни, нервный смех её стал вполне искренним. Да и тот быстро иссяк.
— И чем же так провинился господин Лёвин, что ему теперь от шести до девяти строго режима? — положил я перед нервно сглотнувшей девицей копию заявления, что она написала.
— Всем! — гордо вскинула она подбородок. — Этот урод приковал меня наручниками к шесту, чтобы я не сбежала. У себя в квартире.
— Шест для стриптиза? Каков подлец! — возмутился я и кивнул помощнику.
В этот раз перед ней положили включённый диктофон.
Комнату огласили весьма сочные ритмичные звуки. И её хриплый от вожделения голос под позвякивание наручников о шест, а, может, спинку кровати, умолял Артурчика не останавливаться.
Ещё! Ещё! О! А! У!.. Я устал это слушать и выключил.
И я был зол как никогда. Плевать мне на господина Лёвина, но однажды такая же продажная шлюшка, которую я спас, пожалел, поселил у себя, и к которой пальцем не притронулся, сбежала, а через неделю притащилась к ментам вся избитая и написала заявление об изнасиловании на меня.
Привычная обида и горечь изжогой поднялись из глубины памяти. Пальцы сжались в кулаки, хрустнув костяшками. А, может, Элька, права: я не мог простить себя, а не её, потому что…
— Я… Мне… — заблеяла госпожа Абрамова.
— Да мне насрать что ты! — заорал я, сбрасывая всё со стола. — Обиделась из-за аварии и просранного контракта, решила помаять денет с сынка дипломата или тебя попросили, лживая ты дрянь. Я хочу знать, что ты делаешь здесь!
— Они посадили моего брата в СИЗО, — заскулила она. — Нашли у него травку в машине…
— Кто? — рявкнул я.
— Прокуратура. Ильдар Саламович! — ушёл её голос в испуганный фальцет. — Он обещал, что брата отпустят, если я принесу на вас компромат…
Она рыдала, кривя губы и заставляя меня поминутно отворачиваться.
Хер бы в этот накрашенный рот да по самые гланды.
— Какой компромат? — зло стукнул я ладонью по столу, прекращая этот потоп.
— Он дал мне список вопросов, которые я должна вам задать во время секса, — она суетливо открыла сумочку, всхлипывая. И в том, что секс будет, вижу, даже не сомневалась. Достала телефон, потыкала в него трясущимися пальцами и протянула экраном ко мне. — Я записала, чтобы не забыть. Он хотел, чтобы я это сняла. Хотя бы звук.
Ну надо же, усмехнулся я, и швырнул ей коробку с бумажными платками. А с огоньком эта королевишна собиралась со мной поебаться: Люблю ли я жёстко? Не против ли, если она будет орать?
— А в задницу тебя можно отодрать? — улыбнулся я сально и кивнул своими парням, чтобы очистили помещение. — А орать с хером в глотке ты умеешь?
Она уставилась на меня с ужасом.
Да, сучка, несладко бы тебе сейчас пришлось, не будь у меня других планов. Не будь я влюблён, помолвлен, брезглив и в принципе в тебе не заинтересован.
Я снова подозвал госпожу Абрамову пальцем. И она так выразительно посмотрела на ковёр у моих ног, словно слышать «на колени и соси» для неё не впервой.
— Брата твоего завтра выпустят, — приобнял я её. И сказал на ухо вкрадчиво, даже мягко, воздержавшись от оскорблений: — Но, будь добра, постарайся, чтобы ему не пришлось сидеть там снова. Уёбывай ты уже в свой сраный Лондон. Но сначала вот так же с огоньком сделай приятно моему товарищу. Иди в душ, милая, и ни дай бог моему другу не понравится.
И вышел.
— Ты на свадьбу-то придёшь, Бук? — хмуро оглядел я зал.
— Постараюсь, Мо, но не обещаю. Сам понимаешь, всё эти чёртовы дела, из-за них сам себе не принадлежишь.
— Это точно, — тяжело вздохнул я. — Ну, смотри сам. Буду рад, — положил я на стол перед ним ключ-карту от люкса. — Держи. Номер «1221». И ни в чём себе не отказывай. Отплачено.
Он поднял на меня удивлённый взгляд и пусть не спросил: «Это то, о чём я думаю?», я уверенно кивнул. И даже злорадно улыбнулся, представив, как будет стекать сперма Бука по пухлым губам и наутюженным волосам этой обычной расфуфыренной продажной шлюшки, которая возомнила себя Матой Хари.
— Мо, я твой должник! — крикнул он мне вслед.
— Ты же знаешь, Бук, за мной не заржавеет, сочтёмся! — махнул я, выходя.
Как же я был зол! Ёбаный Сагитов! Я прекрасно понял, чего он добивается и куда клонит, ещё после его откровений с Женькой в баре. Жёсткий секс. Ничего, если она будет кричать? Вот сука! Хотелось кого-нибудь убить. Или да, жёстко отодрать. Ехать домой, где, выставив попку из-под скомканного одеяла спит моя сладкая девочка, было как минимум, опасно. Но было и ещё кое-что, то самое, гештальт, что я, кажется, должен наконец закрыть, спустя семнадцать лет.
