Уже в машине я назвал Андрею адрес, который не знал никто.
Глава 28. Евгения
Цветы?
Я едва оторвала голову от подушки, когда взгляд упёрся в розу. И я думала к ней будет конверт — ещё один, какой там по счёту: шестой, седьмой? — но это была просто записка.
«Не скучай. Буду завтра. М»
Где у «М» был забавный хвостик от буквы «Ц», что невольно читалось как «МЦ».
— И всё?!
Я отшвырнула вырванную из какого-то блокнота бумажку.
Он не вернулся домой. Он, хер его знает, где шлюхается. Держит меня на вытянутой руке, а я должна сидеть его ждать? Всё, хватит!
Мне есть чем заняться! Через три дня начнутся занятия — как минимум, мне нужны тетради. Ещё я могу позвонить Карине — она вернулась в город. Посидим в кафе, познакомлю её с Бринном.
Я натянула джинсы, убрала волосы в узел, плотно позавтракала, попутно изучая копии архивных документов особняка, что привезла от мамы, и… неожиданно получила отказ от Антона.
— В смысле ты занят? — включив телефон на громкую связь, возмущалась я.
И Бринн, конечно, мягко пояснил, что Моцарт платит ему не за то, что он со мной дружит, у него есть дела. Вернее, он ничего такого и близко не сказал — это я со злости так услышала слова, что он сегодня работает.
Но, может, оно и к лучшему. Прижав к себе папку, я смотрела на Ивана, что галантно открыл мне дверь машины. Теперь бы определиться куда сначала ехать.
Оказалось, Карина — вариант не на сегодня. После перелёта бедняжка ловит страшные джетлаги, её крепко накрыл десинхроз после смены часовых поясов. Канцтовары, решила я, тоже подождут: зачем покупать что-то, если не знаешь, что именно нужно.
Блин, ну зачем я такая рациональная?
Недолго поколебавшись, я назвала Ивану адрес особняка.
После вчерашних разговоров с Моцартом я поняла одно: дело не в том, что у нас разница в возрасте, а в том, что я в принципе слишком юна. Неопытна, не успела вкусить прелести жизни и молодости, а он не хочет меня этого лишать. Будь мне двадцать пять, а ему сорок семь — это многое бы изменило. Но что ж мне теперь, как тому Шарику, потом прибегать? Через год? Через пять?
И, выйдя из машины у развалин особняка, я поняла ещё одну вопиющую вещь: почему он так настойчиво «сводит» меня с Бринном. Чёрт побери, он его не боится! Как и Артура. Не считает соперником. Уверен, что Бринн не позволит себе лишнего. И неважно есть у него девушка или нет — ему всё равно никогда не быть моим парнем. Чёртов сраный хитрый Моцарт!
— Осторожно! — подхватил меня Иван, когда я чуть не навернулась с шаткой доски.
Сильная мужская рука. Знакомый запах парфюма. Не мускусно-мужской, как у Моцарта, от которого неистово тянет сношаться даже бабочек в животе. А лёгкий дымно-древесный, к которому я уже успела привыкнуть в машине. И только сейчас поняла, что так пахнет вовсе не салон.
— Это, видимо, те доски, что привезли строители, — чтобы скрыть неловкость, сказала я вслух и тут же увидела мешки. — А вот и цемент.
Стройматериалы защищали от дождя уцелевшие перекрытия второго этажа. Там же на стене я нашла и сохранившуюся часть герба. А ещё кучи мусора, экскрементов, подозреваю, человеческих — тут явно справляли нужду как в придорожном леске у трассы, — вонь, сорняки, что на щедро удобренной площади выросли по пояс, вездесущие надписи из баллончиков с краской. Я честно, не понимала, как отец повёлся на этот хлам. Хотя, а как ещё должны выглядеть бесхозные останки строения восемнадцатого века в наше время?
Но вот чего я никак не ожидала здесь найти, так это неожиданный способ досадить Моцарту.
— А вы давно работаете на Сергея Анатольевича, Иван? — охотно приняла я горячую ладонь мужчины, что помог мне спрыгнуть на землю из дыры в стене.
— Больше года, — как всегда сдержанно и загадочно улыбнулся он.
Он, конечно, и держался как всегда — скромно, нейтрально, вот только я словно первый раз увидела его потрясающие синие глаза. Обрамлённые невероятно густой бахромой чёрных ресниц, они завораживали. А ямочки на щеках! Как у Сэма Клафлина из «До встречи с тобой». Нет, как у Пенна Бэджли из «YOU» — он тоже брюнет.
— Это называется дистихиаз, — неожиданно сказал Иван.
— Что? — не поняла я.
— Двойной ряд ресниц. Такая редкая врождённая аномалия. Встречается один случай на миллион человек. Говорят, такая же была у Элизабет Тейлор, — он смутился. — Просто вы так смотрите.
— А, нет, нет, дело не в этом, — поспешно опустила я глаза. Боже, провалиться мне на этом месте! Я и правда на него пялилась. — Просто задумалась.
— Говорят, полезно думать вслух, — словно протянул он мне руку помощи.
Ему, скорее всего, не привыкать, как девушки на него смотрят. Это я, увлечённая своим Моцартом, едва его замечала. И хорошо бы, если так оно и осталось, но во мне бесновалась месть: чёртов Неандерталец меня отверг. И как всегда не сказал ни слова правды. Нет, он не врал. Но настолько ловко изворачивался и уходил от прямых ответов, что я злилась ещё больше. Вот посмотрю, как он попляшет, если я выполню его указание и начну встречаться… не с Антоном.
— Вы женаты, Иван? — невинно спросила я по пути в машину.
Уверена, он удивился и даже приподнял свои словно углём нарисованные брови, но, поскольку шёл позади меня, я этого не видела.
— Нет. И никогда не был, — предвосхитил он мой вопрос. — Пообещать долго и счастливо, а потом оставить вдовой — так я не мог поступить ни с одной девушкой, почти десять лет мотаясь по горячим точкам.
— Но она есть? Та, которой хотелось бы дать такое обещание? — резко развернулась я. И знаю, что была слишком прямолинейна, но отчаяние, густо приправленное злостью — страшная сила.
— Возможно, — всё так же загадочно улыбнулся он.
Чёрт, а мне нравился этот Мистер Дарси. Что-то было в нём и английское, и изысканно-благородное. Костюм с иголочки. Безупречное чёрное пальто. И то, как, откинув полы, он засунул руки в карманы, мне тоже нравилось. Ему шла даже вчерашняя щетина, такая же густая и иссиня-чёрная как его слегка растрёпанные вылазкой по развалинам волнистые волосы.
Чёрт, чёрт, чёрт! Я из-за него и особняк толком не разглядела. А ведь дала себе установку сфотографировать каждую деталь — за тем и приехала.
Но теперь у меня было лишь несколько снимков. И я принялась рассматривать их, стоя у машины. А точнее делать вид, что рассматриваю, и раздумывать: а не рискнуть ли?
— Вы сказали думать вслух?
— Именно так я и сказал, — остановился Иван, я бы сказала: опасно близко.
— А если я вслух подумаю, что не буду возражать, если вы меня куда-нибудь пригласите, что вы на это скажите? — тыкала я в телефон, создавая видимость занятости.
