После всех разговоров забросила походы по компаниям и агентствам Казани. В них не было смысла. Выгадав спокойный вечер, когда муж пришел с работы пораньше, а Нэлла вовремя легла спать, я решилась на тяжелый разговор.
– Денис, что ты думаешь о Москве?
– Ничего, – муж безразлично пожал плечами, – мне там не нравится.
– Почему?
– По всему, – он поморщился, – шумно, людно, противно.
– А если там найдется хорошая работа? С перспективами роста?
– Мне это зачем? – он с подозрением посмотрел на меня. – Что ты опять придумала?!
– Ничего, – я виновато опустила голову, – мне нужно найти работу. В Казани не получается…
– И что?! – он вытаращил на меня глаза.
– Я хочу поехать в Москву. Попытаться устроиться там. Ты поедешь со мной?
– Ты совсем больная? – он уже не сдерживал чувств. – Мы только что поменяли квартиру!
– Я помню…
– У тебя здесь ребенок, семья, – он говорил так, словно я ничего не понимала, – родители, наконец.
– Я все это знаю, – слезы уже катились из глаз, – но мне надо найти работу! Надо вылезти из долгов и начать нормальную жизнь!
– Тебя никто не просил залезать в долги! Тебе надо, – он зло сверкнул глазами, – ты и езжай!
Денис встал так резко, что стул за его спиной упал, и, в бешенстве долбанув кулаком в стену, скрылся в спальне. А я еще долго сидела в кухне. Потом тихо вошла в комнату Нэллы и села на пол рядом с ее кроваткой. Подтянула колени к подбородку и взяла в свою ладонь ее крошечную теплую ручку. Так мы и встречали рассвет – она, тихо посапывая и морща лобик во сне, а я, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы и поливая слезами собственные колени.
Через несколько дней мы с Денисом вернулись к тому разговору. Он по-прежнему не хотел никуда ехать. Я понимала, что мне – такой уж характер – не отступить. Тогда и решили вместе с ним, что это развод. Оформим документы потом, сейчас не до этого. Хотя по факту и так давно уже все с нами ясно. Нет никакой семьи. Никаких общих целей. Мы оба можем быть с этой минуты свободны. Я была благодарна Денису за то, что он услышал меня: не стал стыдить, унижать. Понял, что для меня это важно.
– С жиру бесишься! – высказывала мне мама на следующий день. – Решила оставить ребенка при живой матери сиротой?!
– У тебя тут муж, ребенок, квартира, – пыталась урезонить свекровь, – в Москве, сколько ни получай, все равно не хватит!
Я слушала, кивала и старалась не разреветься при них. Мне было нечем крыть. Да, я ужасная мать. Да, я все равно хочу уехать. Что бы они ни говорили.
Все дни, оставшиеся до отъезда, я проводила с Нэллой. Мы играли, разговаривали, гуляли, и я с трудом сдерживала слезы. Ночами, когда она засыпала, ложилась у ее кроватки на полу и гладила маленькие шелковистые ручки. Смотрела на нежное личико, бархатный лобик, который то морщился, то разглаживался во сне. Слезы текли у меня из глаз бесконечными ручьями. Мне казалось, что утром я увижу в зеркале две глубокие борозды на своих щеках. Но нет. Вода не оставляла следов. Только веки становились припухшими.
Я думала, думала, думала. Бесконечно. И все яснее приближалась к самому смелому и тяжелому решению в своей жизни – оставить собственного ребенка, пусть и на короткое время, чтобы попытаться стать в этой жизни кем-то. «Такой ценой?» – спрашивал внутренний голос. И я заходилась в новом приступе отчаяния и истерических слез. Конечно, собиралась приезжать каждые выходные, конечно, планировала как можно быстрее найти денежную работу, чтобы снять жилье и забрать Нэллу с собой. Но при этом понимала, что это минимум несколько месяцев. Как пережить их в разлуке?!
Дочка чувствовала, что со мной что-то не так. Льнула и ласкалась как никогда раньше. Все время моя нежная красавица двух с половиной лет от роду просилась на ручки, требовала, чтобы я покачала ее перед сном, как младенца, и тихонечко спела колыбельную. Так мы и дожили, снова слепившись в единое целое, до апреля. Я старалась подготовить Нэллу к своему отъезду, пыталась заранее все объяснить. Работала над тем, чтобы у них с няней сложились хорошие отношения – наконец, мне удалось найти чудесную девушку с проживанием, студентку педагогического вуза.
А потом настал решающий день.
Нэлла вышла проводить меня в коридор и прислонилась щекой к дверному косяку. У нее в глазах была печаль, которая пронзала насквозь.
– Мама, не уезжай! – сказала она четко.
– Малыш, – я встала перед ней на колени и прижала к себе, – я скоро вернусь за тобой! Буду приезжать каждые выходные. Я люблю тебя больше жизни! Ты слышишь?
– Да, – она серьезно кивнула и снова попросила: – Мама, не уезжай!
За ночь в поезде я ни на миг не сомкнула глаз. Лежала в вонючем плацкартном вагоне, уткнувшись носом в грязную стену, и обливалась слезами. «Киндидак ку-ку, киндидак ку-ку», – шептала солеными губами в такт стуку колес. И ругала себя, ругала, ругала…
Разлука матери и ребенка до трех лет, пусть даже на короткое время, это несправедливое и страшное наказание для обоих. У решения расстаться масса последствий, которые после будет трудно преодолеть.
Глава 7
Карьера
Я ненавидела себя по приезде в Москву. Депрессия стала невыносимой: уже не различала никого и ничего вокруг. Перед глазами стояла только Нэлла: я видела ее четко, ярко, а все остальное сквозь туман. Мне хотелось вернуться к ней первым же поездом, но я не могла себе такого позволить.
– А мы тебе говорили! – сказала бы мама.
– Вот и хорошо, – успокоила бы свекровь, – с самого начала все было ясно!
Я не пошла на вокзал покупать билет в Казань в день приезда. Хотя только этого мне тогда хотелось. Зато через силу оделась, нарисовала на бледном лице глаза и губы, а потом потащилась на улицу Коровий Вал. В агентство по подбору персонала, которое нашла еще в Казани через Интернет. В неприглядном здании пахло плесенью и сыростью – не ремонтировали его, такое ощущение, с момента постройки. Поднялась в дребезжащем лифте на третий этаж. Нашла нужный кабинет, поздоровалась со спиной одинокой девушки в офисе и застыла в дверях.
– У вас назначено? – сотрудница даже не повернула головы.
– Нет.
– Мы без записи не принимаем, – отрезала она.
– Английский в совершенстве, французский, испанский, высшее образование, степень… – я как робот стала перечислять.
Оставить ребенка, приехать в Москву ради того, чтобы получить от ворот поворот? Я все сломала в своей жизни и разорвала. Хотят или нет, а им придется меня принять.
– Английский?! – она вдруг встрепенулась и посмотрела на меня.
– Да.
Изучила внимательно – с головы до ног – и поднялась с места.
