Часто бывает, что мамы, которые по разным причинам не смогли обеспечить надежный контакт в младенчестве, начинают в подростковом возрасте «запрыгивать в последний вагон» и впадать в гиперопеку.
Мне было непросто осознать эту ошибку и буквально держать себя за руку, чтобы не тянуться к учебникам и тетрадям Нэллы. Но я справилась.
В новой школе учеба постепенно наладилась. По крайней мере, забегая вперед, троек в аттестате дочери нет, а баллы на ЕГЭ она набрала хоть и не блестящие, но приличные. И все-таки главным результатом стало то, что школа перестала, наконец, разрушать наши с ней отношения.
Дочь ждал восьмой класс.
А нас с Денисом – Школа приемных родителей. Спустя многие годы раздумий, размышлений и сомнений, мы наконец созрели. И, кроме того, получили серьезный толчок.
В тот год, это был две тысячи двенадцатый, Госдума приняла закон Димы Яковлева, запрещающий американское усыновление в России.
У той медали оказалось две стороны – о сиротстве в нашей стране начали говорить. В средствах массовой информации появились качественные статьи, стали доступны цифры и факты, а главное – Школу приемных родителей сделали обязательным этапом на пути к усыновлению.
ШПР стала важнейшим вкладом в развитие семейного устройства.
Мы с Денисом смогли наконец обо всем серьезно поговорить. Обсудить, сидя на кухне, наши риски и возможности. Наши ресурсы и недостатки. За все годы брака это был первый большой и глубокий разговор, который касался всей системы нашей семьи. И прошлого – наших родительских семей, и будущего – наших детей. Мы с Денисом все еще тащили многие проблемы из собственного детского опыта, из тех установок, которые получили сами после рождения. Брак моих родителей и родителей Дениса распался. Ни ту, ни другую семью нельзя было назвать гармоничной. Роли матери и отца были нечеткими. В обеих семьях основной груз ответственности лежал на женщинах. Такая искаженная модель повсеместно встречалась в советское время: супруг оказывался еще одним ребенком в семье. А уж о бережных, полных любви и поддержки, супружеских отношениях, к сожалению, даже речи не шло. Нам негде было взять нужный пример. Приходилось строить собственную семью интуитивно, спотыкаясь и падая на каждом новом шагу.
Мы оба смогли признать, что стабильность, которой мы достигли в материальном плане, не означает семейного благополучия в целом. А как следствие, не означает и благополучия ребенка.
Рассматривать благополучие ребенка вне контекста семейной системы, супружеских отношений, физического и психологического состояния обоих родителей бессмысленно. Усилия, направленные на счастье ребенка, должны быть направлены на создание гармонии внутри семьи. Положительные изменения могут прийти через готовность работать над собой и через осознанность взрослых.
– Слушай, мы уже шесть лет ходим вокруг да около, – Денис тоже считал, что дальше тянуть с решением нельзя.
– Понимаю, – холодной головой в той ситуации, как ни странно, оказалась моя, – но нельзя принимать ребенка в семью, если между родителями нет хороших супружеских отношений.
– Ты это о чем? – он посмотрел на меня с подозрением.
– Мы с тобой то разводимся, то недовольны друг другом, – я решила, наконец, сказать все как есть, – у нас много старых обид, с которыми никто из нас ничего не делает. Мы даже на секс смотрим по-разному. Как с этим быть?
– Не знаю, – он расстроился оттого, что я вытащила на свет божий массу покрытых пылью проблем, – но я готов на что угодно! Лишь бы все получилось.
– Отлично, – я улыбнулась ему, – и я тоже.
Пока ждали начала обучения – группы в Школе приемных родителей тогда формировались медленно: записались мы в декабре, а на занятия попали только в апреле – отправились на семейную психотерапию и записались на прием к хорошему сексологу.
Уже тогда, до начала учебы в ШПР, непростой опыт рождения и взросления Нэллы помог нам многое осознать: ребенок, который придет в семью, будет не укреплять ее, а расшатывать. Возникнут проблемы, которых сейчас мы не можем себе даже вообразить. Потребуется много сил, физических и моральных. Если с кровной дочерью нам было так тяжело, то что принесет с собой ребенок приемный?! Мы можем разрушиться. Можем не выдержать.
Нам нужно было построить надежную основу и хорошие партнерские отношения. А без этого и правда – больше никаких детей. Иначе мы будем не помогать, а вредить – только потому, что не справимся со своими задачами.
Открытость в своих запросах на помощь и работа с психологами помогли нам перестроить дисфункциональную семейную систему – через семнадцать лет после вступления в брак! – и прийти к гармонии. Оказалось, и такое возможно. С тех пор мысли о том, что люди способны не только учиться, но и переучиваться ради собственного блага и блага своих детей, всегда со мной.
Очень важно не ставить на людях крест, если они не являются угрозой для жизни и здоровья своего ребенка, а помогать им исправиться.
Я поняла наконец, что мне нужно оставить роль главы семьи и центра принятия решений. Важно передать управление мужчине, выпустив ключевые вопросы из-под личного контроля. Мы должны быть равноправными партнерами, а не «мамой и сыном»: так это не работает. Было тяжело принять новую модель отношений и даже страшно. «Он ничего не захочет делать и обо всем забудет», – постоянно думала я, но гнала от себя эти мысли. Важно было поверить, наконец, в свою женскую сущность и в его – мужскую. Мы с Денисом много раз оступались и путались – эволюция нашего брака, если рассказывать все в деталях, и правда тянет на отдельную книгу – но в итоге смогли создать жизнеспособную модель семьи, от которой выиграли оба. Точнее, выигравших, конечно, намного больше: это, вне сомнения, и наши дети. Очень надеюсь, что и наши внуки тоже.
Я в итоге получила больше свободы от бытовых и финансовых вопросов, смогла погрузиться, наконец, в материнство и в творчество. Денис принял на себя ответственность за нашу семью, а вместе с ней и чувство собственной значимости. Поразительно, каким мотором и стимулом для него это стало! Пройдет совсем немного времени, и результаты нашего упорного труда по выстраиванию здоровой семейной системы начнут сказываться не только на отношениях с детьми, но и на карьере мужа. Конечно, подобных преображений никто из нас не ожидал.
Чтобы успешно решать родительские и жизненные задачи, супруги должны стать единым целым. Когда силы уходят на борьбу, на поиски правых и виноватых, на самоутверждение за счет второй половины, иссякает ресурс. Единственный верный путь для мамы с папой, повторюсь, заниматься любовью, а не войной.
Школа приемных родителей стала для нас обоих лучшим тренингом личностного роста. Пришла, наконец, осознанность в отношениях с Нэллой. Мы с Денисом переосмыслили весь свой опыт жизни с ребенком. Ужасно, что не понимали важности чувств мамы в период беременности: даже не пытались проработать невыносимые страхи, которые меня душили тогда. Горько, что не знали ничего о привязанности: думали, что потребность быть рядом каждую минуту – это капризы ребенка. Жутко, что не видели связи между сбоем в супружеских отношениях и поведением, самочувствием нашей дочери. Буквально на каждом занятии мы делали невероятные открытия и жалели, что нельзя было пройти подобных курсов еще до рождения Нэллы. Они бы помогли нам гораздо больше, чем невнятные встречи при роддоме для мам и пап: «как лежать, как дышать». Тогда еще в этих занятиях не было и толики детской и семейной психологии. А именно такой курс мог бы стать защитой нашей семьи.
