Мы, наконец, смогли объяснить себе, почему было так непросто с дочерью – мы с Денисом нередко пренебрегали вещами, которые необходимы маленькому ребенку: радостью игр, общением, пустой болтовней, бесконечным тактильным контактом. Я уже точно знала, что сложности с мотивацией в учебе и непримиримый подростковый бунт Нэллы – родом из раннего детства. Именно там дочке не хватило спокойствия и заботы, там она недобрала маминого времени и тепла. Там не построила надежных отношений с папой, который жил в параллельной реальности, уходя от семейных проблем в работу.
Многие мужчины, к сожалению, делают именно так.
Малышу важно быть на руках матери, ощущать биение ее сердца; чувствовать дыхание и тепло. Чем больше напитается младенец в это время любовью, тем устойчивее будет к жизненным невзгодам, тем успешнее станут складываться его отношения с миром и другими людьми. Я жалела, что не понимала и не знала многих вещей. Раньше, когда люди жили общинами, большими семьями, верные установки передавались от старшего поколения женщин к младшему без особых усилий. В ежедневном контакте. Еще век назад было именно так. А в современном разобщенном мире, далеком от принятия человеческой природы, приходится специально их изучать. И хорошо бы делать это еще до вступления во взрослую жизнь, до рождения самого первого ребенка.
Все два месяца учебы меня не покидала мысль о том, что нужно создавать курс аналогичный Школе приемных родителей для обычных семей. Уже тогда я начала собирать для него основу: бережно складывать в копилку важные книги и статьи; присматриваться к лучшим психологам и тренерам ШПР. Сегодня, спустя семь лет, нам вместе со специалистами удалось переложить истории семей, чувства детей и родителей, а главное, важнейшие знания из области детской и семейной психологии на бумагу. Книга-тренажер «Азбука счастливой семьи» готовится к выходу в свет. Это основа и базис семейных и детско-родительских отношений. Фундамент, на котором можно строить благополучную семью.
Жалею я лишь об одном – что у меня самой не было этого ценного ресурса, когда я забеременела и, несмотря на наличие мужа и собственных родителей, осталась один на один с материнством.
Исправлять ситуацию в своей семье никогда не поздно. Важно лишь понимать, что это – задача родителей. Как бы ужасно ни вел себя ребенок, в его поведении всегда скрыт «крик о помощи». Корни яростного подросткового бунта, опасного поведения, частых травм, отказа от учебы и других трудностей лежат в области семейных проблем.
Школа приемных родителей помогла мне разобраться еще и в себе самой. Я увидела то, чего не могла осознать многие годы. О чем никогда и ни с кем не говорила из-за чувства стыда. Я вдруг поняла, что мой страх перед беременностью и родами был не чем иным, как страхом смерти! Сильным, всепоглощающим, сковывающим тело и заставляющим сердце бешено колотиться в груди. И он прилепился ко мне, преследовал потом в отношениях с Нэллой. Я постоянно боялась за ее жизнь, а ребенок чувствовал мою тревогу и выдавал в ответ трудное поведение как сигнал о неблагополучии. Это был замкнутый круг, в котором мы всей семьей крутились очень много лет. Отсюда депрессия. Чувство материнской несостоятельности. Собственное неадекватное поведение.
Из страха.
И при этом я не обращалась за помощью из-за идиотского чувства собственной неполноценности. Из чувства вины перед Нэллой.
Откуда взялся страх смерти? В собственном раннем детстве глубоко на уровне подсознания у меня отложилось, что рождение означает смерть. Когда мама родила меня, она тяжело заболела. Ей сделали операцию на груди, и несколько месяцев после этого она не могла за мной ухаживать. Помогала ее родная сестра. Мама рассказывала, что состояние у нее было настолько тяжелым, что она даже не могла набраться сил, чтобы дать мне имя. Несколько месяцев я жила безымянной Девочкой. Сестра мамы, моя тетя, умерла вскоре после этого события от рака: говорили, что он развился, как следствие проблем из-за невозможности родить ребенка. Когда на свет появился мой младший брат – мне тогда было четыре годика – он чуть не умер в роддоме от тяжелого приступа. Эта болезнь преследовала его потом на протяжении первого года жизни. Причем, в присутствии врачей, в больницах, ему становилось намного хуже: он задыхался, синел и терял сознание.
И самое страшное в нашей семейной истории заключается в том, что мама моей бабушки по материнской линии умерла. Почему-то с самого детства у меня засела в голове мысль о том, что умерла она именно в родах. Хотя на самом деле это не так и толком никто ничего не знает. Но суть в том, что бабушка осталась в раннем детстве сиротой. Ее отец, мой прадед, женился повторно, а имя первой жены кануло в Лету – в нашей семье его никогда не упоминали. Я не знаю, как зовут прабабушку по материнской линии. И моя мама этого не помнит.
Такое забвение даже хуже смерти.
Обо всем этом я слышала, когда была маленькой. Обо всем этом думала, когда подросла. Только не связывала своего страха перед родами с событиями далекого прошлого. А зря. Когда я впервые по совету хорошего психотерапевта составила генограмму, все встало, наконец, на свои места. Я увидела, насколько слабой была у меня женская линия по материнской части. Она фактически обрывалась на бабушке-сироте! Неудивительно, что гораздо сильнее во мне оказалось мужское начало – на мужчин по линии отца можно было опереться. Там было достаточно сильных успешных личностей, настоящих героев. Я долго думала потом о смерти прабабушки и о том, что ее имя забыли. По совету психотерапевта написала письмо ей и другим своим прародительницам по материнской линии, всем – с именами и без имен.
Поблагодарила их за жизнь и за силы, которые они вложили в меня. Поблагодарила за свою дочь.
После этого страх и тревожность, которые многие годы были моим невыносимым наследством, стали понемногу отступать. Если бы я знала раньше, что нужно не подавлять в себе сильные чувства, а вытаскивать их на поверхность и прорабатывать, счастье в жизни нашей семьи могло бы случиться намного раньше.
Советская привычка заталкивать глубоко в себя сильные чувства и жить так, словно их не существует, приводит к болезням. Родители передают своим детям наследие, в том числе, в виде личного опыта и чувств. Чтобы разомкнуть негативную цепочку, кто-то в семье должен набраться смелости раскрыть и проработать накопленный опыт и травмы.
Конечно, только оттого, что мы с Денисом многое поняли о себе и о нашем ребенке, смогли кое-что проработать, трудности у нас с Нэллой в одночасье не прекратились. Инерция оказалась тяжелой и долгой. Было еще много всего: падение Нэллы с велосипеда и перелом ключицы, травма, полученная на мотоцикле, потом еще повреждение колена на батуте и следом за ним операция. Каждый раз страх за жизнь ребенка накатывал на меня девятым валом. В такие минуты я не сразу могла взять себя в руки. И все-таки раз за разом училась справляться с собой, работать со страхом, который мешал дышать.
Последней волной, которая смыла меня, стала болезнь, внезапно возникшая у дочери после операции на колене. Восемнадцатилетний ребенок вдруг почувствовал неприятные ощущения в пальцах рук. Обратились к врачам, причин они не нашли. А через несколько месяцев дошло до того, что Нэлла не могла по утрам встать с постели. Даже пошевелить рукой ей и то было не по силам. Только тогда врачи сумели поставить диагноз – аутоиммунное заболевание. До того момента как я сумела справиться с волной страха и начать действовать адекватно, снова довелось пройти через ад. Помню, как от ужаса и бессилия грохнула об стол стакан с водой, который был у меня в руке. Пришлось после этого ехать в травмпункт и зашивать рану. Но на этот раз я уже кое-что знала. И умела обращаться за помощью.
