– Поначалу старшая моя дочка помогала, и было терпимо, – делилась воспитательница, – а потом все переменилось.
– Ясно. – Только этих откровений мне и не хватало в тот момент вдобавок к собственным сомнениям.
– Вы не думайте, что ваши дети обязаны дружить с приемным ребенком! Это не так.
– Я ничего такого не думаю. – Я уже прекрасно понимала, к чему весь этот разговор.
– Приемная девочка всем в доме подает ужасный пример. Курит, матом ругается. Мои дети ее ненавидят.
– Понимаю, – я пыталась завершить разговор, физически выйти из-под влияния воспитательницы, – но все дети разные. И двух одинаковых семей тоже не бывает.
Мысли о том, что моя Нэлла сама, кого хочешь, научит курить и ругаться матом, я решила оставить при себе. К счастью, у дочери были другие достоинства: в моей картине мира гораздо более значимые, чем кристально чистая речь. Но откровения воспитательницы вернули к мыслям о том, что я не самая хорошая мать – это мягко говоря. Кровного ребенка не могу воспитать, как следует, а лезу в сферу, о которой пока еще знаю слишком мало. И умею еще меньше того.
– Я читала вашу книгу «Если б не было тебя», вы очень душевный человек, – воспитательница не обращала внимания на мой невербальный протест, – приемный подросток сломает вам жизнь! Мне вас жаль, я просто хочу уберечь.
– У всех жизнь складывается по-разному. – Я из последних сил продолжала защищаться.
Уже и без давления со стороны была на грани отказа от своей наивной идеи помочь подростку-сироте. Если бы только не обещание, данное ребенку.
– Какое там! Я же знаю Дашу, – воспитательница сокрушенно покачала головой, – хамка, каких поискать. Вежливо разговаривать вообще не умеет. Постоянно в агрессии. Своевольная. Гордыня зашкаливает.
– Но ведь это детский дом, а не курорт, – я почувствовала, как из глубины души поднимаются возмущение и потребность защитить Дашу, – дети в этих стенах испытывают огромный стресс. Вот и выживают, как могут. Мне это как раз очень легко понять.
– Если бы только хамство! – Воспитательницу с благими намерениями было не остановить. – Там давно уже и спиртное, и сигареты. Это в двенадцать-то лет! Нетрудно догадаться, что будет дальше.
Гнев во мне начал закипать. Кому это «нетрудно догадаться»? Так и про Нэллу тоже можно сказать. И про многих других подростков. Лично я не была ни Кассандрой, ни Вангой и не предсказывала судьбы людей. Вряд ли и эта воспитательница обладала сверхъестественными способностями. А в этом случае кто дал ей право ставить штамп ребенку на лоб? Человек работает в системе, принял в семью сироту – обязан понимать, что дети страдают без родителей, что дурные привычки – это проявление боли, отсутствие надежных отношений с близким человеком. Проявления нарушений привязанности наконец.
– Этого никто не может знать, – я заводилась все больше, вступаясь уже сразу и за Нэллу, и за Дашу одновременно, – многое зависит от среды, от круга общения. В конечном счете, бытие определяет сознание.
– И неблагодарная она, – она словно не слышала, продолжала гнуть свою линию, – сколько ей ни делай добра, никогда «спасибо» не скажет!
– Я не жду никакой благодарности, – я пыталась отделаться от доброжелательницы, – задача у нас другая. Помочь. Говорят, надо делать добро и бросать его в воду.
– Вот зря вы так, – воспитательница обиделась, – я ведь за вас переживаю. Не хочу, чтобы ваши дети страдали, чтобы вы из-за роковой ошибки потеряли мужа. Самое время одуматься!
– Спасибо за предупреждение, – я была в ярости и сдерживалась из последних сил, – я вас услышала. Теперь мне пора.
Резко развернулась к кабинету, в который должна была войти еще тридцать минут назад, и открыла дверь.
Большинство людей, не получивших специальных знаний, видят в поведении сирот негативные врожденные качества и влияние «дурной генетики». Немногим приходит в голову, что поведение ребенка в учреждении – это прямой сигнал о глубоком внутреннем неблагополучии. Крик о своей боли и ненужности.
Конечно, я понимала, что у Даши есть внутренние причины на то, чтобы так себя вести в детском доме. Она выбрала такой способ самозащиты. И все равно воспитательница всколыхнула во мне рой неприятных мыслей. У меня не было цели навредить своим детям, испортить жизнь мужу и самой себе. Тем более, все только наладилось. Но у меня и не было уверенности, что ласковая трепетная Даша Маленькая не получит травмы от общений с жесткой, хлебнувшей агрессии детского дома, Дашей Большой. Я не знала, как сложатся отношения между юной гостьей и Нэллой – станут они ссориться, выяснять отношения или «споются», начнут втайне от родителей курить, вместе сбегать по ночам на прогулки с соседскими парнями. И то, и другое в равной степени пугало меня. Но я уже не могла отступиться. Предостережения воспитательницы только добавили нервозности и убедили в том, что в детском доме ребенок не находит ни принятия, ни понимания. Он здесь априори плохой…
Два часа спустя мы с Дашей шли по скрипучему ледяному насту, с которого метелью сдуло весь снег. До троллейбусной остановки было недалеко, но яростные порывы ветра бросали в лицо горсти колючих снежинок и тормозили движение. Даша семенила по льду в спортивных кроссовках, теперь я боялась уже только за нее – вдруг упадет?! Взяла ее руку и продела в свой согнутый локоть для устойчивости.
– Почему ты не надела зимнюю обувь? – От одного взгляда на голые лодыжки ребенка начинало знобить.
– У меня ее нет. – Даша с вызовом взглянула на меня.
Я решила не реагировать так, как она ожидала: жалостью к «бедной сиротке». Не хотелось с первого дня стать объектом примитивных манипуляций. Понятно, что обувь в московском детском доме выдают по сезону. Финансирование гигантское. Другое дело, что зимние ботинки могли не нравиться Даше, и поэтому она отказывалась их носить.
– Так можно застудиться.
– Я никогда не болею, – я заметила, что Даша расстроилась, что первая попытка развести меня на обновку не удалась, – обо мне не беспокойся.
Мы еще немного помолчали, все с большим трудом пробираясь сквозь нарастающую бурю.
– А почему мы не на машине? – Даша капризно поджала губы. – Погода ужасная.
– Мне больше нравится на метро, – я старалась не реагировать на то, что реплика была брошена как претензия, – к тому же в такую метель стоять в пробке будем вечность.
– Зато в тепле! – парировала она.
– Если одеваться, как следует, холодно не будет.
– Ну да, – Даша презрительно сощурилась, – это когда есть, что надеть. А сиротская одежда – полный отстой!
– Куртка у тебя совсем не похожа на сиротскую, – от наивных попыток давить на жалость стало досадно: принимает пока еще за очередного спонсора, с которого нужно как можно больше «стрясти», – и вообще, я не заметила, чтобы ребята в детском доме были плохо одеты. Все такие разные, модные.
