А потом мы долго сидели с Гошей за столом и разговаривали. Я не ошиблась при первой встрече, Гоша оказался невероятно открытым. И я, наконец, нашла человека, который мог рассказать мне гораздо больше, чем Даша. Мне было по-настоящему важно понять, как ребенок может выжить один, без семьи, и не сломаться при этом. Перед моими глазами в лице Нэллы был яркий пример того, как вредили маленькому человеку даже короткие разлуки с мамой, как негативно сказывались невольные ошибки воспитания и непонимания родителей.
А что делать ребенку, если он никогда не знал ни матери, ни отца? Это же абсолютная катастрофа, страшный разлом личности.
Гоша обо всем рассказал как есть. О том, что в детстве он даже не представлял, что у каждого ребенка есть родители. Только в двенадцать лет узнал из документов о том, кто его родил. Отец погиб за три месяца до его появления на свет. Мать оставила младенца в роддоме – «бросила на плечи государства» как он говорил. Гоша оказался третьим сыном в семье.
Третьим лишним.
Даже мне, постороннему человеку, было больно слышать такие слова. Но сам Гоша держался стойко, ничем не выдавал своих переживаний. Отболело? Запретил себе чувствовать? Пока я еще не знала. Только по глазам, из которых исчезли озорные огоньки, стало ясно, что не все так просто – рана глубокая и она до сих пор болит. Даже спустя пятнадцать лет.
Дальше он говорил о том, как рос. Рассказывал, как обижали его старшие ребята и некоторые воспитательницы – «питалки». О том, как устроена жизнь в «баторе» – детском доме. В тот день я получила от Гоши подтверждение страшной информации, которую черпала до этого из разных источников, только боялась ей верить. Да, среди сирот в детдомах всегда есть внутренняя иерархия, невидимая взрослым. Больше всего она похожа на тюремную. Да, карательная медицина – если ребенок плохо себя ведет, его отправляют в психушку – существует до сих пор. Да, дети продают за бесценок подарки спонсоров, чтобы купить алкоголь и сигареты. Воруют ли сироты? Да, и это тоже. Хочется же чего-то вкусненького. Или красиво одеться. А иногда задобрить старшаков. Да мало ли причин – чаще всего это единственная возможность получить то, что нужно.
На вопрос о богатом и модном гардеробе Гоши появился ответ. Мне вдруг в первый раз с момента знакомства стало страшно за Гошу. За его будущее.
Криминальное поведение детей-сирот чаще всего вызвано внутренним неблагополучием. Потребностью заполнить психологический вакуум. Его невозможно увидеть – это глубокий внутренний дискомфорт и чувство ненужности, которые не покидают ребенка.
Гоша рассказал о своей последней краже – общая сумма больше десяти тысяч рублей – и даже о том, что находится под следствием. Скоро будет суд. У меня внутри все похолодело.
– Подожди, – я не верила своим ушам, – уже завели уголовное дело?!
– Да, – он сказал это так грустно и просто, словно речь шла о какой-нибудь двойке, а не о целой жизни.
– Кто-то предложил магазину компенсацию?
– Предложили, – Гоша кивнул, – но они отказались. Наверное, решили устроить показательную порку.
Я начала судорожно соображать, что можно сделать, чтобы помочь Гоше избежать тюрьмы. В моей картине мира это было несправедливо от начала и до конца – ребенок, который брошен с самого рождения, вырастая, ищет способ заполнить психологический вакуум, который образовался в его душе. Воровство один из самых частых способов. Гоша не виноват.
– Нашли, на ком отыграться… – пробормотала я.
А мысленно продолжила перебирать варианты. Вспомнила, что однажды брала интервью у основателя этой торговой сети для одной из своих книг. Если он все еще владеет бизнесом, можно записаться на прием и лично все про Гошу объяснить. Попросить отозвать заявление. Вдруг получится? Но пока я не знала, на прежнем ли он месте, решила Гоше ничего не говорить.
– Это же не в первый раз было. – Он улыбнулся. – Вы не подумайте. Я не потому рассказал, что надеюсь на помощь. Наоборот, ничего не надо. Это просто, чтобы вы знали…
С каждой минутой он поражал меня все больше и больше.
– Гоша, а ты никогда не думал о том, чтобы написать книгу?
– Книгу? – он искренне удивился. – О чем?
– О твоем детстве, – я видела, что его потрясла эта мысль, – ты же давно в детском доме.
– С рождения, – пробурчал он.
– Вот об этом и напиши.
– Кто такое будет читать?
– Люди, – я говорила совершенно серьезно: мне хотелось, чтобы он ухватился за эту возможность переосмыслить происходящее с ним, посмотреть на свою жизнь со стороны, – они же ничего не знают о детских домах. Видят только заборы. А ты, наоборот, прошел все, от и до. Только не ленись, в такой книге важны подробности и детали.
– Какие еще детали? – он пока еще не понимал.
– Любые. Все, что сможешь вспомнить: ощущения, запахи, события.
На мгновение у меня на глазах Гоша словно исчез – взгляд его стал отсутствующим и далеким. В карих зрачках замелькали какие-то мысли, воспоминания. Он погрузился в них как в омут, а потом, отгоняя, тряхнул головой.
– Я из дошколки почти ничего не помню, – Гоша забавно морщил лоб, – только маленькие куски.
– Надо же, – я не хотела давить на него, боялась спугнуть, – я тоже до школы себя практически не помню. Только со второго класса, когда в первый раз влюбилась.
– О-о-о, – он улыбнулся, – а про это тоже можно, что ли, писать?
– Про что? – я не поняла.
– Про любовь.
– Почему нет?
Гоша заметно повеселел. А я была рада тому, что он не отбросил идею книги сразу. Писательство – неплохой вариант психотерапии и рефлексии. Мне очень хотелось, чтобы Гоша начал анализировать свою жизнь – уж в этом я точно смогу ему помочь. Если будет трудно, обратимся к хорошему подростковому психологу в фонде. Всегда можно подключить специалистов.
В тот день Гоша пробыл у нас довольно долго. А потом нерешительно встал, собираясь уйти. Мне показалось, что он не хочет уезжать, но я прогнала эти мысли.
– Спасибо, все было очень вкусно.
– Пожалуйста!
– Ну, мне пора.
– Хорошо, – я не стала его останавливать, только вышла в коридор проводить, – заезжай как-нибудь еще к нам в гости.
Маленькая Даша к тому времени уже проснулась и тоже прибежала к нам в прихожую, залезла ко мне на ручки. И стала хныкать, когда поняла, что Гоша уходит. Я объясняла ей, что ему нужно ехать, что он потом снова придет. А сама не верила тому, что говорила. Зачем ему в детский дом? Как он придет, если скоро суд? Кого я вообще тут обманываю?!
Самое важное, что должно быть в отношениях, – это доверие. Оно возникает, только когда ребенок не боится последствий правды – что его осудят, предадут и накажут. Безопасная атмосфера, принимающая среда, честность взрослого становятся для ребенка «зеленым светом» и зоной комфорта.
