Спустя пару месяцев Гошино внимание привлек бумажник Дениса, оставленный на полке в прихожей. В первый день он просто ходил мимо него, а на второй не выдержал – пока никого не было рядом, взял кошелек, открыл и достал оттуда несколько купюр: думал, что Денис просто не заметит пропажи. Разумеется, в тот же вечер ситуация вскрылась.
– У меня деньги из бумажника пропали, – печально сообщил муж, когда мы остались в спальне одни.
– Много?
– Семьсот рублей.
– Ох, – конечно, было жаль вовсе не денег, а тщетных усилий донести до семнадцатилетнего ребенка элементарные вещи, – значит, Гоша снова не справился с собой.
– Подожди, – Денис не хотел верить в худшее, – может, я сам кому-то эти деньги дал и забыл об этом? Что делать?
– Ничего, – я пожала плечами, – положи бумажник обратно.
– В смысле?
– В прямом. Если не уверен, обвинять никого нельзя, – я тяжело вздохнула, – а если все-таки это правда, то Гоша снова не выдержит. Просто пересчитай деньги и положи бумажник на прежнее место.
Гоша не заставил себя долго ждать. На следующий же день он повторил трюк с деньгами, уверенный в своей полной безнаказанности. На этот раз взял тысячу рублей и тут же побежал в магазин – те семьсот, что вытащил накануне, уже успел потратить.
Теперь сомнений не было. Буквально через пару часов мы собрали семейный «круглый стол». Это экстренное мероприятие случалось только в случае самых страшных прегрешений кого-то из детей, с текущими вопросами обычно справлялись в рабочем порядке. Мы усадили Нэллу, Дашу Большую, Гошу, сами сели напротив. Денис объяснил ситуацию.
– Мы вам полностью доверяем, – я внимательно смотрела на Гошу, – потому что вы наши дети. Скажите сами, кто взял, верните деньги, и на этом закончим.
Девочки, конечно, ответили, что ничего не брали. Гоша как попугай повторил то же самое. Обычная тактика поведения в детском доме – ври до последнего, стой на своем. Все равно до конца разбираться никто не будет, а как гласит народная мудрость «Не пойман, не вор».
– Меня этим поступком оскорбили, – Денис был расстроен, на него было больно смотреть, – это хотя бы понятно? В семье между близкими людьми такого не может быть! Это самое дно! Попросите нормально, если вам что-то действительно нужно. Но так вот брать за спиной…
Нэлла с Дашей сидели притихшие. Даже непокорная средняя дочь – я это видела по выражению ее лица – сочувствовала нам.
– Кто взял деньги? – снова спросила я.
Дети по новому кругу ответили, что ничего не брали. Каждый с такой уверенностью в голосе, что нельзя было усомниться. Если бы у меня не было фактов, я бы каждому – даже Гоше – безоговорочно поверила.
– Гоша, – Денис повернулся к нему, – у нас в доме таких вещей никогда раньше не было.
– Коне-е-ечно, – он тут же вскочил с места и включил привычную защиту «сиротки», – это Гынжу, как всегда, во всем виноват! Он же вор, да, это все знают!
– Никто такого ни разу не говорил, – я не на шутку разозлилась: делать из нас полных идиотов в дополнение ко всему было вовсе не обязательно, – не передергивай. И не надо манипуляций!
– Гоша, будь мужчиной! – Денис повысил голос. – Просто скажи правду.
Гоша упирался долго, играл в сиротку, которого никто не любит и все хотят обидеть. Привычная роль отскакивала от зубов, он даже не задумывался – шпарил по усвоенному с младенчества сценарию. Не в состоянии чего-то добиться игрой, он перешел на крик, вспомнив о еще одном разрушительном принципе «лучший способ защиты – это нападение».
– Зачем вы тогда меня взяли?! – проорал он коронное заявление всех отчаявшихся приемных детей и вскочил из-за стола.
Пришлось Денису встать и физически усадить сына на место. Тут уже поднялся всеобщий гвалт. Гоша кричал. Мы кричали. Девочки кричали.
– Хватит ломать дурака, – сверкала яростными глазами Даша, – ты уже всех достал! Мы тут гребаных два часа из-за тебя сидим! Говори!
Только приказ старшего по званию заставил Гошу рассказать всю правду – Даша как раз была на пике авторитета в его картине мира на тот период. Он, наконец, перестал кривляться. Признался, сколько взял из бумажника, сколько уже потратил, и вывернул на стол карманы со сдачей.
– Я гораздо больше обижен на твою ложь, Гоша, – Денис чуть не плакал, – чем на то, что ты не сдержался и взял у меня деньги из кошелька.
– Прости, – Гоша низко опустил голову.
– Ты можешь вынести из этого дома все, – я смотрела прямо в лицо ребенку, но он не поднимал глаз, – мне не жалко ни денег, ни вещей. Зато очень жалко наших с тобой, Гоша, отношений. Жалко до слез, что я не смогла научить тебя уважению и доверию.
Главная задача родителей – создать с ребенком глубокие уважительные отношения. С их ценностью не сравнится ничто, никакие материальные блага. Мать и отец, которые учат детей дорожить отношениями и подают в этом личный пример, создают общество, в котором люди (а не вещи) превыше всего.
Мы еще долго что-то говорили – то я, то Денис. Пока совсем не выдохлись. Потом решили всем миром, как именно Гоша отработает украденную сумму, и разошлись по комнатам. С тех пор денег без спроса Гоша больше не брал.
А вот с ложью дела обстояли сложнее. По-прежнему в первую очередь срабатывала примитивная и самая простая схема: «если скажу, что этого не было, значит, этого нет». Обычно дети проверяют ее работоспособность в дошкольном возрасте, убеждаются, что это «не катит», и придумывают что-то другое. Но Гоша оказался парнем упорным.
А потом, буквально через месяц, был еще один случай. Мы встречали Новый год. В гости приехали наши близкие друзья, тоже многодетная семья с приемными подростками из того же детского дома, откуда мы забрали Дашу и Гошу. Шум, суета, веселье. Я заранее придумала для детей развлекательную программу, за что взрослые гости тут же окрестили меня «пионервожатой». Подарков получилась целая гора – каждому ребенку, от одной семьи другой, родителям от всех детей. Сначала коробки и пакеты по традиции сложили под елку, а после боя курантов стали вручать друг другу. Через несколько часов гости начали собираться домой. Вызвали такси. Все разъехались, всех проводили. И спустя какое-то время ко мне подходил Нэлла.
– Мам, а ты не видела подарок для папы Андрея? Он вот здесь стоял на полке.
– Нет. Что за подарок?
– Ну, обычный мужской набор. У него первого января день рождения.
– Блин! – это все, что я смогла сказать в тот момент.
Мы с Нэллой возмущенной делегацией направились к Гоше – больше никого на первом этаже не было. Объяснили ему, в чем дело. Он сидит, глазами хлопает: «Я не видел, не брал». Пока я разводила политес и в который раз читала лекцию о вреде воровства, Нэлла не выдержала – открыла Гошин шкаф. Упаковка набора оказалась разорвана и брошена там же, а все содержимое – гель, шампунь, мыло, дезодорант – рассовано по разным полкам рядом с бельем.
