— Да, сэр. Конечно, — говорю я, обещая держать его в курсе, а потом вешаю трубку.
У Прийи разочарованный вид.
— Что? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами, но не отвечает. Ее глаза осуждают меня, хотя она ничего не говорит. Наверное, услышала слова шефа:
— Это самый главный провал Главной группы по расследованию тяжких преступлений под вашим руководством.
Лично я и вся наша группа вчера отработали по восемнадцать часов. Люди почти не спали, но его слова меня все же укололи. По какой-то причине в некотором смысле мне кажется, словно все произошло по моей вине.
— Пойдемте? — спрашиваю я Прийю.
— Да, сэр, — откликается она, возвращаясь в свое обычное энергичное состояние. Когда она в таком виде, мне с ней гораздо более комфортно.
Прийя ведет меня через лабиринт коридоров. Я не обращаю внимания на цветные постеры на стенах, сосредоточившись на ее туфлях со шнурками, скрипящих по отполированному полу. Черные башмаки — которые до странного напоминают мне школьную обувь — сегодня гораздо чище, чем были вчера в грязном лесу, настолько чище, что я не могу отделаться от мысли, что это совершенно новая пара. Ее конский хвост, как всегда, покачивается из стороны в сторону, — волосяной маятник, ведущий обратный отсчет по мере того, как мы приближаемся к жертве номер два. Не сомневаюсь, что убийства взаимосвязаны.
Всю дорогу я на несколько шагов отстаю от Прийи, делая вид, что иду за ней, но мне на удивление знакомо это здание. Родители все время таскали меня сюда смотреть на игру сестры в школьных спектаклях. Зои никогда не была среди лучших в классе по успеваемости — слишком много конкуренции в такой школе, как эта, — но она была потрясающей актрисой. И остается ею.
Думаю, это у нас семейное. Я больше не могу притворяться перед самим собой, что не был здесь прошлым вечером или не видел света в окне кабинета, в который мы направляемся. Если бы вчера я повел себя по-другому, этого бы не случилось. Когда мы входим в комнату, перед нами предстает зрелище, которое не может не шокировать. За окном еще кромешная тьма, а здесь от яркого полицейского освещения все выглядит как на съемочной площадке, с жертвой в центре событий.
— Пожалуйста, занавесьте окна, а то пресса начнет выкладывать посты в Интернет, — говорю я, и ко мне поворачивается несколько голов.
В комнате несколько полицейских в форме — кое-кого я знаю, и мне приятно видеть уже приехавших криминалистов. Целевая группа реагирования более или менее та же, что вчера, и, если честно, все они как будто немного не в себе. Глядя на место преступления, я их не виню.
— Я решила, что лучше всего дождаться вас, — говорит Прийя.
— Прекрасно, но я уже здесь.
Канцелярия школы напоминает скорее миниатюрную библиотеку. Задняя стена заставлена книжными полками, а на противоположной стене висит огромная карта мира в раме. Шкаф-витрина полон наград, а в центре комнаты стоит большой письменный стол из красного дерева. Директриса все еще сидит на стуле за столом с перерезанным горлом и вытянутым от крика ртом.
Уже с порога я вижу посторонний предмет у нее во рту. Как и у Рейчел, язык жертвы обвязан красно-белым браслетом дружбы. Голова упала на одну сторону, черные волосы подстрижены под Клеопатру, и в них видны седые пряди. Волосы скрывают половину ее лица, но я все равно знаю, кто она. Думаю, что все здесь знают. Руководительницу женской средней школы в местном обществе и уважают, и немного побаиваются.
Хелен Вэнг сама училась в школе Святого Илария в том же классе, что Зои, Анна и Рейчел. Она прошла путь от старосты класса в подростковом возрасте до директрисы, которой стала, когда ей еще не исполнилось тридцати. Амбициозный преподаватель с коэффициентом интеллекта выше среднего и с очень малым запасом терпения по отношению к людям, которые не разделяли ее взгляда на мир. Мне известно, что они с Рейчел продолжали дружить, и, возможно, Хелен могла знать о нашей связи. Если да, она, по крайней мере, уже никому не сможет это рассказать.
Мне не нужен патологоанатом — и так понятно, что ей перерезали горло ножом, это очевидно, но это не единственные видимые раны на теле. Блузка жертвы расстегнута до талии, а на груди прямо над лифчиком написано слово ЛГУНЬЯ. Похоже, буквы составлены с помощью степлера. Должно быть, в ее белую плоть вогнали свыше ста крошечных серебристых скобок, которые напоминают металлические стежки, сложенные в слова.
Я уже чувствую, что мне это не по зубам, но никто другой из группы не справится с этим лучше. Одно убийство в Блэкдауне — нечто необычное, два — нечто беспрецедентное. Даже в Лондоне я только один раз работал над делом в отношении активного серийного убийцы. Я оглядываю комнату, и у меня создается впечатление, что мы все только топчемся на месте и ждем, когда нас кто-нибудь спасет. Но нас не спасают. Вот и все.
Делаю шаг вперед и вижу белый порошок на кончике носа жертвы.
— Мы что, должны поверить, что директриса была кокаинисткой? — спрашиваю я.
— Субстанцию проверяют, — отвечает Прийя.
Когда первичный осмотр места преступления завершен, я выхожу из комнаты, иду обратно по коридору и нахожу выход, который ведет к школьным спортивным площадкам. У меня немного трясутся руки, когда в кармане пальто я ищу последнюю сигарету. Думаю, сейчас я ее заслужил.
Я был здесь, когда это случилось.
Должен был быть.
Я почти пьян от усталости, и все произошедшее за последние несколько дней кажется мне нереальным, словно это не более чем плохой сон, а я никак не могу проснуться. Покурив, иду обратно в помещение и натыкаюсь прямо на Прийю. Словно она стояла там, за стеклянной дверью и наблюдала за мной. Я хочу знать почему, но звук школьного звонка заглушает мой вопрос еще до того, как я его задаю.
— Что за шум? — спрашиваю я, когда звук замирает.
— Это звонок, сэр.
— Да, знаю. А почему он звонит? — Она пристально смотрит на меня, будто я настолько туп, что представляю опасность, и я чувствую, как к горлу подступает желчь. — Школа закрыта, разве нет?
— Думаю, да, сэр. Полагаю, люди уже знают, что сюда не надо приходить, поскольку видели сюжет в новостях.
— Вы так думаете? Вы хотите сказать, что родителям не запретили сегодня приводить сюда детей? Что я говорил вам всего лишь вчера об обеспечении безопасности на месте преступления?
Она смотрит в пол. Понимаю, как сильно ей хочется произвести на меня впечатление и как она волнуется, когда делает что-то не так, но не всегда можно спустить все на тормозах.
— Ладно. Идите в кабинет школьного секретаря и удостоверьтесь, что они велят родителям и всем сотрудникам не приходить сюда до дальнейших распоряжений — не все смотрят новости, — и поставьте пару полицейских в форме у передних ворот, просто на всякий случай. Если увидите группу «Би-би-си» — попросите их покинуть парковку. Они не должны находиться на территории школы без нашего разрешения. Не представляю, как они так быстро здесь очутились, но они с тем же успехом могут вести репортаж с улицы, как и все остальные.
