Лицо бомжа выражает полное безразличие. Он глядит перед собой пустым взглядом, будто вовсе не понял вопроса. Конечно, я далеко замахнулась, думает она, вернее ткнула пальцем в небо. Как ей могло прийти в голову, что человек, ведущий такую жизнь, как Лео Фриис, способен вспомнить, где был или с кем разговаривал четыре дня назад? Он небось рад, если вспомнит, что делал час назад.
— А если я помню… — неуверенно говорит он.
— Так вы столкнулись с ним или нет?
— Я пока что не совсем сбрендил. Пока нет. Да, я помню, что разговаривал с каким-то мужиком.
— Вы уверены? Как он выглядел, помните?
— Да обычный мужик. Ну, пижон какой-то в костюме, шастал по городу не в то время суток. Но, если не считать прикида, выглядел он, можно сказать, хреново. Ненамного лучше меня.
— В костюме, говорите?
— Правда, насчет фирмы ничего не скажу. Может, Арма-а-ни или Хуго-наци-Босс.
Лео Фриис выговаривает имена в нос, и Карен удивляется, что ему вообще известны названия домов моды. С другой стороны, почему бы и нет, что-то подсказывает ей, что Лео живет на задворках общества не особенно давно. Пьянство еще не оставило глубоких следов.
— Ладно, — с улыбкой говорит она. — Без этой детали мы обойдемся. Зато мне интересно, не помните ли вы, в котором часу это было. Понимаю, точно вы сказать не можете, но…
— Без двадцати десять, — перебивает он.
Карен недоверчиво смотрит на него.
— Без двадцати десять? Вы так точно помните?
— Да, помню. Вот так точно помню. Вы сами-то прикиньте, сыщица.
Что-то в его голосе заставляет ее проглотить следующий вопрос и задуматься. Каким манером мужик, спьяну ночевавший на берегу и проснувшийся в поту и похмелье, может точно помнить, сколько было времени, — секундой позже она знает ответ.
– “Нерчёп”. По воскресеньям они открывают в десять.
— Бинго! Четыре пива и маленькая пачка сигарет. Плюс пачка сосисок. В то утро я здорово разбогател; пустых банок на пляже навалом, собирай — не хочу. Только вот когда проснулся, везде было еще закрыто.
Лео тянется за кофейником, наливает себе еще чашку, потом продолжает:
— Пока собирал пустую тару, я все время проверял, который час, по башенным часам церкви Девы Марии. А когда объявился тот мужик, аккурат подумал, что еще двадцать минут, и я куплю себе сигареты, но мне ужас как хотелось курить, вот я и рискнул спросить, не найдется ли у него сигаретки.
45
— Замечательно! Прямо сейчас позвоню Юнасу, сообщу радостную весть. Хорошая работа, Эйкен, просто отличная!
Вигго Хёуген сияет и порывается вскочить с кресла в кабинете прокурора Динеке Веген. Но, спохватившись, снова опускается на мягкое сиденье. Оборачивается к соседнему креслу, чуть склоняет голову набок и с сочувственной улыбкой смотрит на Карен.
— Н-да, это, конечно, означает, что Юнас Смеед может незамедлительно вернуться на службу. Большое спасибо вам, Эйкен, за помощь, но теперь ничто не мешает Смееду взять на себя руководство расследованием. Вы же отдавали себе отчет, что исполняете обязанности временно, да?
Карен удивленно смотрит на него. Разумеется, совершенно ясно, что ей не придется больше замещать начальника отдела, но она никак не рассчитывала, что и руководство расследованием тоже перейдет к Смееду.
Динеке Веген откашливается:
— Погоди, Вигго. Замечательно, что можно исключить Юнаса из числа подозреваемых, но я не думаю, что он должен возглавить расследование.
Вигго Хёуген хочет возразить, но она останавливает его таким жестом, что он поневоле закрывает рот.
— Даже если он как частное лицо теперь вне подозрений, он очень близко связан с жертвой. Насколько я понимаю, у вас все еще нет ни подозреваемого, ни даже версии или мотива?
Карен неохотно кивает. К сожалению, Динеке Веген совершенно права, это она прекрасно понимает. Вигго Хёуген пользуется случаем и раздраженно вставляет:
— Но ведь как раз поэтому нам и нужен Смеед. Не обижайтесь, Эйкен, но прошло почти пять дней, а мы топчемся на месте.
— Нет, Вигго, как раз поэтому Юнас не будет участвовать в расследовании, — терпеливо говорит Динеке Веген. — Нужно провести дополнительные допросы и расширить круг. Едва ли допустимо, чтобы он допрашивал своих родных, например дочь.
— Дочь, — фыркает Вигго Хёуген. — Вы ведь уже беседовали с ней, а? И с ее бойфрендом тоже, как я понял из утреннего отчета.
— Верно, вчера вечером Карл Бьёркен разыскал Самуэля Несбё, и тот сообщил в целом то же, что и Сигрид, они, мол, допоздна играли в баре, а потом поссорились. Кстати, это не обеспечивает ни ей, ни ему алиби на утро воскресенья, даже если Сигрид не врала насчет того, что делала субботней ночью. Или они оба врут, — добавляет Карен и краем глаза отмечает злой взгляд Вигго Хёугена.
— Как бы то ни было, мы пока не можем сбросить со счетов ни дочь, ни ее бойфренда, — подытоживает Динеке Веген.
Вигго Хёуген не сдается:
— Но каков тогда мотив, как по-твоему? Денег Сюзанна не оставила. А дом…
— Речь сейчас не об этом, — перебивает прокурор, уже чуть более резким тоном. — Совершенно ясно одно: Юнас даже и участвовать в этом расследовании не может, ни под каким видом. Ты знаешь, я не люблю вмешиваться в будничную работу полиции, хотя как прокурор имею полное право взять на себя ответственность и руководство расследованием. Однако на сей раз при необходимости не замедлю вмешаться.
— Ну хорошо, надеюсь, этого не потребуется. Мы ведь обычно приходим к согласию, не правда ли?
Карен избегает смотреть на начальника полиции. Когда человека его положения ставит на место лицо еще более высокого ранга, свидетель-подчиненный ни к чему. И ведь он сам, абсолютно непрофессионально, создал ситуацию, мучительно-неловкую для всех троих. Он не преминет сорвать зло на мне, думает она. Рано или поздно.
— Предлагаю вот что: Карен продолжит работать с той же группой, как сейчас, и докладывать непосредственно нам двоим. Юнас вернется на пост начальника отдела, но от этого расследования будет держаться подальше. Договорились?
Хёуген все же наполовину прав, думает Карен, когда четверть часа спустя садится в свое конторское кресло. Лучше бы расследование возглавил кто-нибудь другой. Не Смеед, конечно, но кто-нибудь, у кого достаточно драйва. Сама она вконец опустошена. В свое время она бы мертвой хваткой вцепилась в это расследование, как терьер в мясную косточку. Мечты о карьере были тогда и мечтами о роли начальника, о возможности работать действенно, перспективно, что называется “делать погоду”. Теперь-то она лучше знает, поумнела.
Уже одна мысль о том, что Юнас Смеед вернется, парализует ее. И то, что она остается руководителем расследования и будет отчитываться непосредственно перед начальником полиции и прокурором, через голову шефа, едва ли ослабит напряженность между нею и Юнасом. Его отсутствие обеспечило временную передышку, позволило глотнуть воздуху, просто ощутить, как возвращается давняя радость от работы. Но глоток иссяк. Случившееся во “Взморье” всегда будет рядом, как грозная туча. Если раньше Юнас питал к ней хоть немного уважения, то уж теперь он его потерял, но хуже всего, что он может проговориться, что узнают другие. Сможет ли она работать под дамокловым мечом, подвешенным над головой на тоненькой ниточке?
